Чертов папочка (СИ) - Чи Майя - Страница 16

— Простите, что задержалась.

Ева оказалась за моей спиной неожиданно. Я даже не услышал ее шагов. А когда обернулся, то девушка уже открывала дверь.

— У меня сегодня насыщенный день. Только что отпустила четвертую ката-группа. После встречи с вами еще будут индивидуальные занятия.

— Мы долго не задержимся. Хотя это зависит больше от того, что вы мне расскажите.

Она жестом пригласила войти в кабинет, где я бывал впервые. Честно, думал увидеть здесь что-то женское, какую-то отличительную особенность, уют, теплоту, но помещение оказалось холодным, мрачным, с голыми серыми стенами — за исключением портрета Оямы в красной раме, висящего над единственным столом.

— Пустовато у вас тут.

— Говорят, от долгого сидения в кабинете жиром обрастает не только задница, но и мозги. Мне ближе по духу тренировочный зал. Там я очищаю разум и закаляю дух, а дизайнерские таланты лучше применить в более подходящем месте. Например, дома.

— Философия? — хмыкнул, глядя, как она дрожащими пальцами убирает со стола бумаги. — Ева, если вам сложно вспоминать, то я могу помочь наводящими вопросами.

— Вы… — Она посмотрела мне в глаза, и я увидел там боль. — Все в порядке. Я просто переживаю за Масю.

— Масю?

— Моего кота. Он подхватил инфекцию и теперь находится в ветеринарной клинике.

— Все настолько серьезно?

— Врач сказал, что нет, но без него дома одино…ко.

Звонок ее мобильного прервал наш разговор. Взглянув на имя звонившего, она заметно помрачнела, но, извинившись, все же ответила.

— Подождите немного, я еще не освободилась. Нет, недолго. Спасибо.

Ева произнесла это извиняющимся тоном и вскоре отложила телефон.

— Если вы очень заняты… — начал я идти на попятную из-за внезапного чувства вины. Казалось бы, приглашенным был я, но неловкость и ощущение, будто отнимаю ее время, присутствовали.

— Нет, все в порядке. — Девушка улыбнулась. — Это всего лишь водитель Нестерова, который подождет, независимо от того, сколько у меня дел. Приступим?

— Да, только… Ева, будьте осторожны.

— Степаныч уже уведомил меня о вашей позиции. К нашему сегодняшнему разговору Нестеров никакого отношения не имеет. Поэтому давайте начнем.

Я положил на стол телефон и включил запись.

— Так будет быстрее, чем если бы я писал.

Она напряглась.

— А без диктофона можно?

В карих глазах мелькнул страх. Черт! Как же с ней сложно!

— Нельзя. Мне понадобятся эти материалы. Они не будет использованы против вас никоим образом. Мои слова тоже записаны.

— Хорошо. — Девушка закрыла глаза и глубоко вдохнула. Длинные ресницы, аккуратные брови, маленький нос, острые скулы и плотно сжатые губы — я засмотрелся, скользя взглядом по молочной коже, находя на шее и руках маленькие родинки. На первый взгляд она была совершенно обычной, но сейчас, приглядевшись, я понимал, осознавал, насколько Ева особенная, и в какую ловушку вообще попал.

— В субботу вечером, — заговорила она, отвлекая от любования ею же, — когда я была на встрече с другом, я вспомнила кое-что.

Ева коротко взглянула на меня и опустила взгляд.

— Я не знаю, кто был на приеме у этого жирного старика, который нас пригласил. В памяти только одно лицо — круглое, широкое и с узкими глазами. Я точно знаю — мы раньше не встречались, но он зачем-то подошел ко мне и разозлил.

— Скажи, тебе имя Танат о чем-то говорит? — спросил ее, сразу поняв, кого именно она вспомнила, но Лиса покачала головой и продолжила свой рассказ.

— Мы вышли из здания поздно. Там еще по делу установили, что в третьем часу ночи. — Она замолчала, дождавшись моего кивка. — Помню аллею. Надо было дойти до такси, которое вызвал учитель. Из-за деревьев выглянули мужчины. Один из них к нам подошел. Завязалась потасовка. Кто-то начал ко мне приставать, и за это получил парочку ударов, не могла же я просто так позволить… Учитель тоже ввязался в бой, но их стало много.

Неожиданно ее глаза наполнились слезами.

— Ева? — Она застыла и уставилась в одну точку. — Ева? — Я сразу начал копаться в своей сумке в поисках носовых платков, но моя помощь не понадобилась — она опомнилась и достала из ящика свои.

— Они держали меня, лапали на глазах у Дюдюка, вы сами понимаете как. А его били.

В этот момент я застыл. Меня словно облили ушатом холодной воды. Нет, подобных рассказов за время своей практики я наслушался сполна, и уже воспринимал спокойно, но Ева… Ева была отдельным случаем. По крайней мере для меня.

Она уперлась лбом о ладонь, хрупкие плечи безвольно опустились, а взгляд карих глаз, обычно теплый и веселый, стал стеклянным.

— Разорвали одежду. Меня держали несколько человек, трогали везде. Я… изловчилась и удалила одного ногой сначала в живот, потом, кажется, выше. Один из них взял что-то в руки. Звенело именно так, как будто это алюминиевая труба. Смеялись громко… Сначала был удар по голени — это левая нога, которая до сих пор меня тревожит — а потом стукнули по голове. Я отключилась, видимо, не знаю. Пришла в себя уже в больнице. Не уверена, что мой рассказ может помочь вам, дело все равно закрыли, якобы с концами, непонятно кто… Вы извините, но у нас всегда так. Даже если есть улики, свидетели, алиби, никто не разбирается. Разве ради погон, только ради них и денег. Я не знаю, но здесь так же… Простите. Не знаю, вы первый, кому рассказала…

Ева замотала головой и вскочила. Я на рефлексах подскочил следом, тут же обогнул стол и просто ее обнял. Хрен его знает, откуда родился этот порыв, зачем вообще полез к девушке, но стоило почувствовать, как она дрожит и внутри все перевернулось. Как будто родного человека обидели, очень близкого, дорогого. Меня буквально скрутило от злости и сожаления, стольких противоречивых эмоций, и эти ее тихие всхлипы…. Да какое к черту карате и самообладание! Какой бы сильной не пыталась казаться женщина, она всегда будет лишь казаться таковой. Если Ева помнит лишь часть, и ее так колбасит, что будет, если память восстановится полностью?

— Евгений, отпустите меня.

Когда мои губы коснулись ее виска? В какой момент руки вспомнили самые нежные объятья в моем арсенале? Кажется, я даже что-то шептал…

— Извини. Ты выглядела растерянной. Хотел успокоить.

— Я понимаю. Простите. Не удержалась. Я редко реву, правда. — Ева судорожно вздохнула и отстранилась. — Позор. Видели бы меня сейчас мои ребята. Который год учу их держать себя в руках, а сама…

— Все мы люди, Ева.

— Да, но не все имеют первый дан. — Она будто очнулась и засуетилась, убирая со стола следы своей минутной слабости. — Подобное непростительно. — Носовой платок полетел в урну. — Простите. Это все. Больше ничего не помню. Правда.

Я выключил диктофон и полез в галерею в поисках нужной фотографии.

— У меня будет просьба.

— Какая?

— Ты его, случаем, не знаешь? — Протянул телефон девушке, но по ней сразу было видно, рожа Ивашина ей не знакома. — Нет. Впервые вижу.

— Жаль. Это дало бы большую уверенность, что мои догадки верны.

— Мне… Если это все, то мне пора.

Я невольно улыбнулся. Меня прогоняют. Нет, ей действительно пора было ехать, но как только подумал о том, к кому, вновь укокола ревность, появился страх за нее.

— Да, конечно. Вопросов больше нет.

Мы оба засобирались. Я нарочно делал это медленно, почти лениво, обдумывая, что бы ей такого сказать. Мелькнула мысль позвать на свидание. Глупая, наверно. Но будучи в таком состоянии, ей не следовало оставаться одной.

Когда мы покинули кабинет, я смог выдавить из себя только два слова:

— Будь осторожна.

Она кивнула и попрощалась, торопливо перебирая ножками, буквально убегая, но все так же бесшумно ступая по старому паркету.

Ее чувства и смысл действий лежали на поверхности. Лиса боялась. Но не меня, а себя. Боялась показать свою слабость снова и дать повод считать ее неспособной справиться с собственными проблемами. Это было неправильно. Женщине идет слабость. Даже такой сильной.