Экстаз - Джордан Николь - Страница 25

• Предыдущая
• 25/74
• Следующая

Он был за что-то страшно зол на нее. Его темные глаза сверкали, как антрацит, его руки впились ей в волосы, притягивая ее голову, губы к его лицу. Никогда раньше он так не вел себя — ей было больно, не хватало дыхания. Да как он смеет?..

— Ты не можешь его любить! — шипел он прямо ей в губы. — Он не достоин тебя! Она соглашалась.

— Конечно, нет, — говорила она. — Я никогда его не полюблю. Только тебя. Только ты владеешь моим сердцем.

Поверил он ей или нет, но он резко отклонился назад, и она вздрогнула от неожиданности. Это был не он! Не ее пират. Но как похож! Те же пронзительные, горящие глаза, те же привлекательные черты лица, в которых застыл гнев… Но это был Келл Лассетер!..

Его лицо, взгляд заполнили все пространство ее сна, она видела только его и читала в нем как в книге: желание, требовательный призыв, но и нечто, предвещавшее опасность, — вот что она могла прочитать.

Испуганная, она попыталась оттолкнуть его, положив ладони ему на грудь, ощущая его напрягшиеся мышцы и жар. Жар всего тела. И еще — тревожное биение сердца… Или это стучит ее сердце?.. Но глаза… Его глаза продолжали угрожать ей — в них было осуждение за расправу с его братом, за то, что она заманила его в ловушку и заставила жениться на ней…

Но она… Внезапно она ощутила в себе силы противостоять ему. С вызовом посмотреть в его глаза. Безмолвно осудить его за то, что ее жизнь оказалась сломленной… Поруганной…

Он смял ее губы грубым, требовательным поцелуем, сильно сжал плечи. Но она боролась, не хотела поддаться ему, сопротивлялась его силе и его обаянию, которое чувствовала, несмотря на скопившуюся в душе ярость. Между ними шла схватка… дуэль. Состязание в силе любви, ненависти… Состязание, в котором не могло быть победителя… Не должно быть…

Она ощущала его гневную страсть, понимала ее, потому что сама испытывала нечто похожее. Она пыталась что-то произнести, объяснить, оттолкнуть, если не силой, то словом, но все было тщетно. Его язык проник к ней в рот, он прижимался к ней всем телом, вдавливая себя в нее. Она уже чувствовала его восставший орган, требовательно и настойчиво касавшийся ее лона. Ее соски горели как раскаленные угольки, их терзала боль… Боль таилась и внизу живота…

Она сжимала бедра, но он сумел просунуть руку и нащупать то жаркое и влажное, что было между ними. Дрожь пронзила ее всю, она застонала и, сразу сделавшись беззащитной, открыла ему свое тело, поняв, что их желания совпали: она хочет того же самого, что и этот опасный, непредсказуемый, неизвестно откуда появившийся человек…

Негромкий настойчивый голос, повторяющий ее имя, пробудил Рейвен от ее тревожных сновидений.

Она застыла от испуга, увидев, что на краю кровати сидит ее пират, похититель ее души и тела из сновидений…

Нет, это был не он, а всего-навсего ее будущий супруг, Келл Лассетер, который легонько тряс ее за плечо.

В свете масляной лампы его чувственное лицо показалось ей возникшим непосредственно из ее сна, его прямым продолжением. Напомнило о неуемной страсти, которая только что охватывала все тело.

Когда она встретилась с ним глазами, она снова почувствовала дрожь. Бесстыдную дрожь желания… Боже, уж не догадывается ли он об этом? О том, какие сновидения посещали ее несколько мгновений назад?

Его взгляд скользнул ниже, и она, проследив за ним, покраснела от смущения. Во время сна она отбросила одеяло, сорочка спустилась с одного плеча, обнажив грудь.

Она скрестила руки на груди, однако он, казалось, даже не заметил ни ее обнаженной груди, ни стыдливого жеста.

— Уже пора, — сказал он, отворачиваясь и вставая с постели.

Тон, каким это было произнесено, больше подходил человеку, которого ведут на эшафот, но не к алтарю.

Свадебная церемония и отдаленно не была похожа на ту, которую Рейвен рисовала когда-то в своем воображении. Вместо шикарной лондонской церкви, заполненной такой же шикарной публикой, все происходило в гостиной загородного дома в присутствии всего трех свидетелей: супругов Гудхоупов и верного О'Малли. На невесте было простое платье с длинными рукавами из лилового кашемира, волосы связаны в узел на затылке.

Жених тоже мало напоминал высокородного аристократа — ни одеждой, ни тем, что у него было — а вернее, не было — за душой. А не было у него ни звучного титула, ни обширных поместий, ни старинных замков — только красивое смуглое лицо, какой-то подозрительный игорный дом и сомнительная репутация. И конечно, его никак нельзя было назвать твердой и надежной опорой в жизни, о чем она так мечтала. В облике и сущности Келла Лассетера не было ничего, что свидетельствовало бы о его солидности, основательности, надежности.

В то время как священник бубнил ритуальные речи о том, что с этой минуты она и незнакомый человек, стоящий рядом с ней, навеки связаны перед Богом, на ее лице отобразилось, видимо, что-то не совсем соответствующее моменту. Среди слов клятвы, которую вслед за священником повторял Лассетер, она услышала его шепот:

— Улыбнитесь хотя бы, будущая миссис Лассетер. Ведь вы на свадьбе, а не на похоронах.

Она сделала над собой усилие, улыбнулась краешком губ и весьма бодрым тоном произнесла положенные слова.

К счастью, вся церемония закончилась очень быстро и никакого пиршества не последовало. Только для них двоих был сервирован ужин в столовой, куда они и проследовали с Келлом, который хромал сильнее прежнего, даже опираясь на палку.

Он заметил ее виноватый взгляд и без особых эмоций пояснил:

— Видимо, я довольно много находился и наездился за сегодняшний день.

— Могу я как-то помочь? — пробормотала она. — Сменить повязку? Смазать чем-то?

— Нет, миссис Лассетер, благодарю вас. — И снова ироническая улыбка. — Боюсь только, что в эту свадебную ночь вам придется взять на себя роль главы семьи, потому что я не сумею самостоятельно выполнить все, что положено новобрачному.

Напоминание о брачной ночи заставило ее похолодеть. Что же это будет? Зачем?.. Неужели нельзя пренебречь ритуалом?.. И в то же время — она ни за что не хотела признаться себе в этом — она с замиранием сердца ждала этого ритуала. Чтобы повторилось все, что было прошедшей ночью, но только не в кошмарном полусне, а наяву… Как это будет наяву… Ей было страшно…

За ужином она почти ничего не ела, односложно отвечала на вопросы, сидела, опустив глаза, лишь изредка взглядывая на того, кто стал ее мужем, супругом, спутником жизни. Боже, неужели это правда?..

Ее погруженность в себя беспокоила Келла. В конце концов, он не тащил ее насильно под венец. Она действовала, находясь в здравом уме и твердой памяти. Сегодня, конечно, не вчера. Что же касается вчерашней ночи, то забыть то, что было, он не может, как бы ни старался. Разумеется, бедняжка была под действием наркотического снадобья, которым ее опоил этот мерзавец, его брат. Но все равно Келл не мог отделаться — да и не хотел — от мысли, что, не будь у его незваной гостьи такой страстной натуры, никакой афродизиак не подействовал бы на нее подобным образом. Да разве он со своим немалым знанием женщин может ошибиться в распознании их истинной физической сущности? И разве видения, которые одолевали эту девственницу, не говорят сами за себя?..

Черт возьми, он все время думает о ней… Его рука крепко сжала бокал, чуть не расплескав вино… А что она, интересно, думает о нем? Если думает… И что будет думать после ночи, которая им предстоит?.. Он усмехнулся: зачем ей затруднять себя мыслями о нем? Начиная с завтрашнего утра им даже не обязательно видеть друг друга. Ну, быть может, раз или два за все оставшиеся им дни…

Ладно, хватит, решил он, поднимаясь из-за стола и морщась от боли в раненой ноге. Но пожалуй, не менее мучительно давала себя знать боль в области чресел.

— Не пора ли на отдых? — произнес он как можно любезнее.

Его молодая жена подняла голову, посмотрела на него. Во взгляде было удивление, смятение, неверие в то, что происходит… что уже произошло.

• Предыдущая
• 25/74
• Следующая