Шериф (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 21

Голова эграйта слетает с плеч под перезвон сломанного клинка.

В руках Тая остаётся лишь рукоять.

А великан заваливается вперёд, вначале на колени, а через миг, вытягивается на сожжённой траве.

Сильный удар отбрасывает меня на шаг назад. Кинетический щит Эгиды вспыхивает, блокируя выстрелы. Аркана на нуле, не могу даже активировать Спурт. Вдобавок толком не понимаю, откуда стреляют. Лишь судорожно кидаюсь в молниеносный кувырок. Главное, уйти с прицела врага.

Перекатываюсь через голову, сжимая револьверы, бегу и, наконец, вижу источник пальбы. Это не машина, это какой-то дикий самопал. Кузов от двухдверного седана на высокой подвеске. Часть багажника вырезана и переделана в грузовую площадку. Туда и установили станковый пулемёт, который поливает нас свинцом. Вместо лобового стекла приварены какие-то решётки, непонятно даже сколько людей внутри.

А потом глаза выхватывают пять стремительных двухколёсных силуэтов. В нашу сторону несутся знакомые раздолбанные чопперы. На каждом ездок и пассажир с оружием в руках.

Тройка выбирает себе целью небольшую группу бойцов из Уайтклэй. Оставшиеся летят к нам, завывая и стреляя наобум. Кретины.

Тай диким котом стелется по земле, уходя от свистящей смерти. Бранои, чей кинетический барьер отразил пули, спокойно выцеливает первый мотоцикл и спускает курок. Единственный плазменный сгусток пробивает руль чоппера, грудь водителя, а следом и пассажира позади.

Мне некогда перезаряжать Карателя. Разрывные, так разрывные! Поэтому, недолго думая, я жму на спусковой крючок. Крупная пуля впивается наезднику в горло, а через миллисекунду взрывная волна разносит всё его тело и сбрасывает посечённого пассажира наземь.

Сразу же перевожу прицел на стрелка позади станкового пулемёта, но та самопальная тачка поспешно газует назад. Прямо на полной скорости решает убраться. Что-то такое читается в этой торопливости: “Виноват, зря быканул”.

Третий мотоциклист падает со стрелой в затылке, и я на бегу бросаю взгляд на наших. Один из бойцов лежит на земле в луже крови. Остальные в порядке. Враги, выбравшие их целью, мертвы.

— Скоро вернусь! — ору для окружающих.

Рывком подлетаю к опрокинутому стальному коню, чей водитель поймал стрелу. Его товарищ кряхтит на земле, схватившись за спину. Не выпуская револьвер из руки, бью его по лицу. С треском сминается нос. Зрачки ублюдка закатываются куда-то к макушке.

Несколько секунд, чтобы поднять повидавший многое транспорт, несколько эмоциональных пинков, чтобы завести, и, пробуксовывая, я газую вслед за улепётывающей тачкой.

Потому что один язык хорошо, а два — лучше. Да и нельзя терять возможность ослабить форпост Самеди, выбив ещё несколько бойцов.

К тому же мне нравится их машина. Вот правда, где я ещё найду реквизит из Безумного Макса? Узнать бы, что за чокнутый гений ваяет в их лагере такое. Он нам пригодится.

Грунт под колёсами сменяется асфальтом. Десяток секунд мне удаётся оставаться незамеченным, потому что стрелок в кузове пялится по ходу движения машины и что-то орёт водителю, активно жестикулируя. Ну там не надо быть телепатом, чтобы уловить примерный смысл.

“Братан, пиздец! Гони! Наших всех перебили!”

Их небось послали кошмарить лагерь Кёртиса, зная, что тут осталось маловато защитников. Да и сильных бойцов никаких нет. А вместо лёгкого налёта, они потеряли почти все в первые секунды боя. Невезуха, да.

Стрелок, наконец, бросает опасливый взгляд себе за спину и вздрагивает. Потому что я дружелюбно машу ему рукой. Прежде, чем пулемёт развернётся и противопулевые щитки закроют говнюка, Анаконда вышибает ему мозги. Мертвец падает в кузов, а через несколько секунд от толчка машины кубарем слетает на дорогу и со шлепком остаётся лежать на асфальте.

Вильнув, объезжаю его и через несколько секунд сравнявшись с машиной, вежливо стучу по броне, наваренной со стороны водителя. Почему-то мне не отвечают. Лишь пытаются столкнуть с дороги резким движением влево.

Чертыхнувшись, притормаживаю, пропуская беглеца вперёд, и вскоре вновь догоняю его.

— Эй, сухопутные крысы! — кричу я с задором. — Приготовьтесь, вас будут брать на абордаж!

Возможно, лишь возможно, что с пришествием Сопряжения я мальца помешался, хотя батя всегда говорил, что я с придурью. Поэтому… кто знает?

Переднее колесо мотоцикла почти бьётся в бампер. Поджав под себя ноги, отталкиваюсь и с силой прыгаю в кузов. Позади пронзительно громыхает брошенный чоппер. А здесь тепло и уютно, даже мухи не кусают.

Вези меня, большая черепаха, прямо в логово Самеди…

Но нет, попозже познакомимся с этим интересным человеком. А пока…

Щиток между кузовом и кабиной чисто символический, я легко срываю его со своей возросшей силой. Даже не чувствую. И упираю ствол револьвера в затылок водителя. Пассажира у него нет, поэтому нам никто не мешает.

— День добрый, вы хотите поговорить о боге? — благожелательно спрашиваю я.

— Аа?! — вздрагивает средних лет мужик.

Весь какой-то дёрганный, нервный. Прямо тик на тике.

— У тебя навигатор сбился, дружок. Ты не в ту сторону едешь.

Легонько стучу его стволом по черепу. Тук-тук.

— Стой-стой! Подожди! Давай договоримся! — начинает частить водитель.

— Давай, конечно. Я вообще удивительно договороспособен.

— Чо?..

— Твоя. Разворачивать. Тарантас. Обратно. Компренде? Ферштеен?

— Чё?!! — выпадает собеседник.

— Как-то не складывается у нас диалог, — устало замечаю я и резким движением вытягиваю керамбит из-за пояса.

Лезвие ножа любовно обхватывает горло незнакомца, и тот судорожно даёт по тормозам. Это он зря, чуть сам себе не перерезал глотку. Визжит резина. Машина виляет и замирает посреди дороги.

— Ну вот, так-то лучше. А теперь разворачивайся и готовься петь.

— Петь? — испуганно икает водитель.

— Как канарейка[1].

[1] Петь, как канарейка (от англ. Sing like a canary) — настучать, сдать кого-то, расколоться.

При подъезде на нас наводят оружие сразу несколько человек, но, увидев в открытом кузове меня, выдыхают. Пространство перед лагерем верующих отчищают от убитых монстров. Их стаскивают в кучу, оставив в стороне тех, что до сих пор содержат неполученную аркану — мои трофеи.

К машине подходят Накомис вместе с Пастырем. Тая нахожу чуть в стороне подле безголового Квазара. Бранои же лежит на капоте своего БТРа, благостно вытянув ноги. Разве что не загорает, попивая Секс на Пляже.

Девушка облегчённо кивает мне и переводит хмурый взгляд на спутника, которого я тащу за шкирку. Она сразу же защёлкивает на его запястьях наручники и вбивает кулак в солнечное сплетение доходяги. Тот скрючивается, хватая воздух ртом, как рыба.

— Мисс, не стоит, — машет руками Кёртис. — Не опускайтесь до их уровня.

— Вот он, тот самый полицейский беспредел, — хмыкаю я. — Может ещё коленом ему на горло наступишь? — хлопаю преступника по спине и говорю, — Можешь лечь по-братски?

Пленник угрюмо зыркает и не очень убедительно изображает покорность. Нако скалится:

— С радостью наступлю. Эта шваль подстрелила Дасти.

— Не удалось откачать?

Она качает головой.

— А того, что я вырубил, задержали?

— Ага.

— Отлично. Посади их где-нибудь на цепь. Метафорически выражаясь. Я здесь закончу и побеседуем с господами заключёнными.

— Окей, — легко соглашается Нако. — Кстати, тебя тут кое-кто очень искал.

— Это кто же?

— О, надеюсь, у тебя есть что пожрать.

Судорожно перебираю содержимое кольца, когда из-за стен лагеря вылетает стремительный силуэт, окутанный светящимся щитом из арканы. Ракета мчит над землёй под стать своему имени. И он совсем не намерен тормозить.

Еле успеваю увернуться, наблюдая, как мерцающий синим покровом пёс оставляет позади себя ложбину в земле. Он замедляется и обиженно гавкает несколько раз подряд. Обвинение легко прослеживается в этом лае.