Больница в Гоблинском переулке (СИ) - Платунова Анна - Страница 12

– Далмаф Тхрелгул был третьим сыном главы рода и наконец удостоился чести взять себе жену. В детстве я считала его дальним родственником, который навещает нашу семью. Он сажал меня на колени, расчесывал волосы. Я привыкла, что у меня есть чудаковатый и угрюмый дядюшка, но его прикосновения отталкивали меня, и когда я немного подросла, то при его появлении предпочитала прятаться в пещере Хрустальных Голосов, где эхо превращало каждый звук в перезвон стеклянных колокольчиков. Там я могла побыть наедине с собой… Правда, отец неизменно отыскивал меня и приводил к гостю.

Я молча кивала, а в душе все переворачивалось. Не мне судить чужие обычаи, но это отвратительно – выдавать юную девушку за старика!

– Наступил год моего совершеннолетия, когда девушек объявляют невестами. Если пересчитать в человеческих годах, мне исполнилось шестнадцать. И тогда родители признались, что этот мрачный дворф с холодными ладонями и прозрачными, будто горный хрусталь, глазами – мой будущий муж. Я рыдала несколько дней, умоляя пожалеть меня, но слышала только, что господин Тхрелгул – достойный дворф и составит мое счастье. Что он еще достаточно молод для того, чтобы иметь детей, что я стану младшей женой в роду Гранитного Уступа, одного из великих родов.

Дворфа облизала сухие губы. Я встала, наполнила стакан водой и, приподняв голову госпожи Деахинай, помогла напиться. Мы должны называть пациентов «госпожа», «господин»… Но сейчас передо мной на постели лежала просто юная девочка, растерянная и отчаявшаяся.

– Шло время, и постепенно я смирилась с выбором родителей. Хотя почти перестала петь и танцевать под сводами пещеры Хрустальных Голосов… И тут случилось нечто перевернувшее мою жизнь.

По бледной щеке сползла одинокая слезинка, и дворфа сердито вытерла ее тыльной стороной ладони.

– Иногда в наш благословенный подземный город Загдур спускались купцы. Мой род Каменной Кирки славился изготовлением украшений, мы обменивали их на ткани, посуду, пряности… Отец впервые взял меня с собой на торги. И там я увидела его…

Госпожа Деахинай надолго замолчала, провалившись в воспоминания.

– Его? – осторожно переспросила я.

– Его звали Реми. Человеческий юноша. Сын купца. Наши отцы заключали сделки, обсуждали товар, а мы поглядывали друг на друга из-за их спин и улыбались. Он был таким ладным… Высоким, черноволосым, стройным. Глупо заглядываться на людей, я знаю. Реми успел шепнуть мне, чтобы я приходила ночью. Попросил показать ему подземные красоты… Украдкой намотал на пальцы мой локон и сказал, что мои волосы – словно солнечный свет, который можно потрогать. От этих слов у меня и сердце загорелось, будто солнце… Какая же я была дурочка, радовалась, точно дитя. Нафантазировала себе, что мы с Реми – родственные души, нашедшие друг друга. Думала, что он спасет меня из заточения и от жениха… Я удрала из дома, когда все уснули.

Дворфа всхлипнула, впервые потеряв самообладание.

– Что же, я показала ему пещеры… И еще то, как умеют любить глупые юные дворфы с пламенным сердцем. А когда утром вернулась к становищу купцов, оказалось, что они уехали на рассвете.

Я кинула невольный взгляд в сторону колыбельки с чернобровым малышом. Так вот, значит, в кого у него черные бровки… Порвала бы на части этого Реми, если бы отыскала!

– Я долго скрывала свой позор, но, когда скрывать стало невозможно, во всем призналась матери. Я надеялась, что в ее душе найдется немного жалости к дочери и будущему внуку, что она не выгонит меня на улицу с ребенком на руках, но… Собрался совет рода, который постановил, что мой проступок недостоин прощения. Мой бывший жених Далмаф Тхрелгул разломал над моей головой брачный венец, усыпанный кристаллами, – родители выращивали их со дня моего рождения. А после он плюнул мне на туфли. Отец вычеркнул мое имя из книги рода. После чего меня проводили к устью пещеры, дав с собой один хлеб на дорогу до города…

Я поймала себя на том, что сижу, зажимая рот рукой. Не хватало еще, чтобы ужас, отразившийся на лице, добавил дворфе переживаний. Я совладала с чувствами и ободряюще улыбнулась.

– Вы хорошо справлялись!

– Я бралась за любую работу. Мыла посуду, полы, помогала в огородах. Я сняла жилье и кое-как сводила концы с концами. Однако как только хозяева узнавали, что я жду ребенка, они выгоняли меня в тот же день. Я их не виню, никому не нужны сложности…

– Но вы держались…

– До вчерашнего дня. Я так радовалась, что нашла место горничной в хорошем доме. Не на полный день, на несколько часов. И все же я рассчитывала за месяц накопить достаточно денег, чтобы продержаться после родов, окрепнуть и снова найти работу. Однако хозяйка, узнав, что я забеременела вне брака, обозвала меня подстилкой и прогнала прочь. А когда я шла мимо окон, облила с ног до головы помоями… И тогда я поняла, что не могу обречь невинного ребенка на жизнь в этом аду, где любой может плюнуть ему вслед, обозвать ублюдком лишь за то, что его мать однажды совершила глупость.

Бедная, бедная. А первым, что она услышала, придя в сознание, стали мои слова о беспутной мамаше! Дать бы себе по губам за них!

– Госпожа Деахинай, сейчас отдыхайте, ни о чем не волнуйтесь. Мы позаботимся о вас и о ребенке.

Дворфа промолчала, отвернувшись к стене. Она больше не верила обещаниям.

В комнату вернулась Марта, а я отправилась разыскивать мэтра Ланселота. Пусть только попробует сказать, что проблемы пациентов заканчиваются за порогом больницы! Но, насколько я могу судить, мой руководитель не такой человек. Хотя… Что я знаю о нем на самом деле? Если правдивы слухи и он бросил в столице обесчещенную девушку, то чем он лучше этого мерзавца Реми?

– …и мы должны ей помочь! – заключила Грейс.

Ланс опустил подбородок на скрещенные пальцы. Девушка сейчас была чудо как хороша: румянец окрасил щеки, огромные глаза пылали праведным негодованием – как могли довести бедную дворфу до края?! Под взглядом Грейс Ланс на миг ощутил себя старой циничной сволочью.

К слову, было ли среди зелий, назначенных госпоже Деахинай, антидепрессивное? Нет, определенно. А существуют ли такие, что подействуют без магии и не повредят новорожденному?

Он подавил соблазн углубиться в задачку по магофармакологии, отделавшись от Грейс какими-нибудь ничего не значащими, но успокаивающими словами. Девочка впервые столкнулась со злом во всей его мерзости. И теперь намеревалась спасти весь мир. Значит, кому-то придется побыть старой циничной сволочью.

– Мы должны. – Ланс выделил голосом первое слово.

Грейс поняла намек. Она вообще оказалась на удивление сообразительной. Впрочем, почему «на удивление»? Девушка, сумевшая не только заработать грант на бесплатное обучение в университете, но еще и стипендию, не может быть дурой по определению. Что не мешает ей быть до дурости наивной.

– Я надеялась, что… – Ее руки собрали юбку в складки, снова разгладили. Грейс упрямо вскинула голову. – Надо вовсе не иметь сердца, чтобы остаться в стороне!

– А ваше сердце, значит, большое и щедрое, – съязвил Ланс.

Девушка вспыхнула, открыла рот. Ланс жестом остановил ее.

– Знаете, у меня была тетушка… На самом деле она приходилась мне двоюродной бабушкой, но все мы звали ее тетушка. Удивительной доброты женщина. Ее муж застрелился, проиграв состояние, второй раз тетушка Марибет замуж не пошла, хотя кавалеры кружили вокруг нее еще долго и даже очень скромные доходы не пугали их. Детей у нее тоже не было, внучатые племянники выросли и перестали нуждаться в постоянной опеке.

– При чем тут…

– У нее было доброе сердце, как я уже говорил. Она не могла пройти мимо бездомного котенка, особенно зимой. Сначала их было три. Потом восемь. Потом… Доходы, как вы помните, у нее были очень скромные. Мы пытались с ней поговорить. Объяснить. Ничего не вышло, возможно, уже начали сказываться возрастные изменения. Она рассорилась со всеми, огородила особняк магией и прекратила пускать туда кого бы то ни было. Когда тетушка Марибет умерла, мы обнаружили в доме восемьдесят кошек разных возрастов. Тощих, облезлых, те, что посильнее, убивали и ели чужих котят. Но тетушка была уверена, что спасла их.