Повелитель желания - Джордан Николь - Страница 50

• Предыдущая
• 50/94
• Следующая

– Но ее нельзя трогать с места, ваша светлость. Даже если… если она не погибнет, все равно будет слишком слаба, чтобы в ближайшее время путешествовать. Я сам позабочусь о ее благополучии.

– Не стоит беспокоиться, брат. В моем лагере за ней будут ухаживать и лечить.

– Я не отдам ее.

Последовало долгое молчание. Халиф сверлил Джафара проницательным взглядом.

– Вряд ли стоит слишком привязываться к чужеземке, брат мой, – мягко предупредил он наконец.

Джафар обернулся к лежавшей без сознания молодой женщине. Чужеземка? Но для него она не чужая. В ее жилах текла такая же английская кровь, что и у него. И они стали любовниками. После близости, которую они испытали в ту ночь, близости, дарованной лишь мужчине и женщине, она была так же знакома ему, как пустыня и горы, которые Джафар называл домом. Алисон, с ее непокорными глазами серого цвета, полная страсти и жизненной силы, несгибаемого духа, притягивавших его и затрагивавших в душе нечто буйное и неистовое. Как ей удалось за несколько недель заставить все, что он считал существенным и важным в жизни, превратить в ничтожно малые величины? А что касается мучительно долгих последних дней… все его надежды на будущее сосредоточились на единственном лихорадочном желании, чтобы она поскорее поправилась, выиграла битву со смертью.

В это мгновение Алисон шевельнулась, пробормотав что-то неразборчивое. Наклонившись над девушкой, Джафар отвел спутанные пряди волос с горячего лба.

– Лежи спокойно, маленькая тигрица, – шепнул он по-английски.

Неожиданно вырвавшиеся нежные слова заставили халифа вновь бросить пронизывающий взгляд на Джафара; тот почувствовал, как Бен Хамади пристально его изучает.

– Ты не думаешь, что вряд ли мудро говорить с ней на ее языке? – неловко пробормотал араб.

Медленно нахлынувшая волна гнева затопила Джафара. Без всякого колебания он смело встретил взгляд халифа.

– Но это успокаивает ее.

Бен Хамади первым отвел глаза. Прошло несколько долгих минут, прежде чем лицо халифа слегка смягчилось. Поднявшись, он, однако, не удержался, чтобы не предостеречь Джафара на прощание:

– Берегись, мой друг, чтобы беспокойство о ее благополучии не заслонило забот о жизни и благоденствии твоего народа. Смотри, чтобы не поставить эту женщину выше нашего правого дела.

Часа два спустя Алисон медленно открыла глаза и увидела, что Джафар сидит у постели, подперев кулаком подбородок.

«Как странно! » – было ее первой смутной мыслью. Она видела сон о том далеком дне в Англии, когда дядя взял ее погостить в роскошное герцогское поместье. Одиннадцатилетняя проказница бросалась желудями в светловолосого незнакомца. Но потом она плакала, а он ее утешал.

Алисон, моргнув, прищурилась, пытаясь получше разглядеть человека в черных одеждах. Нет, это Джафар, свирепый берберский воин, а не золотоволосый англичанин из ее снов.

Но что-то с ним случилось? Голова опущена. Он казался погруженным в размышления, а на плечи словно легло свинцовое бремя.

Медленно, неуверенно девушка протянула дрожащую руку и коснулась его колена. Джафар, мгновенно встрепенувшись, сжал ее ладонь.

– Слава Аллаху, – тихо выдохнул он.

Алисон в полном недоумении наблюдала за Джафаром. Выглядел он ужасно. Глубокие морщины усталости словно были вытравлены на лице, покрытом многодневной щетиной. Она никогда еще не видела его таким.

Но, кроме того, еще что-то в нем изменилось. Он поблагодарил Аллаха на английском языке! Почему вдруг Джафар говорит со своим Богом на ее языке?

Но ускользающая мысль поблекла – слишком была слаба девушка.

– Я… не… умерла… – прошептала она, и собственный голос показался ей карканьем вороны.

Медленная счастливая улыбка осветила лицо Джафара.

– Не умерла.

Все еще стискивая руку Алисон, он дотянулся до ее влажного лба.

– Лихорадка наконец унялась. Как ты себя чувствуешь?

– Пить…

Он поспешно схватил чашку с водой, сдобренной опиумом, и, подсунув руку под ее плечи, поднес чашку к губам девушки.

– Вот, выпей.

Странно, снова подумала Алисон. Неужели они действительно разговаривают по-английски?

Она с трудом сделала глоток, глядя в золотистые глаза Джафара.

– Я… я попала в тебя?

Брови Джафара недоуменно сошлись. Алисон хотела спросить, в него ли она бросалась желудями, но слова не шли с распухшего языка.

– Нет, Эхереш, не попала. А теперь выпей еще.

Алисон послушно сделала еще несколько глотков.

Приказ был сделан по-французски, она уверена в этом. Но какие-то обрывки воспоминаний, переплетавшиеся с ускользающим сном, продолжали кружиться в усталой голове. Джафар был так похож на золотоволосого незнакомца из ее прошлого. Кроме того, он и раньше говорил по-английски. Как-то, увидев Алисон полуобнаженной, он назвал ее прекрасной. И когда ласкал ее той постыдной ночью, некоторые вырывавшиеся у него слова тоже были английскими.

Джафар сказал, что немного знает ее язык, но, казалось, был знаком с ним куда лучше, чем признавался. Вероятно, изучал английский, как и французский, язык своих врагов…

И тут она вспомнила. Вспомнила все страшные события последних недель. План Джафара заманить Эрве в ловушку, ее неудавшийся побег…

Ничего не изменилось. Он по-прежнему намеревается убить Эрве и подвергнуть опасности жизнь любимого дяди Оноре. И во всем виновата она. Если бы удалось ускользнуть…

Алисон закрыла глаза, чувствуя, как слезы собираются за сомкнутыми веками. Она слишком слаба, чтобы встретить ужасное будущее, жить с сознанием собственной вины.

– Спи, маленькая тигрица.

Снова Джафар, его тихий и нежный голос. Она ощутила прикосновение руки, осторожно гладившей лоб, и не подумала отстраниться, лишь молилась о благословенном забытье, вскоре окутавшем ее непроглядной тьмой. Но пока сознание окончательно покинуло девушку, единственная мысль продолжала терзать ей душу: неужели Джафар действительно говорил с ней по-английски?

Она потерпела неудачу. Эта мрачная, неопровержимая правда преследовала Алисон все нескончаемые дни медленного выздоровления.

Сознание собственного провала изнуряло сильнее любой лихорадки. Она постоянно плакала и все время хотела пить. Тело ныло от долгого пребывания в постели, но дух был угнетен куда больше. Сознание вины и страх убивали Алисон. Эрве погибнет из-за нее. Дядя Оноре, конечно, отправится на поиски, и берберская пуля поразит его храброе сердце или арабская сабля пронзит насквозь.

Не в силах посмотреть в глаза истине, девушка словно погрузилась в оцепенение. Дни перетекали в ночи, снова наступал рассвет, но Алисон не могла стряхнуть с себя ощущение ужасной пустоты, лишавшее желания жить. Все, что произошло в последние дни, начиная с попытки побега и появления Джафара, казалось нереальным, фантастичным, словно произошло во сне.

Девушка знала, что Джафар заботится о ней, требовал, чтобы она ела, сам кормил отборными кусочками, заставлял пить фруктовый сок и обмывал горящее тело прохладной водой, а когда Алисон была слишком слаба, чтобы шевельнуться, одевал ее и раздевал нежно, как ребенка.

Полная зависимость от Джафара и беспомощность лишь усиливали отчаяние. Ее жизнь спасена человеком, которого она поклялась ненавидеть!

Она не обращала внимания на гостей, приходивших навестить больную. Тагар просиживала с ней по нескольку часов каждый день, старалась развлечь, но все попытки доброй женщины завязать беседу были напрасны – Алисон почти не отвечала. Злосчастный Сафул точно выразил собственные мысли Алисон, когда пришел повидать ее. Она не слишком сильно ударила его по голове в тот вечер – пострадали лишь его гордость и честь, поскольку Джафар освободил его от обязанностей стража и назначил трех других воинов на его место. Слишком горько было Сафулу сознавать, что он не оправдал доверия повелителя.

– Моя душа темна и мрачна, – сказал он ей по-берберски, дожидаясь, пока Махмуд старательно переведет его слова.

• Предыдущая
• 50/94
• Следующая