Царь нигилистов 3 (СИ) - Волховский Олег - Страница 24

Вспомнить расположение букв стоило Саше некоторого труда. Накануне он нарисовал на листе бумаги клавиатуру без букв и попытался вообразить, что печатает. Куда там пальцы идут?

Нарисовал. Но не был уверен, что воспроизвел все правильно. Но уж твердый знак точно был на верхней буквенной строке вторым справа. А про местные особенности орфографии он просто не вспомнил.

— Никогда! — сказал он. — Никаких «ятей»!

— «Яти» увеличат шансы на привилегию, — заметил дядя Костя.

— Пока ее будут рассматривать, я успею продавить новую орфографию! — парировал Саша.

— Голодовку объявишь? — поинтересовался Константин Николаевич.

— Это не подходящая причина.

— Ну, смотри! Мое дело посоветовать. Второй экземпляр — мой. Но с «ятями».

— Не успеете попользоваться, — заметил Саша. — Придется сдать в музей.

— Музея нет подходящего, — хмыкнул дядя Костя.

— Откроем, — бросил Саша.

Они вышли на улицу. Снег прекратился. Открылось черное зимнее небо, полное звезд.

Свет фонаря освещал заснеженные ветви деревьев: белое кружево зимы.

Дядя Костя закурил.

Они попрощались с купцами и фабрикантами. Кроме Константина Николаевича осталась Елена Павловна и они с Никсой и Рихтером.

Было не очень холодно. По ощущениям чуть ниже нуля.

Дядя Костя был в серой шинели с пелериной, Мадам Мишель спрятала руки в муфту и накинула шубу. Братья — гусарские ментики с меховой оторочкой. Рихтер — шинель.

— Здорово! — сказал Саша. — Так бы каждый месяц. Нужно сделать эти встречи регулярными. Назовем, например, «Совет промышленников и предпринимателей».

— При великом князе Александре Александровиче, — с усмешкой продолжил дядя Костя.

— Неважно, — сказал Саша. — Я бы предпочел при императоре. Или при цесаревиче. Главное, чтобы меня туда пускали. Ты что об этом думаешь, Никса?

— Я пущу, — усмехнулся брат.

— Совет промышленников и предпринимателей при цесаревиче Николае Александровиче, — сформулировала мадам Мишель.

— А Константина Николаевича назначим председателем, — предложил Саша. — Дядя Костя, ты как?

— Наглый ты, Сашка, — сказал Константин Николаевич. — Не рано ли тебе должности раздавать?

— Я не раздаю, я предлагаю. А обидеть меня трудно. От полезного человека я и больше могу стерпеть.

— Я понял, — сказал дядя Костя.

И бросил окурок в снег.

— Вы с Путиловым и Нобелем просто незаменимы, — сказал Саша. — Был счастлив с ними познакомиться, с обоими. Оба ведь твои протеже?

— Путилов — мой, — подтвердил дядя Костя. — А Нобель скорее Елены Павловны.

— Как бы нам Елену Павловну ввести в Совет…

— У меня будет собираться, — улыбнулась мадам Мишель. — Так что на правах хозяйки.

— Саш, признайся, ты ведь видел мультипликатор Нобеля в твоих вещих снах? — полушутя спросил дядя Костя.

И Саша понял, что шутка здесь для прикрытия. Вопрос совершенно серьезен.

— В Аду я его видел, — сказал Саша.

— Понятно, что адская машина, — сказал Константин Николаевич. — У тебя был такой вид, что ты его узнал.

— Да, — кивнул Саша. — Я его узнал. Тебя интересует, стоит ли в него вкладываться? Да, стоит. Я даже думаю, что ты будешь прекрасно смотреться на престоле города Константинополя. И это будет неплохо для Константинополя. Но плохо для России.

— Почему? — спросил дядя Костя.

— Потому что у нас ресурсы ограниченны. Довольно их выплескивать вовне.

— Почему обязательно вовне? — спросил Константин Николаевич. — Когда английские корабли барражировали Финский залив напротив Петергофа и папа́, твой дедушка, из собственного кабинета в Коттедже следил за ними в подзорную трубу, тебе было десять лет. Неужели не помнишь?

— Нет. Может быть, смутно. Крымскую войну просто не стоило начинать.

— Не всегда это от нас зависит. Хочешь мира — готовься к войне.

— Главное, чтобы цель и средства не поменялись местами. А потом окажется, что готовились к миру, а получили войну.

— Саша, тебе ведь была известна фамилия Нобель?

— Она на слуху.

— Не особенно. А почему ты все время называл Людвига Альфредом? Во сне слышал?

— Да, слышал.

— Тоже изобретет какую-нибудь адскую машину?

— Дядя Костя! Кто из нас пророк?

Константин Николаевич усмехнулся.

— А почему ты спросил, в России ли Альфред?

— Потому что может вернуться в Швецию.

— Стоит брата Людвига Эммануиловича в России удержать?

— Не то слово! Только не насильно!

— Да, что мы ему сделаем, шведскому подданному!

— Ну-у... Если их завод сейчас поддержать, может, в наше подданство перейдут...

— Стоит, думаешь?

— Несомненно.

— "Динамит", называется, да? — спросил Константин Николаевич.

— Да. Но я не воспроизведу рецепт. Это нитроглицерин с какими-то примесями. В общем, относительно безопасная взрывчатка на основе нитроглицерина.

— Удержим, — сказал дядя Костя. — Постараемся.

Саша представил, как Никса вручает Нобелевскую премию мира. Прямо в Георгиевском зале Зимнего дворца. И подумал, что Никсе пойдет.

— В это я, даже вложусь, — пообещал Саша.

— Разбогател?

— Китайские фонарики расходятся к Рождеству просто феерично.

Дядя Костя закурил очередную сигарету.

— Я все жду, когда ты что-нибудь подожжешь, — заметил он.

— Будет причина изобрести средство для пожаротушения.

— И фамилия Путилов тебе тоже была известна, — заметил Константин Николаевич.

— О нем я просто не мог не слышать.

— Ну, да! Ну, да! Зато забыл, как дед в подзорную трубу на английскую эскадру смотрел.

Саша пожал плечами.

На следующий день, в рождественский сочельник, праздник начался после заката. Ёлки стояли на столах, были наряжены конфетами, фруктами, бумажными ангелами и фигурками животных. А также подарками, вроде бус и браслетов для пятилетней Маши.

Каждому великому князю и княжне полагалась персональная ёлка, и под каждой ёлкой имелся склад коробок с подарками.

Среди прочего Саша получил небольшой конвертик с надписью: «Милому Саше на бриллианты. От бабиньки».

— Зачем мне бриллианты, я же не девушка? — поинтересовался Саша у Никсы.

— Бабинька всем пишет: «На бриллианты», — объяснил Никса.

И продемонстрировал аналогичный конверт с надписью: «Милому Никсе на бриллианты. От бабиньки».

Саша вежливо не стал спрашивать, сколько обломилось брату. В Сашином конверте лежала тысяча ассигнациями.

— А бибинька не очень обидится, если я их не на бриллианты потрачу? — спросил Саша.

— Трать на что хочешь, — сказал Никса.

Продажи фонариков действительно вышли на новый уровень. Но и тысяча рублей на дороге не валяется. Так что Саша решил, что не зря учил Шопена.

Бабинька, собственно, была главной распорядительницей праздника, командовала действом и раздавала подарки. На ёлках зажгли настоящие свечи, прикрепленные к веткам воском, что показалось Саше несколько сомнительным с точки зрения пожарной безопасности.

Сашу посадили за рояль, так что он не очень чисто исполнил полонез любимого бабушкиного композитора. Саша подозревал, что Александре Федоровне бы больше понравился ноктюрн, но ноктюрн был выше его сил.

Она все равно смотрела на внука восхищенно.

Подарки были почти от всех членов семьи. Модель фрегата «Паллада» от дяди Кости. Прикольная и во всех подробностях, с веревочными снастями. Хотя Саша предпочел бы деньги. Морской пейзаж какого-то итальянца от тети Санни. Наверное, она имела в виду, что это Босфор. Кавказский кинжал в серебряных с чернью ножнах от дяди Миши. Серебряное портмоне от дяди Низи. И маленький портрет мама́ от мама́, написанный модным художником Винтерхальтером.

А также маленькая морская свинка от Никсы. Трехцветная: желто-коричнево-белая. С розовым носиком. В клетке.

— Супер! — сказал Саша. — Вот за это спасибо!

— Как назовешь? — поинтересовался брат.