Делай Деньги - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 42

Я не буду смотреть вверх, думал Мойст. Это просто игра. Он хочет, чтобы я попотел.

— Что забрали? — спросил он.

— Стража не знает, потому что, видите ли, де факто там не было того, что забрали.

— Ладно, что осталось? — сказал Мойст и подумал: он тоже не смотрит на небо…

— Несколько драгоценных камней и несколько унций стигия в сейфе, — ответил Ветинари. — Вы не спросили, как был убит этот человек.

— Как был…

— Арбалетный выстрел в голову, сам человек при этом сидел. Волнующе, мистер Липовиг?

— Значит, наемный убийца, — отчаянно сказал Мойст. — Это было запланировано. Он не выплатил долг. Может, он кому-то мешал и пытался вытянуть за это деньги. Не хватает информации!

— Информации всегда хватает, — отрезал Ветинари. — Моя шапочка возвращается из чистки тонко подмененной, а молодой человек, который там работал, погибает в уличной драке. Здешний бывший садовник приходит сюда глухой ночью, чтобы купить довольно изношенную пару старых ботинок Стукпостука. Почему? Возможно, мы никогда не узнаем. Почему в прошлом месяце украли мой портрет из Королевской Художественной Галереи? Кому в этом польза?

— Эм, а почему в сейфе оставили стигий?

— Хороший вопрос. Ключ был в кармане убитого. Так какой у нас мотив?

— Не хватает информации! Месть? Молчание? Может, он сделал что-то, чего не должен был? Из этой штуки можно изготовить кинжал?

— А, думаю, что вы уже теплее, мистер Липовиг. Но не насчет оружия, потому что стигий в размерах, превышающих кольцо, имеет тенденцию взрываться без предупреждения. Но он был довольно жадным человеком, это так.

— Спор насчет чего-нибудь? — предположил Мойст. Да уж, я теплее, благодарю! А зачем нужны щипцы? Чтобы поднять кольцо, когда оно провалится сквозь мою руку?

Свет становился ярче; он уже мог видеть бледные тени на стене, он почувствовал, как вдоль позвоночника потекла струйка пота…

— Интересная мысль. Прошу, верните мне кольцо, — сказал Ветинари, протягивая коробку.

Ха! Значит, в конце концов, это было только представление, чтобы напугать меня, подумал Мойст, рывком кладя злосчастное кольцо в коробку. Я даже никогда раньше не слышал о стигие! Наверняка он все придумал…

Он почувствовал жар и увидел, как кольцо, падая в коробку, загорелось раскаленным белым светом. Крышка захлопнулась, оставив перед глазами Мойста фиолетовую дыру.

— Замечательно, не правда ли? — спросил Ветинари. — Кстати, я думаю, вы проявили ненужную глупость, держа его все это время. Я, знаете ли, не чудовище.

Нет, чудовища не устраивают трюков с вашими мозгами, подумал Мойст. По крайней мере, пока они все еще внутри вашей головы…

— Слушайте, насчет Оулсвика, я не хотел… — начал он, но Ветинари предостерегающе поднял руку.

— Я не знаю, о чем вы говорите, мистер Липовиг. Вообще-то я пригласил вас сюда в качестве фактического исполняющего обязанности председателя Королевского Банка. Я хочу, чтобы вы выдали мне — иначе говоря, городу — заем в полмиллиона долларов под два процента. Вы, конечно, свободно можете отказать.

Так много мыслей толпой кинулись к экстренному выходу к голове Мойста, что осталась только одна.

Нам понадобятся банкноты побольше…

Мойст прибежал обратно к банку и кинулся прямиком к маленькой двери под лестницей. Ему нравилось в подземелье. Там было прохладно и мирно, если исключить бульканье Хлюпера и крики. Вот эта последняя часть была какой-то неправильной, так?

Розовые отравления невольной бессонницы заплескались у него в голове, когда он вновь бросился бежать.

Бывший Оулсвик сидел на стуле, заметно гладко и чисто выбритый, за исключением маленькой острой бородки. К его голове было подсоединено что-то вроде железного шлема, и от этой штуковины тянулись провода к какому-то светящемуся, щелкающему устройству, понять которое захотел бы только Игорь. В воздухе пахло грозой.

— Ты что делаешь с этим бедолагой? — закричал Мойст.

— Меняю его равумение, фэр, — ответил Игорь, переключив огромный рубильник.

Шлем зажужжал. Клемм моргнул.

— Щекотно, — сказал он. — И почему-то на вкус как клубника.

— Ты запускаешь молнию ему прямо в голову! — воскликнул Мойст. — Это варварство!

— Нет, фэр. У варваров нет таких вовмовнофтей, — мягко возразил Игорь. — Вфе, фто я делаю, фэр — это вынимаю вфе плохие вофпоминания и фкладываю их — тут он сдернул ткань, открывая большую емкость, заполненную зеленой жидкостью, в которой что-то было обвито и закручено еще одним клубком проводков, — фюда!

— Ты складываешь его мозги в… пастернак?

— Это репа, — поправил Игорь.

— Удивительно, что только они не придумают, так? — раздался голос у локтя Мойста. Он посмотрел вниз.

Мистер Клемм, уже без шлема, лучезарно улыбнулся Мойсту. Он выглядел сияющим и проворным, как первоклассный торговец обувью. Игорю даже удалось трансплантировать костюм.

— Вы в порядке? — спросил Мойст.

— В полном!

— Как это… было?

— Трудно объяснить, — ответил Клемм. — Но звучало как запах вкуса малины.

— Правда? О. Ну тогда, полагаю, все в порядке. Вы правда чувствуете себя хорошо? Внутри? — спросил Мойст, отыскивая жуткий подвох. Ведь должен же быть. Но Оулс… Экзорбит выглядел счастливым, полным уверенности и энергии; выглядел человеком, готовым принять все, что бросит ему жизнь и отбить это в аут.

Игорь сматывал свои провода с очень довольным видом на том, что под всеми шрамами, наверное, было его лицом.

Мойст почувствовал укол вины. Он был убервальдским мальчишкой, который прошел через Вилинюское Ущелье так же, как и все остальные, пытаясь накопить свое состояние — поправка: состояние всех остальных — и у него не было права перенимать модное на равнинах предубеждение против клана Игорей. В конце концов, разве они просто не воплощали на практике то, во что, как они заявляли, верили столько священников и жрецов: что тело — это просто довольно тяжелый костюм из дешевых материалов, надетый на невидимую бессмертную душу, и, следовательно, менять кусочки как запчасти было не хуже, чем держать лавчонку поношенной одежды? Постоянным источником уязвленного изумления Игорей было то, что люди никак не могли понять, что это было и разумно, и экономно. По крайней мере, люди не хотели понимать до того момента, пока не промахивался топор и людям нужен был кто-то, кто быстро может протянуть руку помощи. В такой момент даже Игорь подходил.

В основном они выглядели… полезными. Игори, с их способностью не замечать боль, прекрасными вспомогательными средствами врачевания и чудесным умением выполнять операции на себе с помощью зеркальца, возможно, могут и не выглядеть как коренастые слуги, которых на месяц оставили под дождем. Все Игорины выглядели сногсшибательно, но обязательно было что-нибудь такое — красиво изогнутый шрам под одним глазом, браслет декоративного шва на запястье — что вызывало особый Вид. Это приводило в замешательство, но сердце у Игорей всегда на месте. Или одно из них, по крайней мере.

— Ну, э… хорошая работа, Игорь, — проговорил Мойст. — Так вы готовы приступить к работе над долларовой банкнотой, мистер, э, Клемм?

Улыбка мистера Клемма так и лучилась.

— Уже готово! — провозгласил он. — Сделал этим утром!

— Не может быть!

— Еще как сделал! Идите сюда и посмотрите! — человечек подошел к столу и поднял листок бумаги.

Банкнота сверкала золотым и фиолетовым. Она испускала деньги лучами. Она, казалось, парила над бумагой как маленький ковер-самолет. Она говорила о благосостоянии, и тайне, и традиции…

— Мы сделаем так много денег! — воскликнул Мойст. Ох, лучше бы нам это сделать, добавил он про себя. Нам понадобится напечатать по крайней мере 600,000 таких, пока я не смогу изобрести банкноты большего достоинства.

Но вот она лежит, такая прекрасная, что хочется плакать, сделать еще много таких и положить их в свой бумажник.

— Как ты сделал ее так быстро?