Царевна, царица, богатырь и птица (СИ) - Филимонова Наталья Сергеевна - Страница 29

Наина охнула. Неужели все дело в их ссоре с Алькой? Это они ослабили собственное царство своими сварами?

Правда, ссорились-то они все время… или это из-за Алькиного побега –  читай, разрыва между сестрами?

Дочитав страницу до конца, Наина прикрыла глаза, пытаясь уложить в голове то, что узнала.

– Ну что? –  отражение в церкальце, безмолвно наблюдавшее за ней все это время, наконец не выдержало. –  Вызнала что хотела?

– Вызнала, –  сквозь зубы процедила Наина. –  Знать бы, что с этим делать теперь. Мы с Алевтиной –  две последние представительницы царского рода –  своим разладом защиту ослабили. А потом она ее и вовсе… сняла.

– Как?! –  ахнуло зеркальце.

– С моей помощью, –  невесело усмехнулась государыня регент. –  Чары царских регалий тесно связаны с семейными узами и брачными клятвами. На троне всегда рядом царь с царицей сидеть должны. Алька давным-давно дала обещание королевичу Елисею… Пусть и благословения они еще не получили. Но пока первая наследница считала себя помолвленной, защита еще держалась…

Отражение невнятно выругалось. Наина согласно наклонила голову. Отчего об этом никто толком не помнил? И ей, и Альке, конечно, домашние учителя рассказывали и об истории царского рода, и о магии царских регалий. Но рассказывали, как выяснилось, недостаточно… И этот том, сотни страниц которого были заполнены перечислением всех предков и отдаленных родственников Альки, был одной из немногих книг, которые у Наины никогда не возникало желания изучить от корки до корки. До сих пор.

Государыня регент снова открыла форзац с родовым древом. В царских семьях всегда было много детей. И, похоже, к моменту смерти одного из родителей обычно кто-то из них был уже женат или замужем, или хоть помолвлен –  и всегда по любви. Чаще всего оставались в живых и давно женатые дядья, и замужние тетки наследников. Были ли все эти братья и сестры дружны между собой? Кто знает… Нежить, пусть и редко, но порой встречали в Тридевятом и прежде.

– Альку надо замуж выдавать, –  отражение озвучило очевидное. –  Или хоть помолвку…

– Угу, –  буркнула государыня регент. –  И, заметь, непременно по любви.

– Уууу…

Знать бы еще, откуда эта вся погань неживая берется. Вроде бы необученные маги порой поднимают покойников случайно. Но на случайность происходящее никак не тянет. Неужто и впрямь колдунья из Тридесятого нарочно кладбища поднимает? Но зачем?.. Добро бы армию создавала, это было бы хоть понятно. Но свободно шатающиеся по лесам упыри –  никак не армия. Расточительно это как-то –  своих же крестьян в расход пускать.

Али могут быть еще какие причины, кроме магии? Ох, как порой чародейского образования не хватает!..

– В библиотеку бы сейчас… –  тоскливо протянула Наина, облокотившись о стол и потирая виски кончиками пальцев. –  Академическую! А я даже до обзорной лекции по нежити не доучилась…

Собственное отражение посмотрело на нее, как на дитя неразумное, и пожало плечами.

– Так спроси у того, кто доучился.

*

…И почему ей сразу не пришло в голову задать этот вопрос Ратмиру –  еще когда он докладывал о том, что видел сам в Тридесятом? Может, потому что, спрашивая об этом, она пусть на миг, но снова превратилась бы в Наю, которая бесконечно забрасывала вопросами своего наставника –  старшекурсника? Помнит ли он сейчас на самом деле, кто она, узнал ли до конца, поверил ли сам себе? Кто знает… да и… неважно это теперь, наверное.

Чтобы понимать, как бороться с явлением, следует знать природу явления. Этого не говорили преподаватели на первом курсе. Да и на втором –  Ная выбрала кафедру артефакторики, и помимо общих предметов, изучала свойства материалов и отсроченные заклятия. Но Ратмир, учившийся на мага-целителя, не раз повторял ей –  чтобы найти лекарство, нужно знать все о болезни.

– Найди мне его, –  коротко приказала правительница, и зеркальце, любившее поехидничать и поспорить, на этот раз беспрекословно принялось за дело. На его поверхности калейдоскопом замелькали картинки-отражения –  так быстро, что и не понять ничего, не приметить.

Наина бросила взгляд в окно. Долго с градоправителями говорила –  уже и смеркаться начало. А пока в родовой книге копалась, вовсе стемнело. Колдун, поди, на привал уж остановился, ко сну собирается.

…Маги обычно контролируют зеркала рядом с собой. Но Ратмир знает, что государыня регент может вызвать его. Он должен ответить на вызов. Должен.

Отражение в очередной раз моргнуло –  и картинка наконец стала четкой.

Колдун, судя по всему, как раз умывался –  и собирался ко сну. В зеркале отразилось его лицо с капельками воды на щеках, встрепанные волосы и обнаженные плечи.

Наина моргнула –  прикрыв глаза и пару мгновений помедлив, прежде чем их открыть. Как-то она… не предусмотрела этого момента.

– Моя государыня? –  голос мага прозвучал чуть изумленно. –  Прошу простить меня…

Правительница осторожно открыла один глаз, затем другой. Чтобы понаблюдать, как колдун в зеркале прижимает к лицу полотенце и тут же небрежно отшвыривает его в сторону.

Ратмир торопливо отошел от зеркала и вернулся с накинутым на плечи алым богатырским плащом. Негоже перед государыней голышом разгуливать. Даже если она сама у тебя в зеркале объявилась.

Правда, бросив на него взгляд, Наина едва удержалась, чтобы не хихикнуть: полы плаща упорно разъезжались на широкой и по-прежнему обнаженной груди воина.

За его спиной можно было разглядеть скудную обстановку. Похоже, это постоялый двор.

– Откуда берется нежить? –  не давая себе времени на раздумья, выпалила Ная.

Колдун моргнул и начал как-то замедленно, будто пытаясь сообразить, что происходит. Однако быстро выправился –  и принялся рассказывать таким тоном, будто читал лекцию. Или просто говорил ученице-младшекурснице о самых очевидных вещах.

– Нежить, –  сказал он, –  есть форма существования не-жизни. Нежить зарождается из останков умерших живых существ. Наиболее подвержены трансформациям останки хищных животных и человека. Существует ряд условий, при которых покойник может стать нежитью. Первое –  злонамеренное колдовство. Ныне не применяется. Нежить, намеренно поднятая магом, выполняет его приказы и самоупокаивается после выполнения задачи или по велению господина. Второе –  стихийные выбросы магической силы. Характерны для необученных магов подросткового возраста, обладающих рядом индивидуальных особенностей дара. Нежить, поднятая вследствие стихийного выброса силы, может быть упокоена стандартными методами либо самоупокаивается по иссякании вложенного магического импульса. Третье условие –  не связано с магией. Нежить может самозарождаться в местах чрезвычайно высокой концентраций предельных негативных человеческих эмоций, как-то: горе, боль, гнев, ярость…

– Подожди… –  Наина и сама будто забыла, что говорит с подданным, а не старшим студентом. –  Горя предостаточно на любом кладбище. Отчего тогда все кладбища не встают сами собой?

Колдун качнул головой.

– Этого недостаточно. Об умершем искренне скорбят не столь уж многие. А действительно разрывает от горя –  единиц. Для зарождения нежити нужно горе или гнев сотен. Предельное горе, предельный гнев, предельная боль. Такие чувства, что выжигают душу и не находят выхода.

– Значит… –  медленно произнесла правительница, –  если на какой-то земле сами собой встают кладбища, а леса кишат волкодлаками…

– Значит, люди в той земле более чем несчастливы, –  кивнул маг.

– Вот как… и как же упокаивается такая нежить?

Колдун пожал плечами.

– Поодиночке –  стандартными методами. Заклятия, серебряное оружие. Самоупокоение в данном случае возможно при не менее мощном выплеске полярных эмоций –  радость, счастье, любовь…

– Ясно… –  Наина потерла лоб. –  Ясно…

На самом деле яснее стало немногое. Разве что –  отчего именно любовь в царской семье нужна для того, чтоб работал защитный артефакт. Но что сделает счастливыми множество людей, чтобы упокоилась нежить, созданная горем? Во всяком случае, что бы ни происходило в Тридесятом королевстве, пускать Демара в Тридевятое нельзя. Наверное, он просто безумен, если люди под его рукой настолько несчастливы.