Замуж за ревизора (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 43

— Удиви меня, — мрачно произнес Сэдрик.

— Добрый старик рассказал, что Алиса была замужем за неким Сэдриком Скролом. Тот приезжал в город с ревизией, и развелся девушкой, едва его работа была закончена. После такого я не удивляюсь, что госпожа Тэтчер была со мной столь не учтива.

Сэдрик лишь фыркнул.

— Ты даже не хочешь сказать, что Сэдрик Скрол распространенное имя в королевстве? — едко спросил Сильвер.

— Нет, не хочу, — спокойно ответил его младший брат.

Да, порой быть честным и спокойным в семейных отношениях — невероятно сложно. Сильвер глубоко вздохнул, выдохнул и продолжил:

— Сэдрик, думаешь я не понимаю, что происходит? Эта девушка, Мэри, безусловно хороша. Я провел с ней сегодня полдня и могу сказать даже больше: она просто чудо. Красивая, не глупая, умело ведёт хозяйство и разбирается в делах этого городишки. Но твой с ней брак, Сэдрик… Ты не сказал никому из семьи о свадьбе. Ведь это не спроста. А Мэри даже не знает, что с твоей рукой.

Сэдрик, до того довольно спокойно слушавший слова брата, вдруг весь ощетинился:

— Ты рассказал Мэри о моей руке?

— Переживаешь? Странно. Ведь она жена и должна и так все знать. Или ты дошел до того, что спишь с ней в перчатках?

— Позволь заметить, что это мое личное дело.

— Было бы личным, будь оона действительно твоей женой. Но, братец, полагаю этот твой брак столь же фиктивен как брак с несчастной Алисой Тэтчер. Не так ли?

Снова ледяное молчание его упрямого брата.

— Сэдди, остановись и подумай о чувствах других людей, — взмолился Сильвер, — ты не можешь мстить всем женщинам за то, что произошло с Эмбер.

На этот раз Сэдрик не промолчал. Он рассмеялся. Звонко и очень зло.

— Если бы ты не вспомнил об этом сейчас, то я и не подумал бы о той истории. Хорошо, что всегда есть люди, готовые напомнить про самые унизительные моменты жизни.

— Сэдрик, послушай, — начал было Сильвер, но Сэдрик резко осек его.

— Нет, это ты послушай меня. Порой ситуации на работе вынуждали меня согласиться на фиктивные браки, но я не пользовался чистотой девушек и не губил им репутацию. Так же, как и сейчас с Мэри …

— Конечно, — пробормотал про себя Сильвер, вспомнив чуть растрепанный вид брата и его лже-жены, когда он приехал к ним без приглашения.

— Мэри в курсе моих планов, — сказал Сэдрик, стараясь верить сам себе, — и после того, как я закончу работу в Бройте, мы договорились с ней о разводе.

— Неужели?

— Да.

— Отлично, — Сильвер пожал плечами, — я все понял. Только скажи мне на милость: зачем тебе все это?

— Работа в Бройте? Ты знаешь, — холодно ответил Сэдрик, — это ступени в тайную канцелярию.

— Нет, зачем тебе тайная канцелярия? Здесь, в Бройте, у тебя отличная должность и…

— Конечно! — Сэдрик чуть не зашипел, и глаза его загорелись не хорошим огнем, — Ведь в столице не место таким ущербным как я, правда?

Терпение Сильвера лопнуло.

— Опять эта твоя жалость к себе, — ответил он, закатывая глаза, — Как я устал от нее! Вот что я скажу — раз и навсегда — твоя ущербность, братец, в том, что ты не умеешь ценить то, что у тебя есть. И если так, то будь добр: перестань морочить голову чудесной девушке, что сейчас влюблена в тебя.

— Я никому не морочу…

— С меня хватит, — холодно прервал его Сильвер. — Я иду прощаться с хозяйкой дома, переселяюсь в таверну и уезжаю отсюда завтрашним же утром.

— Как хочешь, — с деланым равнодушием ответил Сэдрик.

Внутри он знал, насколько это не верно: заканчивать свой разговор с братом на такой ноте, но ничего не мог с собой поделать. Злость кипела в Сэдрике, и едва Сильвер скрылся за воротами Бройте, как Сэдрик изо всех сил ударил кулаком в стену. Чтобы ощутить боль в той самой левой руке, что принесла ему столько зла.

Сэдрик покинул башню Бройте почти сразу после своего брата и вернулся лишь к утру. Вместе с Сильвером и перебинтованной доктором Виком левой рукой. После семейного завтрака, проведенного в полном молчании, не нарушаемом даже чавканьем Арона, который как назло научился хорошим манерам, Сильвер сообщил, что ему пора ехать дальше. Он попрощался с Мэри очень вежливо, ни сколь не давая понять, что знает о ее договоре с его братом. Но именно эта добрая вежливость пугала девушку больше всего.

Этой ночью она думала. О словах Сильвера, своей ситуации и их отношениях с Сэдриком.

Конечно она предполагала, что у ее мужа есть проблема с левой рукой. Тот часто менял перчатки, но Мэри редко видела его без этого аксессуара. Правую руку она лично перебинтовывала, а левая — всегда оставалась скрытой. И тогда, когда он поцеловал ее после землетрясения, разве не прикосновение к левой руке заставило Сэдрика прекратить поцелуй?

Да, Мэри не была слепой. Но она и представить не могла, что за всем этим стоит ещё и «история», как изволил выразиться Сильвер. Зачем он бросил эту фразу? Проверить ее, проверить брата? Узнать правду об их отношениях? Один удивленный взгляд выдал их. По правде, он был всем, чего только ждал Сильвер. Низкий поступок. С другой стороны, Мэри казалось, что Сильвер всерьез переживает за Сэдрика. Только от чего? Любая другая нормальная жена непременно решила бы узнать до конца: что не так с рукой ее мужа? Для этого можно было подговорить Арона спрятать все перчатки, пролить какой-нибудь соус и стянуть перчатку с мужа прямо за столом, или, на крайний случай, прокрасться к Сэдрику со свечой, когда он спал…

Мэри даже усмехнулась нелепости ситуации. Ей было не все равно до переживаний Сэдрика, но она уважала его право на тайну, и если он не хотел говорить о своей руке или показывать ее кому-либо, то это было его полное право. Мэри была абсолютно уверенна, что для нее Сэдрик останется Сэдриком даже если вместо левой руки у него протез. А Сильвер, несмотря на всю свою сметливостью, которая кажется было семейной чертой Скролов, так и не понял самого главного: знай или нет Мэри о маленькой тайне Сэдрика, она все равно была его женой.

Когда-то давно, дядюшка Юстав, тот что писал пьесы, пытался найти для одной из них определение слову «любовь». Ему непременно хотелось чего-то возвышенного, красивого. И когда Мэри сказала, что любить это значит заботиться о человеке, дядюшка лишь фыркнул на нее. В итоге его рыцарь в сияющих доспехах «любовью страстной воспылал, и деву жгуче возжелал». Эта пьеса вроде даже была поуспешней остальных творений дядюшки, но вспомнилась она Мэри вовсе не от того. Смешно, как мало знала о любви она тогда, когда предлагала слово «забота». Так, ей казалось, вели себя родители: заботились друг о друге, помогали, поддерживали. И Мэри не видела возгораний. Она ошибалась. Любовь все же оказалась жгучей. Пусть и изнутри. Требовательной. Полной тревог и страхов. И, вместе с тем, такой сладостной, нежной… Забота так же никуда не ушла из нее, но именно вместе с огнем в сердце составляла она то самое понятие «любовь». Мэри знала, что любит Сэдрика, хоть и не понимала, в какой именно момент это чудо приключилось с ней. А Сэдрик… Любил ли он Мэри?

В том, что он по-своему заботится о ней, Мэри была уверенна. Однако он точно так же заботился и об Ароне.

Но стучало ли его сердце столь же сильно, как стучало сердце Мэри, когда он смотрел на нее? Загоралась ли его кровь от одного ее прикосновения? Хотелось ли ему, чтобы эта зима в Бройте никогда не кончалась, и они всегда были вместе?

Это оставалось для Мэри вопросом. Сэдрик смотрел на нее с нежностью, целовал с жаром, но затем в нем словно что-то переключалось, и он становился холодным и отстранённым. Она помнила их первый честный разговор, и то, как Сэдрик сказал: «когда я закончу дело, мы с тобой разведемся».

Останется ли он верен своему слову, или Мэри вовсе не обманывает себя, и их чувства взаимны?

Сердце девушки сжималось от страха, но любовь — это ещё и вера. Поэтому Мэри верила в лучшее.

Однако, любовь — это так же доверие, и здесь броня оказывалась плохо незащищённой.