Две столицы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 3

Я никогда не проигрываю. Я либо выигрываю, либо учусь

Нельсон Мандела

Коротка кольчужка. Пётр Христианович с наступлением ночи не ушёл в каюту для него приготовленную. Ни на граммульку ему не полегчало. Приказал принести кусок войлока и, свернувшись клубочком, ах, да, в позе эмбриона, так и остался лежать у борта, покачивающегося на лёгких волнах огромного буса. Сверху епанчой прикрылся. Вечером. Днём-то жара. Август наступил. Прикрылся и сейчас мёрз. Ветерок прохладный, а шёлковая рубаха не спасает от него вообще. А ещё босой. Тяжко в сапогах на жаре. И без сапог тяжко, а в сапогах совсем невмоготу. И вот теперь, позывы стали чуть реже. Смирился организмус, что ничего внутри уже нет, лежал просто у борта и мёрз. На плечи натянет плащик этот, пяткам холодно, на пятки попробует натянуть — ветер сразу под рубашку тоненькую лезет. И ведь ни одной души рядом нет. Шах, блин, называется, мат один. Сам разогнал, чего уж. Негоже подданным над господином втихаря издеваться. Не все издевались, многие сами страдали. Но вечером ушли страдать в каюты или трюм, а он решил остаться. Теперь к внутренним страданиям добавились ещё и наружные. Пяточные. Ох, и тяжела она жизнь хазретлирийская.

Наконец, вышла выпустить очередную струю за борт та самая танцовщица животом, и граф порычал на неё, показывая на епанчу. Сразу поняла. Сдёрнула с любимого хана её и убежала в каюту. Ссука. И даже сил не хватило проорать чего ласкового вслед. А тут и его позвали опять рыб кормить.

— Джаным! — Это так местные к молодым девушкам обращаются. А значит это — "душа моя". Брехт доковылял до каюты заботливой танцовщицы и всмотрелся в темноту. Луна-то была на небе, не совсем темно. Джаныма эта лежала в гамаке, укрытая его епанчой, и мычала. Тоже девушке не сладко. Ладно, пусть подавится, решил хан Петер и пошёл в свою каюту. Там был доломан и ментик. Натянул всё это хан на себя и опять к своей кошме вернулся. Уснуть бы.

Нет. Взбудораженный организм не хотел спать, пришлось прокрутить в памяти пять дней последних, что они провели в Дербенте. Более суматошных дней у Брехта, а уж тем более, у графа фон Витгенштейна, точно не было.

Начать стоит с танцовщиц. Они никакие не танцовщицы. Хотя, танцуют ведь. У младшего сына прошлого кубинского хана правителя Фатали-хана — Гасан-хана, которого Брехт ранил и тот, упав с ворот, разбился, как и у всякого хана был гарем. Положено ханам гаремствовать. Всех жён и почти всех наложниц новый избранный хан Дербента Петер-хан раздал своим друзьям генерал-лейтенанту шамхалу Тарковскому Мехти и хану Кубинскому Шейх-Али-хану и только этих вот трёх девушек, которые только попали в гарем в качестве наложниц и танцовщиц забрал с собой. Будет, чем императора удивить. Хазретлири он или рядом стоял?!

Ещё Брехт выгреб из закромов ханских весь запас сушёных корней Марены красильной. Кроме корней там и сам уже приготовленный пигмент был. Брехт не поленился, нашёл специалиста и попросил ему процесс показать и всё с граммами записать. Даже вникать не стал в единицы веса у горцев. Записал всё в пропорциях. Высушенные корни Марены сначала перемалывают, потом заливают уксусом. Пойди, узнай концентрацию, но из вина же делают. Пусть будет десять процентов. Потом нагревают до температуры, когда рука начинает чувствовать тепло, а иначе краска получится коричневой, а не пурпурной. Процеживают и ставят в тёплое место на несколько дней. И нейтрализуют поташем. И тут опять главное лишнего не кинуть, опять цвет другой будет. Затем в воде растворяют квасцы и смешивают в большой ёмкости с раствором марены. Отфильтровывают. И сушат на солнце, вот, полученные чешуйки и есть дорогущая краска. Подумал, подумал Пётр Христианович и решил, что не надо ему в будущем вывозить отсюда коренья. Нужно сразу пигмент. Гораздо дешевле здесь её получать. Все ингредиенты есть и тепло есть. Но пока забрал и коренья и краситель. Там и других цветов немного было и тот самый коричневый, когда перегрели и сиреневый и оранжевый, так и не понял граф, как там их получили. Нет, ему говорили, но что добавляли мастера, по-русски объяснить не смогли, и из чего тот порошок сделан, в смысле, химическую формулу, назвать не могли. Ну и ладно, если решил производство здесь наладить, то не всё ли равно. Местные-то умеют.

Кроме Марены выгреб, из своих теперь закромов, и весь шафран. Больше ничего трогать не стал, дал команду… Хм. Попросил… Уговорил… Договорился с Пери-Джахан-Ханум — будущей женой, которую оставил за себя править ханством, что она продаёт всякую разную хрень и скупает у своих в Дербенте и во всей округе Марену и шафран. И не сидит на попе ровно, а увеличивает мощности по переработке Марены красильной и уговаривает народ в ханстве у себя и у брата в Кубинском ханстве о том, чтобы максимально возможные площади в следующем году отвели под Марену и шафран. Понятно, что на второй год урожай собирают, но если в этом году не посадить, то на второй год ничего не появится.Последнее, что ещё приказал скупать — это селитру. Пусть бросит почтенная ханум клич по всем кавказским весям, что скупаем, везите. Купим столько, сколько привезёте. Нужно же понять, откуда её местные берут, и о каких объёмах вообще идёт речь, может, и не стоит заморачиваться. Лучше подумать о Чили, пока до туда не добрались наглы.

Событие четвёртое

Дисциплина — душа армии. Она превращает немногочисленное войско в могучую силу, приносит успех слабым и уважение всем.

Джордж Вашингтон

Нет, шамхал Мехти Тарковский хороший парень. Только вот Брехт смутно помнил, что то ли сам Мехти, то ли его сын, начнёт в этих местах войну, ничем не хуже, чем Шамиль, устроив восстание против русских поработителей. Поубивает кучу русских солдат, а когда придут войска настоящие, то им придётся со всем населением Дагестана будущего воевать. Ни времени, ни конкретики, даже сам Мехти или сын его накуролесит — не помнил, но подстраховаться Пётр Христианович решил, а потому, всех до единого мариупольских гусар оставил в Дербенте. Старшим над гарнизоном поставил майора Парадовского Феликса Осиповича. Пообещал тому полковничий чин и орден, и, главное, что как только доберётся до Москвы, так сразу замену вышлет. Переговорит с императором. Тут и ежу понятно, что гусары, этот не тот род войск, что нужен для защиты крепости. Нужны артиллеристы и пехотинцы.

Майор, мечтавший появиться во всём блеске побед перед Александром, скис. Подполковника и так бы получил, как и орден, в чем цимес? Так и спросил. Кто их дисциплине учил? Ох, рано Павла задушили.

— Император во всеуслышание заявил, что раздавать деревеньки и крепостных больше не будет, но про деньги не говорил, попытаюсь для вас добиться монаршей милости, — насупился и Брехт. Сталина на них нету с Ежовым. — Только, Феликс Осипович, вы уж тут аккуратней, с местными ни в коем случае в конфронтации не вступать и за дисциплиной в полуэскадроне смотрите. Если гусары будут девок сильничать или грабить местных, то вернусь, объявлю войну кому-нибудь и по законам военного времени всех расстреляю. Главное — ни грамму спиртного, пока здесь находитесь. И вообще постарайтесь, чтобы люди в город не выходили по одному. Только группой и только с офицером.

— Хм.

— Вот и договорились. Да, поручика Манкошева Ивана Николаевича с пятью, скажем, опытными воинами нужно отправить через несколько дней в Кизляр, чтобы он там встретил грузинскую делегацию и проводил их до Астрахани. Там возможно будет сама грузинская царица. Очень важно, чтобы грузинская знать оказалась в Москве. Я Пери-Джахан-Ханум скажу и Мехти, чтобы они тоже выделили человек по пять воинов, в том числе и проводников. Проводит их поручик до Астрахани и пусть возвращается.

— Слушаюсь, Ваше превосходительство.

Интересная история получилась с приобретением мастеров кубачинских. Брехт помнил, что в Дербент ехал не за тем, чтобы ханом стать, а именно за этими мастерами. Которые, выпускаемые на его заводе, часы превратят в произведение искусства. Фаберже яйцами прославился, а граф Витгенштейн часами.