Proxy bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 10

Между ними располагалось многоярусное пространство для управление войсками и принятия военно-политических решений. Включая оперативный зал заседаний — аквариум с двойными остекленными стенами.

К главному залу прилегали многочисленные помещения для связистов, шифровальщиков, аналитиков и так далее. Ну и казарма со всеми необходимыми вспомогательными сервисами, так как персонал Ставки на время боевых действий не должен был покидать ее территории. Просто ради сохранения секретности. Разве что по особым случаям.

Фрунзе глянул на большие часы. Точнее на их батарею, висевшую на третье стене, на карте с символическим разделением мира на часовые пояса. Глянул на свои наручные. Чуть их поправил, потому что тут — специальная сервисная служба следила за безупречной точностью хода.

И прошел вперед — к старшему офицеру.

— У вас все готово?

— Так точно, Михаил Васильевич.

— Время?

— Еще четверть часа до запланированного начала.

— Действуйте.

— Есть. — козырнул он и начал отдавать распоряжения. Точнее команды. На местах все командиры уже знали, что делать и ждали только ключевого слова для начала.

Сегодня истекал последний день ультиматума. В полночь. То есть, через двадцать с гаком часов. И корпуса французских отпускников уже сосредоточились у границы Прибалтийских стран для рывка. Открыто. Дерзко. Нагло.

Этим Фрунзе и постарался воспользоваться.

Если нельзя избежать войны, то нужно бить первым. Потому как любое промедление — есть ни что иное, как способ усилить противника. Это если не аксиома, то близкое к этому утверждение. Во всяком случае так считал Фрунзе.

Да, существовала традиционная система морали, завязанная на образе агрессора. Но, по мнению Михаила Васильевича ее специально выдумали для манипуляций и спекуляций. Ведь так удобно — обвинить агрессора, напавшего на бедного и беззащитного провокатора. К счастью генеральный секретарь придерживался той позиции, что лучше быть плохим мальчиком, но живым и победившим, чем хорошим, зато трупом или того хуже.

Тут ведь как?

Общение между державами, как бы это смешным не казалось, достаточно примитивно. И во многом схоже с общением подростков. Спустил унижение от одного всего раз — и все. Каждый будет считать, что в праве с тобой так себя вести. Из-за чего полагал, что любое показное стремление к миролюбию окружающими воспринимается как слабость. Не больше, не меньше.

Да — примитивы.

Да — банальности.

Да — это никак не бьется с высоким образом цивилизованного человека.

Ну так и что?

Посему граф Игнатьев посреди ночи разбудил послов Латвии, Литвы и Эстонии. Пригласил к себе. И вручил за четверть часа до начала операции акты об объявлении войны.

И отпустил этих ошарашенных людей.

Предупредив, что им в течение часа нужно будет покинуть Москву и по специально организованному коридору выехать в Польшу. Вместе со всем персоналом. Пользоваться советскими средствами связи им запрещается. Только той радиостанциями, что находилась в их посольствах.

Когда же они прибыли туда, то застали посольства полностью обесточенными. Запустили резервные генераторы. Но радиостанция отправить ничего не смогли из-за специально включенных «глушилок» — генераторов помех.

Сжечь документы они не успели. Да им и не дали бы. А те, что они попытались вывезти, у них отобрали на выходе из посольства перед загрузкой в автобус. Фрунзе рассудил, что спасать они будут наиболее компрометирующие документы. Вот так и поступил.

Тем временем на границе разворачивалась куда более страшная и масштабная драма…

Когда французы начали высаживать своих отпускников в Риге, Фрунзе также стал стягивать к границам с Прибалтикой войска. Понятно, что 1-ый корпус и шесть новых корпусов. Это основа. Но куда важнее была авиация и артиллерия резерва ставки. К моменту удара здесь оказалось сосредоточено полсотни 180-мм железнодорожных пушек и практически все бомбардировщики с дирижаблями. Ну и большая часть истребителей. Включая самые первоклассные И-2.

И вот вся эта воздушная армада поднялась в воздух. Еще в ночи. И через четверть часа после сообщения послам Латвии, Литвы и Эстонии об объявлении войны, пересекла их государственные границы. С тем, чтобы нанести удар по сконцентрированным для удара французским «кулакам». Как раз в тот момент, когда утро уже взяло свое и видимость наладилась.

Первая волна должна была уничтожить точки ПВО.

Впереди шли самолеты-разведчики на приличной высоте — куда малокалиберные автоматические установки уже не доставали, а эффективность крупных калибров была ничтожной по одиночным целям из-за отсутствия радиовзрывателей. Они, благодаря отличной оптике, примечали позиции ПВО, благо, что плюс-минус накидать вероятное их размещение не требовало великого труда. В Генштабе не только своей армией занимались, но и изучали как уставы с наставлениями вероятного противника, так и его практику для того, чтобы лучше моделировать его поведение.

После чего наводили идущие следом штурмовики. И те заходили в «ножницы» на эти зенитки. То есть, разом с двух противоположных сторон. И подавляли их не пулеметным или пушечным огнем, а теми самыми НУРСами, которые в прошлом году приняли на вооружение, так как их можно было пускать с 1,5-2 километров. Из-за чего у них под крыльями висели целые батареи пусковых установок с большим запасом этих неуправляемых ракет.

При этом на цель они заходили низко идя чуть ли не над верхушками деревьев. Чтобы как можно дольше не находиться в зоне поражения. Пускали несколько ракетных пар. И тут же уходили в вираж, опять прижимаясь к деревьям.

С самолета-разведчика визуально осуществляли контроль поражения цели. И наводили на следующую.

Истребители же болтались чуть в стороне и обеспечивали прикрытие. А то мало ли?

Вторая волна авианалета шла следом. Иной раз в визуальной видимости. Она уже наносила полноценные бомбовые удары по противнику.

В первую очередь, конечно, по аэродромам.

Их «спалили» уже давно. Хватило несколько ночных пролетов самолетов-разведчиков на большой высоте. Ибо противник о светомаскировке, видимо, ничего не знал.

На них заходились тяжелые «бобры», которые высыпали на взлетно-посадочные полосы сонм малых бомб. С той целью, чтобы если и не уничтожить самолеты и личный состав, то не дать самолетам взлетать. Перепахав там все. Пусть не глубоко, не широко, но… это и не важно. Главное, чтобы самолет не мог совершить разбег для взлета из-за воронок.

Да — их засыплют.

Да — очень скоро самолеты противника смогут взлететь.

Но очень скоро — это часы. И этих часов самолетам никто не собирался давать. В таком деле ведь главное не сбавлять темпа… Советские же истребители, сопровождавшие этих «бобров» «резали» те немногочисленные истребители противника, что успели взлететь и не давали это сделать остальным, до того, как свое дело сделают бомбы.

Шугали в общем.

Но не аэродромами едиными.

Новейшие двухмоторные бомбардировщики, отчаянно напоминавшие знаменитые Москито, и основная масса старых бипланов Р-1М обрушились со всей своей решительностью и безжалостностью на тылы, расположенные в непосредственном тылу сконцентрированных в ударные кулаки французских войск. В первую очередь удар пришелся по складам топлива, боеприпасов и продовольствия. Заваливая их зажигательными бомбами. Теми самыми — начиненными пирогелем. Только уже нормальным, а не старым эрзац-вариантом.

Причем высокая концентрация войск диктовала и концентрацию этих запасов. Ведь в рамках решительного наступления, к которому они готовились, топливо с боеприпасами требовалось перевозить вслед за войсками. Причем в темпе. Чтобы обеспечивать бесперебойное снабжение. Вот и сконцентрировали большие запасы первой очереди.

Дирижабли же ударили по местам размещения личного состава этих ударных кулаков. Те стояли преимущественно в палаточных городках, ибо найти под такую толпу людей капитальные строения было не реально. Вот по таким полям палаток и просыпали целый сонм крошечных осколочных бомб — ОАБ-5. Не 50 и даже не 10, а 5. То есть, мелкие, пятикилограммовые бомбы, которые падая с такой высоты, разлетались широким и довольно равномерным роем. Из-за чего происходила своего рода имитация кассетных боеприпасов. Ну — плюс-минус.