Одержимость (ЛП) - Джайн Лора - Страница 16

Отвернувшись от безмолвного ствола, я медленно пошла вдоль поросшего лесом утеса, чтобы найти старое место, с которого, как я помнила, мы ныряли с веревкой. Между сиянием луны и отражением тающего снега мне удалось увидеть все, что мне было нужно. Как по команде, с таянием снега, речные пороги, которые когда-то швыряли нас на байдарках и каноэ, казалось, подмигнули мне. Это был тот же вызов, который они бросали нам в детстве — будто они кричали «сделай это» и «прыгай!». У меня почти закружилась голова, когда я увидела, что тропинка, ведущая от старых качелей из покрышек к реке, все еще была чисто вырублена. Было бы пустяком подтолкнуть его к краю пропасти и просто столкнуть туда.

Радостно и почти вприпрыжку я направилась на двадцать футов назад к машине, где глубоко вдохнула холодный ночной воздух, прежде чем нажать на ключ багажника, чтобы открыть его. Оставаясь в двух футах позади на случай, если он начнет размахивать, я включила свой лучший голос Реджи, как будто я вернулась в школьный хор или что-то в этом роде.

― Хит? Ты в порядке? Извини за это. Я себя плохо чувствую. Позволь мне помочь тебе.

Он мне не ответил. И все же, я слышала его хриплое дыхание. Парень не был мертв. Это было очевидно. Вместо этого, свернувшись калачиком в сторону задней части, он не оставил мне другого выбора, кроме как подойти к нему. Выставив правую руку перед собой для защиты и проклиная себя за то, что не схватила оружие, я пошла на это. Похлопав его по плечу, он издал стон и медленно перевернулся.

Схватив свой телефон, я быстро направила на него фонарик. Он прикрыл глаза и снова застонал, совершенно не осознавая этого. Я была не удивлена.

― Ладно, вылезай. Это твоя остановка. Давай вымоем тебя в этой реке. Реджина ушла домой, и все кончено. Отличная работа ― защищать ее, ― сказала я, потому что не могла придумать ничего лучшего.

Господи, выбор Реджины в эти дни был дерьмовым. Что за человек стал бы так притворяться мертвым? Телохранителем он не был. Между его неспособностью подняться по лестнице, не споткнувшись, и его позой эмбриона мне захотелось громко рассмеяться.

Убрав свет из его глаз и сунув телефон обратно в карман толстовки, я обеими руками схватила его за руку.

― Давай, надо тебя помыть.

На этот раз он застонал громче. Но не сопротивлялся мне. Вместо этого, придвинувшись ко мне всем весом своего тела, он помог мне подвести его к краю багажника. Потребовалось добрых пять минут, чтобы привести его в нужное положение и просто выкатить на мерзлую землю. Он приземлился с глухим стуком. Я старалась не расстраиваться из-за этого. Конечно, это было бы не единственное падение. Но не похоже было, что он тоже будет страдать. Я была такой же, как Реджина. Я бы выполнила свою работу. Через несколько минут все будет кончено…

Судя по показаниям моего телефона, прошло девять минут. С того времени, как я подвела Хита к краю обрыва и набралась смелости столкнуть его на острые камни. Потребовалось еще двадцать минут, чтобы пробраться сквозь деревья к воде, войти вброд и убедиться, что он лежит лицом вниз — что его конечности неподвижны. И потребовалось еще десять, чтобы снова взобраться наверх.

Я сидела в своей машине, мокрая с ног до пояса, дрожа. Пройдут недели, прежде чем кто-нибудь, кроме подростков, больше заинтересованных в безопасном месте для поцелуев, чем в чем-либо другом, придет в это самое место. К тому времени, как они вытащат его из реки, они решат, что другой наркоман сделал свое дело. Передозировки были довольно распространенным явлением в Новой Англии. Самоубийство ― тоже. Да, они могут даже заподозрить охоту на дичь, но только в том случае, если Реджи нарушит договор.

Она бы этого не сделала, сказала я себе, вставляя ключи в зажигание; мне не терпелось убраться к черту с горы. Пришло время вернуться и признаться в этом. Счет был бы равным, и мы с Реджиной могли бы, наконец, возобновить договор. Все это время было так просто. Я, наконец-то, поняла, каково это ― быть ею. Я была подражателем. Но более того, я тоже была убийцей.

Я уставилась на нее в полном шоке.

― Что ты сделала?

Она была такой блаженной, когда рассказывала о конце жизни Хита. Такой невозмутимой, когда рассказала мне, как проверила, чтобы убедиться, что он мертв. Взволнованно гордая тем, что теперь у нас есть один и тот же секрет.

Часть меня хотела посмеяться над собственной глупостью. Когда она, наконец, вернулась, наполовину промокшая, моей первой мыслью было, что ей не удалось совершить самоубийство.

Теперь я хотела покончить с собой. Была ли у Хита семья? Я никогда не спрашивала его о нем самом; всегда была слишком погружена в свои собственные страдания.

― Ты просто столкнула его со скалы?

― Не большое дело. Его тело найдут только поздней весной, когда дети снова начнут веселиться; его едва можно будет узнать. Я забрала его бумажник и все, что помогло бы его опознать. В конечном итоге, он станет просто еще одной статистикой, когда они выберут легкий путь и объявят его наркоманом, который упал. Или прыгнул, как угодно. Ты же знаешь, как это происходит там, на горе.

― Ты. Убила. Его, ― желчь подступила к моему горлу и чуть не задушила меня. ― Ты, бл*ть, убила его.

― Я сделала для тебя то, что ты сделала для меня. Неужели ты не понимаешь, что это значит?

Я не могла дышать. Я также не могла решить, испытываю ли я гнев, отвращение или психотическую отстраненность. Я закрыла лицо руками и наклонилась, чтобы положить голову на колени. Этого не может быть на самом деле. Этого не может быть.

У нее хватило наглости потереть мне спину.

― Я не понимаю, почему ты так расстроена. Я сделала это для тебя. Для нас. Так что, мы можем начать все сначала на равных условиях. С чистого листа.

Я оттолкнула ее.

― Для нас?? Какие равные условия? Я никогда не хотела быть тобой. Ты же провела большую часть своего жалкого существования, пытаясь быть мной. Тебе всегда приходилось меня обманывать или саботировать, потому что ты боялась, что я добьюсь успеха. Ты крала идеи; бросалась доделывать дерьмо раньше меня; кралась вокруг, чтобы убедиться, что ты ничего не пропустила. Все, чего я когда-либо хотела, это чтобы ты убралась к чертовой матери. Нет никакого чистого листа, потому что никогда не было гребаного листа.

Она схватила меня за руку.

― Да ладно, Редж. Просто успокойся. Ты всегда так драматизируешь.

Я вскочила и отпрянула от нее с такой силой, что чуть не бросилась сама в камин. В этот момент я потеряла самообладание. Я откинула голову назад и расхохоталась. Это было бы уместно, если бы я умирала в огне, в то время как дьявол сидел там и наблюдал.

― Как тебе такое для драматизма? У тебя была семья, Сильвия. У тебя был муж и две красивые девочки. У тебя был художественный талант. Ты могла бы сделать со своей жизнью все, что захочешь. Но ты — ТЫ — выбросила все это из-за своей одержимости мной. Это безумие в лучшем виде.

― Потому что у нас был договор. Мы сделали это и пообещали всегда быть рядом друг с другом. Это сильнее, чем семья. После того, как я ушла отсюда раньше, я, наконец, поняла, что должна была сделать широкий жест, чтобы показать тебе, насколько я тебе предана.

― Прекрати так говорить! ― мои руки вцепились в волосы на макушке. ― Я никогда не просила тебя убивать ради меня. Я даже не могу понять, почему ты решила, что я вообще могла об этом подумать. Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.

Я издала еще один маниакальный смешок, увидев растерянное выражение на ее лице.

Она потянулась ко мне.

― Теперь мы можем заключить новый договор и всегда защищать друг друга.

Я глубоко вздохнула и отошла от нее. Я размахивала руками, как сумасшедшая.

― Новый договор? Ты хочешь нового договора?

Она кивнула, не понимая моего психического состояния в данный момент.