Уроки обольщения - Джордан Николь - Страница 46
- Предыдущая
- 46/65
- Следующая
— Так спроси, хочет ли она, чтобы я исчез. Я поступлю так, как она скажет. — Он встал со скамьи и добавил: — Тебе, конечно, трудно верить мне после всего того, что ты пережила по моей вине, но я действительно стал другим.
После его ухода Ванесса еще долго не могла успокоиться г. размышляла над его словами.
Она допускала, что подлинная любовь может изменить мужчину и что такое случилось с ее братом. Полюбив Оливию, он задумался над своей жизнью и, потрясенный ее ничтожностью и убогостью, поклялся впредь жить по-другому.
Но даже если легкомысленный прежде Обри претерпел столь поразительную метаморфозу, то почему бы Дамиену Синклеру тоже не перемениться?
Возможно, он и позволял себе некоторые вольности в плотских утехах, однако был не настолько испорчен и развращен, как она предполагала поначалу. Он еще не окончательно погряз в пороке, у него сохранились остатки совести, о чем ярко свидетельствует его трогательная забота о своей сестре. Всякий, кто видел, как он печется о ней, мог бы сказать, что у него доброе сердце.
А при его возможностях и богатстве Дамиен, конечно же, мог добиться в жизни гораздо большего, принести людям еще очень много добра! Но ему требовался побудительный мотив, чтобы пересмотреть свои взгляды на окружающий мир, и таким мотивом могла бы стать истинная любовь. Однако больших надежд на то, что свершится чудо и Князь Порока отдаст ей свое сердце, Ванесса не испытывала, барон ей казался слишком неприступным. Она не осмеливалась даже надеяться, что он влюбится в нее.
Впрочем, надежда на это все же теплилась в ее сердце, порой пробуждая в теле неукротимое вожделение. Вот и теперь внезапный приступ похоти пронзил ее плоть с такой силой, что она даже перепугалась и заерзала на скамейке. Усилием воли погасив вспыхнувшее в жилах пламя, она заставила себя собраться с мыслями и обдумать сложившуюся ситуацию серьезно, не отвлекаясь на глупости.
Позволить себе витать в розовых облаках романтических фантазий она не могла. Самое разумное в ее нынешнем положении было по-хорошему завершить отношения с Дамиеном, а потом уехать в Лондон и начать привлекать к себе внимание богатых поклонников.
Только так ей удастся изменить свою жизнь к лучшему. А когда ей наконец-то улыбнется удача, она забудет о своем мимолетном романе с обаятельным Князем Порока.
Если бы во время путешествия в Лондон Ванесса не принимала близко к сердцу угрюмый вид Дамиена, становившегося все более мрачным по мере того, как экипаж приближался к городу, она получила бы от него больше удовольствия. По прибытии на место барон даже не дал ей времени отдохнуть. Доставив ее в особняк Ратерфордов, он настоял на том, чтобы она быстренько умылась и переоделась и уже спустя час повез ее в музыкальный театр «Друри-Лейн». После спектакля барон пригласил ее в Зеленую гостиную, где отдыхали актеры, и заставил наблюдать, как молоденькие актрисы договариваются о свидании со своими темпераментными обожателями, ищущими их благосклонности.
Отвозя Ванессу домой, Дамиен не проронил ни слова.
Следующий вечер они провели в игорном доме, чтобы Ванесса изучила правила азартных игр и не выглядела белой вороной рядом со своим будущим покровителем, если тот окажется заядлым игроком и завсегдатаем подобных заведений.
Ванессу покоробило лишнее напоминание о ее жалком жребии, но еще сильнее задели ее бесстрастный взгляд и холодный тон Дамиена. Однако она не выказала недовольства и даже сумела изобразить на лице веселость и беззаботность.
Вечером следующего дня барон повез ее на костюмированный бал, где она могла созерцать флирт не слишком респектабельных дам с их кавалерами и учиться премудрости обольщения у засидевшихся в невестах старых дев, распушивших хвост перед неказистыми женихами, которых они пытались заманить в свои дырявые сети.
Все эти странные экскурсии в мир порока Дамиен объяснял желанием познакомить Ванессу с его нравами и порядками. Сам он чувствовал себя в зыбком сумрачном царстве суетных удовольствий столь же уверенно, как и в блестящем благородном обществе. Ванесса быстро смекнула, что этот пошлый мирок является кривым зеркалом высшего света: жены здесь были не в почете, зато трогательное внимание джентльмены уделяли любовницам, демонстрируя завидную преданность.
Дабы предостеречь Ванессу от опасностей, таящихся в ее будущей профессии, Дамиен свозил ее на рынок Ковент-Гарден, где бойко шла торговля «живым товаром» для не слишком требовательных клиентов. Здесь фланировали и совсем юные блудницы с внешностью монашек, и потасканные уличные девицы, продающиеся за гроши. Жизнь этих падших женщин, опустившихся на самое дно большого города, была суровой и, как правило, недолгой.
Ванесса сделала из всего увиденного вывод, что по сравнению с ними находится в куда более выгодном положении: ведь она собиралась торговать собой только по высоким расценкам и к тому же выбирать покупателей по собственному усмотрению. При этом обязательным условием сделки было предоставление ей свободы и роскоши.
Чрезвычайно повезло ей и с наставником: Дамиен вел себя корректно и не осуждал ее за сделанный выбор, во всяком случае, вслух. И если порой она и замечала в его глазах гнев или раздражение, то предпочитала думать, что это игра ее воображения.
Днем дел у нее было не меньше, чем ночью: заботясь о ее внешнем облике, Дамиен возил ее по ателье модисток, специализирующихся по пошиву будуарных аксессуаров и сексуального нижнего белья. Один из предметов ее туалета барон выбрал сам — это были белые замшевые подвязки с искусно вышитыми на них золотыми нитками розами.
Все ее робкие попытки протестовать против столь непомерных трат Дамиен отметал со свойственной ему галантностью, мягко возражая ей в том духе, что, мол, так он выражает ей свою благодарность за ее заботу об Оливии.
Но Ванесса не могла избавиться от ощущения неловкости и втайне вела учет стоимости всех его подарков, лелея в душе надежду, что когда-нибудь сумеет вернуть ему долг. Увы, расплатиться за подаренные им ей драгоценности она даже не надеялась, настолько они были дороги.
Перед поездкой в увеселительный сад Воксхолл-Гарденз барон подарил ей браслет и колье из крупных изумрудов в дополнение к роскошному вечернему платью. Браслет она сумела надеть сама, хотя и повозившись с хитроумным замком, но когда очередь дошла до ожерелья, Дамиен пришел ей на помощь. Ощутив горячей кожей прикосновение его холодных пальцев, она затрепетала: ведь он дотронулся до нее впервые за все время их пребывания в Лондоне! Каждый вечер он провожал ее до порога ее дома, сухо прощался и уходил, не пытаясь не только пройти в спальню, но даже обнять и поцеловать.
И сколько бы она ни убеждала себя, что он поступает так для ее же пользы, исподволь подготавливая к неизбежной разлуке, ее тело тосковало по его ласкам, на которые он не скупился еще совсем недавно, в пору их тайных ночных свиданий.
— Вы балуете меня, милорд, — сказала она, поводя плечами.
— Не более, чем я баловал всех твоих предшественниц, — холодно сказал Дамиен.
Пронзенная ревностью и обидой, Ванесса резко обернулась и замерла, потрясенная его элегантным синим сюртуком и кремовым парчовым жилетом, строгость линий которых подчеркивала его холодный надменный облик. Она была потрясена его напоминанием о том, сколь мало она для него и сравнением ее с другими его любовницами. Ей не нужны были ни шикарные наряды, ни драгоценности, она жаждала дружбы, нежности, любви…
Судорожно вздохнув, Ванесса позволила Дамиену накинуть ей на плечи зеленую парчовую мантилью и, взяв его под руку, вместе с ним вышла на улицу. Забравшись в карету и откинувшись на спинку сиденья, она погрузилась в невеселые размышления.
Внезапно открывшаяся ей жуткая истина повергла ее в отчаяние: вопреки всем доводам разума и требованиям инстинкта самосохранения она влюбилась в Дамиена.
Все минувшие недели она обманывала себя, отказываясь признать, что очарована им окончательно и бесповоротно, околдована и заворожена им навсегда. Она не могла не поддаться обаянию его острого ума, обходительных манер, искренней заботы как о ней, так и о своей сестре, а в результате совсем потеряла голову. Ее сердце отныне принадлежало одному лишь ему, нежному и страстному любовнику, пробудившему в ней чувственность и освободившему ее от нелепых страхов.
- Предыдущая
- 46/65
- Следующая
