Царевна, царица, богатырь и птица (СИ) - Филимонова Наталья Сергеевна - Страница 44

Герцог Веллиас Ярден из Однажды настаивал, что необходимо ограничить королевскую власть в Тридесятом, создать парламент, однако Демара вернуть на престол, поскольку кроме него в королевском роду править-то и некому. Юный Елисей определенно не готов пока принять бремя власти.

Посол из Пятнадцатого королевства полагал, что Елисея все-таки можно посадить на трон, а к нему приставить советников, чтоб контролировали каждый шаг.

Представитель Триждытретьего шляхетства напоминал, что родовые регалии в этом случае могут и не откликнуться –  ведь Елисей будет отдавать приказы не своей волей.

Хильдур с Семи островов и вовсе требовала казнить Демара и на всякий случай посадить в темницу Елисея, и уверяла, что с регалиями после можно будет как-нибудь разобраться. Маги, правда, на это только болезненно переглядывались и удрученно качали головами.

А когда все на миг замолчали, вдруг послышался голос царевны Алевтины Игнатьевны. Конечно, она тоже была тут –  на правах наследницы. Ну и что, что прежде на международных совещаниях она никогда не присутствовала, полагая их скучнейшим занятием? Так то когда было!

– А для королевских регалий важно, чтобы наследник был законорожденным?

В зале повисла тишина. Присутствующие осмысляли услышанное. Затем кашлянул один из магов.

– Кхм. Регалии примут носителя королевской крови или того, кто был принят в род.

– Ага… –  Алевтина, и не оглядываясь на колдунью, знала, что та усмехается. И на кого она сейчас смотрит. Сама царевна, обведя взглядом присутствующих, тоже остановила взгляд на главе богатырского отряда. –  Так что, Михайла Демарович, не желаешь ли корону примерить? Из тебя-то король всяко мудрее выйдет, чем…

Договаривать она не стала. Все было ясно и так.

Вот только Михайла на это нахмурился.

– Дмитриевич я. И нет –  не желаю. Никогда в те земли возвращаться не желаю. Моя родина –  в Тридевятом.

Алька смотрела на него и думала, как же она раньше могла не замечать, насколько Михайла похож на короля-соседа? Ведь и впрямь –  тот же высоченный рост, те же глаза чуть округлые, твердый взгляд, тот же нос прямой, то же уверенное выражение лица… волосы разве другого цвета.

Даже голос похож –  сильный, властный, таким только приказы и отдавать. И все слушать будут.

А все борода! Демар-то брился гладко. Поди-ка угадай сходство, когда борода пол-лица закрывает!

Смотрела Алька и казалось, что даже историю Михайлы можно не выспрашивать… Стоит лишь сопоставить все, что она знала об этом мужчине и слышала о загадочном бастарде.

Будто наяву представилось ей, как возвращался тогда еще королевич Демар в свою страну из столицы Тридевятого. Гневаться изволил наследник престола, которому в который раз отказала царевна Анна –  ради какого-то простого воина!

Как остановился он на постой в приграничной деревне… и как приглянулась ему там девушка –  простая селянка.

Королевич привык брать то, что ему нравилось, не спрашивая. Конечно, девица была гражданкой чужой страны, просто так забрать ее с собой было никак нельзя… но ведь это всего лишь крестьянка. Кто их считает? Да и мало ли, что может приключиться с деревенской девушкой, которая одна в лес по грибы,  по ягоды ходит? Зверь, небось, дикий задрал да утащил в берлогу.

Кто другой бы не провез через границу связанную девушку –  но кто осмелится досматривать карету королевича?

Девушка Демару надоела быстро –  больно уж много плакала, так что в конце концов ее отослали к прочим слугам, помогать на кухне.

Правда, после оказалось, что уже носит она в своем чреве дитя.

Нерожденного еще сына она любила несмотря ни на что. Придумала ему имя, пела песни, оглаживая живот. Рассказывала кухаркам о родном селе. И мечтала, что однажды хоть сын ее сможет туда вернуться.

А потом умерла родами.

Мальчику о ней и ее селе рассказывали уже слуги. И рос он самым непокорным рабом, какой только возможен. Не раз и сбегать пытался –  так, что его стали на ночь цепью приковывать. Днем же давали самую тяжелую работу.

Король Демар о рабынином сыне, конечно, знал. Раз даже пожелал взглянуть на мальчишку –  и порадовался, как сильна его кровь. Но рабынин сын оставался рабыниным сыном.

Разве что секли его чуть реже, чем прочих.

Когда юноша немного возмужал, однажды ночью он просто разорвал цепь –  благо, силой его небо не обделило.

Но пытаясь выбраться из дворца, еще прежде стражи наткнулся на ведьму –  и понял, что сейчас его снова вернут.

– Да хоть ты мне помоги! –  в отчаянии сказал он.

И колдунья… помогла. Желала она сама того или нет –  никто уже не узнает. А только кто бы ни был его матерью, Михайла оставался и сыном своего отца, в чьих жилах текла та же кровь. А значит, не подчиниться ему ведьма попросту не могла. Она и укрыла юношу непроницаемым пологом, под которым тот смог добраться до Тридевятого.

Он знал, куда шел. Сердобольная кухарка не раз повторяла… Село Замшанское у самой границы, шестой дом от околицы.

Увы, как оказалось, его дед с бабкой давно умерли, не вынеся утраты единственной дочери. А вот дом их так и стоял все эти годы пустым, все больше ветшая. Впрочем, все ведь дело наживное, когда и голова на плечах, и руки откуда надо растут.  Подновил дом, посадил огород, живность завел. Все как матушка его когда-то мечтала. Люди в Замшанском приняли его хорошо. И мать его, и деда с бабкой все отлично помнили. Бабы жалели сироту –  было-то ему тогда годков шестнадцать. Всем миром обустраиваться помогали, да непростому крестьянскому труду учили.

Даже приятель появился –  такой же сирота, чуть помладше разве, мальчишка –  будущий колдун.

Утряслось все как-то, наладилось. Казалось бы –  живи да радуйся! Дом справный, земля есть, да и сам хоть куда, девки засматриваются уже.

А только спустя время затосковал отчего-то свободный крестьянин Михайла. А тут еще и будущий маг все мечтает, как подрастет он, уедет учиться, как повидает страны дальние, как будет даром своим миру пользу приносить…

А куда податься, если нет никакого дара? Зато силушка есть богатырская –  вон, цепи руками рвать можно. Поразмыслил Михайла, да и решил податься в воины…

…Так ли оно было? Все ли Алька угадала верно? Она не знала. Но понимала точно, что расспрашивать Михайлу, пожалуй, никогда не решится.

Тем временем за столом говорили все разом. Никто не ждал, что может быть еще один носитель королевской крови, но ведь это меняло многое… Каждый спешил высказать свое мнение. Кто-то настаивал. Кто-то почти кричал. Кто-то прикидывал, как это отразится на международной политике…

– Я не буду править Тридесятым! –  голос Михайлы перекрыл всеобщий гомон, и все как-то разом стихли. –  Вон, Елисея как хотите воспитывайте.

Наина моргнула. Елисея воспитывать… она перевела взгляд с Михайлы –  королевский бастард, надо же! –  на сестру и недолго подумала.

– Так ведь и верно! –  подытожила правительница собственные размышления. –  На Семи островах есть прекрасный обычай…

Пока Наина излагала свою идею, все настороженно молчали. А ей все больше и больше нравился этот план –  отправить Елисея на пару лет учеником к богатырям. Ведь повзрослела же так Алевтина! Научилась о других думать, узнала, чем народ живет, да и про себя поняла немало…

А за пару лет –  или Елисей подрастет, или Михайла, посмотрев на него, согласится-таки, что корону Тридесятого, кроме него самого, надеть некому. Так и так хорошо выйдет.

– Кхм, –  кашлянул посол из Пятнадцатого королевства. –  Все это, пожалуй, не лишено смысла… однако не снимает вопроса, что делать сейчас? Ведь пока королевич станет постигать, кхм, ратную науку, править в Тридесятом будет некому.

– А у королевы Тридесятого как здоровьичко? –  вмешалась Хильдур, пристально глядя на колдунью.

– Слава небу, –  спокойно ответила та. –  Сидит себе в башне. Вышивает.

Воительница с усмешкой обвела всех взглядом.

А ведь и в самом деле, осознала Наина, законная жена короля принята в род. Стало быть, и королевские регалии ее признают.