ТОП сериал 1978 (СИ) - Арх Максим - Страница 2

В этот момент открылась внутренняя дверь, и на капитанский мостик вбежал взъерошенный Лебедев!

— Васин! Васин!! — подбежав ко мне, принялся орать он, при этом схватив меня руками за плечи и начиная трясти.

— Воды, — только и смог прохрипеть.

— Васин! — поддержал его пытающийся встать Кравцов.

— Как ты мог?! Васин! Васин!! Что ты наделал?! — орал мидовец перекрикивая ураган бушующий снаружи.

Мир стал крайне агрессивен, поэтому милый страус, не найдя в водной пустыне песка, окунулся в свои мысли, закрыв глаза.

— Васин! Васин!! Васин!!! — тем временем продолжал неистовствовать Лебедев, тряся меня словно куклу. — Как ты мог такое натворить?!

Было очевидно, что от меня требуют отчета, поэтому я решил его дать чётко и громко.

— Я не знаю, — еле слышно пискнул страус и вновь спрятался в себя.

— Как это не знаю? Ты что, без сознания был?

Но страус не ответил. И не потому, что не мог говорить, а потому что на мостик влетела очередная и, в общем-то, закономерная гроза.

— Саша! — воскликнул женский голос, который без сомнения принадлежал моей маме.

«Ух, вот и поддержка. Наконец-то!» — обрадовался милый страус, быстро вытащив голову на белый свет. Открыл глаза… и тут же их закрыл, получив пощёчину.

«Ну вот, расстроил маму», — с сожалением сказал я себе, потирая щёку и прячась всё глубже и глубже в воображаемый песок. — Лучше бы на белый свет и не вылезал».

А мама, тем временем, отстранив орущего Лебедева, обняла меня и, уткнувшись мне в плечо, начала плакать, причитать и ругать своего маленького и глупенького сынишку. Лебедев упирался, не собираясь сдаваться. Он кричал так громко, что голова попросту начала болеть. Атмосфера явно была не рабочая, и конструктивно что-то решить в ней не представлялось возможным.

Милый страус приоткрыл на мгновения глаз, увидел, что Кравцова, наконец, подняли с пола и, под претензии, высказываемые мамой в адрес Лебедева, вновь спрятался в воображаемый домик.

— А вы куда смотрели? — вполне резонно предъявляла мамуля мидовцу. — Я доверила вам Сашу, а вы всё прошляпили! Где были ваши глаза и уши в тот момент, когда моего ребёнка обольщали? А?!

— Я в этом деле абсолютно не причём! Меня там уже не было! Я отбыл в Союз в тот момент.

— В какой ещё момент?!

— В тот, когда происходило это безобразие!

— А кто был в тот момент? Кто ответственный? Вы же не будете утверждать, что мой сын там шлялся сам по себе.

— Буду! Ваш сын действительно ведёт себя как эгоист! Ему чужд коллективный труд! Так что не надо бросаться обвинениями и претензиями! Тем паче — они не по адресу, — отмазывался в свою очередь Лебедев и, по всеобщей традиции бюрократов всех времён и народов, перешёл от обороны к наступлению, дабы снять с себя любую вину, переложив её на другие плечи: — Это Вам нужно было больше времени уделять воспитанию сына. Тогда бы и проблем не было с его поведением за рубежом. Тогда бы он не прыгал бы на первую попавшуюся.

— Так это я виновата, что вы все спите на работе? Вас зачем туда посылали?! Чтобы следить? Так почему не уследили?!

— За Вашим сыном уследить нереально! Он сам по себе. Что хочет, то и делает.

— Тогда не надо было заставлять его выступать на этих ваших выступлениях! Я вам его доверила! Куда вы все смотрели, когда эта курица моего Сашу совращала?!? А вы ни сном, ни духом!

Лебедев, вероятно, понял, что этот разговор может быть бесконечен, поэтому попытался перейти к конструктиву:

— Да смотрели мы! Не знаем мы, когда это произошло! Сейчас разберёмся.

— Плохо смотрели значит! И вообще, кто она такая?!

— Это Мотька, — шёпотом пояснил я.

— Кто? Мотька?! Что ещё за Мотька?!? — начала трясти меня за плечи мамуля, требуя горькую правду. — Что ещё за Мотька?! Где ты её взял?!

— Просто Мотька, вот и всё, — пояснил милый страус в ответ.

— Это не Мотька, а Мальвина. Точнее Марта. Марта Вебер — известная немецкая певица, — вошёл в разговор полковник Кравцов.

— Певица? Ещё и иностранная? О боже!! — закричала мама и вновь меня начала трясти. — Где ты её взял?!

— В ФРГ…

— На концерте? Она тоже там выступала?

— Угу…

— Я так и думала! Я знала, что этим закончится! — зло проговорила мама зарыдав: — Саша, Сашенька, ну зачем ты связался с этими певичками?! Что тебе не хватало?! Зачем тебе эти выдры облезлые?! Ты знаешь, каких болезней ты от них можешь нахвататься? Они же все взбалмошные! Сегодня с одним, завтра с другим!

— Да, она вроде бы не такая, — прошептал я.

— Все они такие! Ты слышишь меня? Все! — поясняла мама, не забывая трясти меня и вытирать себе слёзы носовым платком.

— Я больше не буду.

— А больше, Васин, и не надо! Ты уже всё сделал! — воскликнул Лебедев и по «киношному» поднял руки вверх, словно бы стараясь призвать в свидетели высшие силы.

— А ну не смейте кричать на моего сына! — тут же взвилась мама. — Вы все виноваты не меньше, а даже больше чем он!

Их ругань меня изрядно вымотала. Захотелось тишины, и я решил удалиться в каюту, забрав маму с собой.

Но сделать это не успел.

Распахнулась дверь и на капитанский мостик, даже не спросив разрешение у капитана, буквально ввалилось ещё с десять человек обличённых властью и входящие в специальную, созданную для командировки, комиссию. Все они стали дико орать, осуждая меня, Лебедева и Кравцова. А уже через минуту все, как один, набросились на капитана, приказывая тому срочно соединить их с Москвой. Капитан пытался пояснить, что связь из-за погодных условий сейчас не возможна, но это их не останавливало. Они стали ссылаться на дело государственной важности и настаивать на срочной связи. Командир корабля, к его глубокому сожалению, им не мог в этом помочь, вновь поясняя и разъясняя о невозможности данной опции именно сейчас. Отрицательный ответ капитана их категорически не удовлетворил, а потому они, достав из кармана различные ксивы, начали угрожать всем и вся.

Начался полный бедлам…

Крики, ор и поиски виновных. Причём, что удивительно, в массовом обсуждении моего аморального поведения, участвовали какие-то левые люди, которые плыли с нами как представители различных органов советских министерств и ведомств. Я, например, их знать не знал, и слыхом о них не слыхивал. Однако все они сейчас, как один, принялись не только обсуждать меня всуе, не только нападать на Лебедева с Кравцовым, которые давно мне стали как родные, но и высказывать свои претензии маме, которая была самой родной на этой планете и в её окрестностях.

А посему, этот неорганизованный шабаш, я решил в категорической форме прекращать!

Кроме меня этого хотел и капитан корабля, который безуспешно пытался всех выгнать с мостика. Но это было не в его силах. Члены различных ведомств разошлись не на шутку. Страсти кипели настолько серьёзные, что остудить их было не просто. Все эти «замзамминистры», особы с поручениями, «чрезвычайные и полномочные», заместители первых и вторых секретарей галдели, шумели и кипели как раскалённые кастрюли. Им никто в этом мире был не указ, поэтому слова капитана они попросту игнорировали, не переставая навязывать всем и каждому единственно правильную точку зрения: «Васин распустился! Стал фактически иностранным гражданином!» «Среди нас реальный иностранный агент!» «Мать воспитанием ребёнка не занимается!» «Лебедев и Кравцов не компетентны!» «Капитан не на своём месте!» «Немедленно провести расследование!» «Арестовать!» «Всех отдать под суд!»

Такой накал страстей необходимо было немедленно остудить, и я это сделал, открыв на пару секунд дверь на открытую палубу.

Так как на улице бушевал фактически «двенадцати» бальный шторм, то набежавшая волна моментально расставила все точки над "i", хлынув внутрь помещения, на отходе, чуть не унеся в открытый океан пару бюрократов и их помощников.

Но я был не кровожаден, поэтому успел в последний момент, предотвратить этот небольшой казус и таки задраить дверь, отгородившую нас от разъярённой стихии.