Безымянная Колючка (СИ) - Субботина Айя - Страница 42

— Мне жаль, Нэсс. – Все, что я помню о его отце, умещается в два слова: высокомерный сноб. К счастью, именно поэтому он так ни разу и не почтил наш дом собственным визитом. И у меня были все основания верить, что он понятия не имел о сватовстве сына к бедной эрд’Кемарри, иначе посадил бы Нэсса под замок, пока не одумается. – Я надеюсь, его кончина была скорой и безболезненной.

— Пилигримы все уладили.

Голод – это проклятие одного Забытого бога, который, умирая, наказал нас за проступки наших создателей. Кровь делает нас сильными, помогает нашим ранам быстрее затягиваться, она превращает нас в лучшие версии самих себя. Но иногда кровь превращает нас в одержимых жаждой пить ее постоянно. Это – Голод. И от него нет спасения. Я читала множество медицинских справочников и научных трактатов на тему различных методов, которые помогают притупить ее проявление, но ни разу в жизни не слышала, чтобы кто-то смог полностью заглушить в себе Голод. Пилигримы - орден, который занимается «избавлением» одержимых от страданий. Ни одному человеку, будь он даже Высокой крови, не сойдет с рук убийство высококровного, даже если это убийство из милости. Но после времен Падения Взошедших, когда Голод распространился повсеместно, появились они – Пилигримы, которые наделены высочайшим разрешением на милосердное умерщвление.

Я ни разу их не видела, но слышала, что Пилигримы те еще бездушные монстры.

— Он нашел успокоение, - говорю я просто потому, что должна что-то сказать. Я не мастер высказывать сожаления и соболезнования и не хочу обижать Нэсса наигранной скорбью. Я не знала его отца, и, честно говоря, мне плевать, была ли его смерть легкой или нет. Сейчас я искренне сочувствую вентрану, который, как, оказывается, всегда был добр ко мне. – Ты исполнил свой сыновний долг.

— Я говорю себе это постоянно. – Нэсс ставит чашку на стол, фарфор печально звякает о блюдце. – Прости, мне не следовало так забываться и взваливать на тебя еще и это.

К счастью, я давно научилась пропускать сквозь себя все лишнее и чужое, и весть о кончине его отца трогает меня в той же степени, в какой бы тронула весть о смерти муравья.

— Когда отца не стало, мне пришлось заниматься похоронами и вступать в свои права скарта. Брат… - Он мнется, видимо, переворачивая еще одну неприятную страницу своей жизни. - Все эти обязанности не для него. Не представляешь, сколько всякого дерьма нужно делать ежедневно, чтобы земля, на который живешь, приносила доход, чтобы отваживать разбойников от своих границ. В какое вонючее болото нужно влезать, чтобы приструнить соседа, разинувшего пасть на чужую землю.

Я как раз прекрасно представляю, потому что частенько отец занимался этим в библиотеке, где я запросто пряталась в плохо освещенном уголке. И прекрасно знаю, что Старшие семьи живут в ладу друг с другом только по двум причинам: чтобы затравить более слабого или чтобы объединиться против более сильного.

— Только через несколько дней я узнал, что твою семью обвиняют в заговоре с целью смещения власти. Но было уже слишком поздно.

— Ты бы все равно не смог ничего сделать. – «А если б попытался, то оказался бы на плахе рядом с ними». – Расскажи мне о заговоре. В чью пользу хотели устроить переворот?

Он снова мнется. И вдруг начинает озираться, как будто подозревает, что нас могут подслушивать. Очень даже могут, даже наверняка. И мне следовало подумать об этом раньше. Проклятье! Я так размякла от этой встречи, что потеряла бдительность и забыла, кто я и где нахожусь. Прежде чем Нэсс открывает рот, я ловлю его за руку, побуждая посмотреть мне в глаза.

— Здесь об этом говорить не стоит, - предупреждаю шепотом. – Но я все равно должна…

— Я приеду на Праздник Схождения, - так же шепотом отвечает он. – Думаю, мы найдем укромный уголок, чтобы поговорить без опаски.

— Зачем ты на нем будешь? - Что бы Нэссу делать на студенческом празднике?

Сперва он выглядел озадаченным, но потом понимающе улыбается.

— Ты всегда не любила всякие шумные пляски, - моими же словами отвечает он. – И никогда ничего в них не смыслила. На такие мероприятия Аринг-Холл приглашает всех членов семей.

— Я думала, это танцульки для студентов. – И тут же прикусываю язык, вспоминая, что ожидается присутствие самого Императора. – Если честно, я не собиралась идти.

— Узнаю прежнюю Йоэль, которая предпочитала танцам книги.

— Некоторые вещи не в состоянии изменить даже рабское клеймо. – Тихо, так, чтобы слышал только Нэсс, посмеиваюсь я. – Нэсс, я – Безымянная. Мне нельзя туда, где мое появление может оскорбить присутствующих высокородных задниц.

— Этот вопрос позволь уладить мне. – Он хитро подмигивает. – Я так рад, что ты жива, Йоэль.

— Кто сейчас скарт эрд’Кемарри? Я вышла замуж прежде, чем стать рабыней императорской семьи. Кому-то отдали наше имя. Я хочу знать, кому.

— Я не знаю, Йоэль. Он ведет затворнический образ жизни, нигде не появляется и, говорят, даже из замка не выходит.

— Сделай мне еще одно одолжению, - прошу я. – Разузнай, кто он. Возможно… я не знаю… это поможет мне хоть что-то понять…

— Ты пытаешься узнать, что произошло?!

Вот тут мне впервые хочется как следует его стукнуть. Совсем незачем оповещать о моих планах всю округу. Демон задери, для столь короткого общения я умудряюсь наломать кучу дров. А ведь обещала никому и никогда не доверять.

Я чопорно отодвигаюсь от Нэсса и встаю, склонив голову в почтительном поклоне.

— Йоэль, прости, я не…

— До встречи на Празднике схождения, скарт эрд’Таф.

Он выглядит совершенно потерянным. Я спиной чувствую его взгляд мне вслед. Возможно, Нэсс - единственный, кто по-настоящему искренен со мной. А, возможно, он - еще одна попытка Ниберу заставить меня разоткровенничаться и подвести себя под смертный приговор. Возможно все, что угодно. Старшие семьи способны и не на такие подлости, лишь бы добиться привилегий для себя или ущемлений для соперников.

И я ненавижу весь этот мир, а себя в первую очередь, за то, что позволила отраве сомнения, превратить меня в запуганную мышь.

Глава двадцать первая

Глава двадцать первая

— В мои обязанности не входит пошив нарядов, - ворчит старая кошелка-портниха в ответ на мой вежливый вопрос, не смогла бы она помочь мне с пошивом платья. – Тем более для Безымянный. Пошла вон отсюда, пока я не нажаловалась ректору, что ты отвлекаешь меня от работы.

Я мысленно желаю ей провалиться в десятое пекло и убираюсь ни с чем.

Ну вот, последняя надежда раздобыть хоть какое-то вечернее платье с треском провалилась. Это притом, что мои запросы до смешного скромны: меня вполне устроил бы обычный закрытый наряд без дурацких кружев и сотни накрахмаленных подъюбников.

Два дня назад ректор вызвал меня к себе и с наивеличайшим отвращением сообщил, что скарт эрд’Таф обратился с просьбой позволить мне присутствовать на Празднике схождения. Сначала ректор устроил мне выволочку за то, что с момента моего появления весь Аринг-Холл буквально на ушах стоит, и у них постоянно что-то случается. Потом высказал все, что думает о присутствии Безымянной на празднике для членов Старших семей. Я молча, без единой эмоции на лице выслушала все претензии. Когда они иссякли, ректор какое-то время нарезал вокруг меня круги, а потом неожиданно сказал, что дал свое согласие. И, не позволив мне как следует насладиться радостью, огорошил: в качестве прислужницы. И лишь в том случае, если я найду подходящий наряд. Вот же сукин сын. Как будто в Аринг-Холле на каждом шагу швейные мастерские и лавки готового платья. А выходить за пределы академии под предлогом покупки наряда мне, понятное дело, никто не разрешит.

Сначала я обратилась к Роре. Она охотно согласилась помочь, но сразу предупредила, что у нее всего пара подходящих нарядов, и самый красивый она уже приготовила для себя. Но стоило ей открыть шкаф, как я поняла, что надо срочно искать убедительную отговорку, почему мне категорически нельзя взять ее платье. Платьем эти клочки ткани с аляповатой вышивкой бисером назвать никак нельзя. И потом - у меня совершенно нечего положить в такие глубокие декольте. К счастью, Рора выше и крупнее меня, и первая же примерка поставила крест на ее попытках убедить меня выбрать «кремовый восторг с рюшами».