Очень хорошая ассистентка очень плохого босса (СИ) - Сью Санна - Страница 15

Просто происходящее — нонсенс! Шелли никогда никого, кроме меня, не выделяла. Я, наверное, даже ревную немного.

Босс поднимается с кошкой на руках, проходит в комнату и оглядывается. Вот только его мало интересует обстановка — кстати, я даже кровать заправила утром. Но он явно здесь не для того, чтобы оценить мои хозяйственные способности. А для чего?

— Чай, кофе? Воды? Молоко ещё есть и сок, — проявляю гостеприимство перед тем, как попросить перейти к загадочному «в-третьих».

— Нет, ничего не надо, — отмахивается босс. — Приступим к делу.

Да-да. Замечательная идея! Мне самой не терпится докопаться до цели этого странного визита.

Делаю заинтересованное лицо и смотрю на Варвина преданными глазами.

— Мне нужна твоя кошка! — заявляет он.

— Что-о? Не отдам! — даже не раздумывая, отрезаю и тяну руки к Шелли.

Но Варвин отступает, а предательница даже усами не ведёт в сторону любимой хозяйки.

— Да не навсегда, не паникуй, — спешит успокоить Варвин. — Мне нужна пара постановочных фото в твоей квартире с вами обеими.

Я вообще перестаю что-либо в этой жизни понимать.

— Зачем? — спрашиваю недоуменно. — Нет, у меня есть, конечно, догадки, но они как-то совсем с вами… то есть с тобой не вяжутся.

Я имею в виду месть Мире Пунш. Вот себя или кого-то из девочек я могу представить в роли обиженной брошенки, которая выкладывает в сеть постановочные фото, где у неё все лучше всех. А представить в этой роли Варвина… Нет. Не могу.

— Затем, зачем и тебе нужно было фото со мной, — невозмутимо сообщает этот вроде бы серьёзный на вид мужчина, — для прикрытия. Мне завтра ехать к родителям и опять выслушивать мать про… Неважно. В общем, моя матушка и бывшая не любят кошек. Мирослава вообще их боится до обморока. Я покажу родителям фальшивые фото, может, тогда мать поймёт, что я, наконец, осуществил свою мечту детства, и от меня отстанет.

— Эм-м. Твоя мечта детства — девушка с кошкой? — все ещё не веря в услышанное до конца, уточняю.

— Эллада. Какая же ты все-таки не сообразительная, — сетует Варвин, — бери выше.

Я напрягаюсь и беру.

— Это бунт против родителей? Напомни, сколько тебе лет?

Глаза босса сверкают холодом, челюсти сжимаются — меня в дрожь бросает от его выступивших желваков. Вот я идиотка! Зачем я до него докопалась? Что, трудно было молча сфотографироваться и радоваться, что босс опустил весь сегодняшний концерт, как будто ничего и не было?

— Кто бы меня упрекал, Лада, но только не ты, — сухо говорит. — Я думал, ты меня поймёшь и поэтому раскрылся… Выходит, зря.

Варвин меняется на глазах. Он наклоняется, чтобы поставить Шелли на пол, и явно хочет уйти. А до меня вдруг доходит масштаб катастрофы. Что же я натворила?!

Срываюсь с места и кидаюсь к боссу. Обнимаю его, утыкаюсь в плечо и быстро-быстро шепчу:

— Прости, прости! Я очень хорошо тебя понимаю! Даже слишком хорошо. Наверное, поэтому я так сильно удивилась и потеряла самообладание. Всё от того, что мы похожи. Конечно, я сделаю все на свете, чтобы тебе помочь. Не уходи!

Гордей первые секунды стоит, как каменный столб, а потом начинает оттаивать. Сначала гладит меня по спине, прижимает к себе. Потом переходит на волосы, шею, одну руку вообще спускает ниже талии. Но я всего этого безобразия не замечаю.

У меня, видимо, был такой сильный эмоциональный всплеск, что я плохо соображаю. И даже когда губы босса проходятся по моему виску, щеке, уголку губ — дрожу, глажу его по плечам, но наслаждаюсь происходящим, как будто всё так и должно быть.

А вот когда у меня во рту оказывается его язык и начинает там выделывать па из аргентинского танго, я начинаю понимать, что мы перешли все границы. И то только потому, что Гордей одновременно с этим задирает мою юбку и кладёт руку туда, куда никогда в жизни, даже случайно, ни один босс не должен класть руки своим подчинённым.

Я поспешно собираю свои шаловливые пальцы в кулаки, упираюсь ими в грудь Гордея и отталкиваю его. Он отпускает, и я от неожиданности делаю шаг назад, ударяюсь икрами в край сидушки и падаю в кресло. Дышу тяжело, шумно и смотрю на босса перепуганными глазами. Он тоже дышит, как будто пробежал стометровку, но взгляд у него совсем не испуганный. Я в нем даже досады не вижу. Только огонь и голод. Поверить не могу, что мы целовались!

— Ну, раз мы нашли общий язык, — с усмешкой говорит Варвин севшим на пару тонов голосом, — предлагаю заняться фотосессией.

Да уж. Язык мы точно нашли. Я его, а он мой. С этим не поспоришь. Только я вот теперь себя чувствую не в своей тарелке. И все выходные так буду чувствовать. А может, и дольше.

— Давайте займёмся, — тем не менее говорю, чудом взяв себя в руки, но вновь сбиваюсь на «вы», — какие вы хотите сделать снимки?

— Хорошие, Лада. Такие, чтобы убедили мою семью, что я ни за что не откажусь от того, что у меня на этих снимках есть. Ты утверждаешь, что профессионал и ассистент высшего класса? Тебе и карты в руки. Удиви меня.

Что ж. Вот он — мой шанс доказать, что меня никакие катаклизмы не могут выбить из колеи, и за такого ассистента надо держаться.

Включаю мозги на полную мощность и подхожу к комоду. Достаю пижаму. Новый комплект постельного белья — мне на день рождения родители дорогой подарили, — разбираю диван, застилаю. Все делаю молча. Варвин тоже молчит, смотрит на мои действия с любопытством.

— Раздевайся, — командную и двигаю к дивану журнальный столик.

— Совсем? — послушно уточняет босс.

— До трусов, — кидаю через плечо по дороге в кухню.

Там достаю два фужера, гроздь пожухлого винограда — в фотошопе потом поправлю — единственное яблоко и персик. Режу, выкладываю на тарелку и тащу в комнату. Варвин уже в одних боксерах сидит на диване. А одежду так аккуратненько на шкаф повесил — педант! Можно было бы и небрежно разбросать, но ладно, пусть будет так. Ставлю свой натюрморт на стол, смотрю придирчиво — никуда не годится. Бутылки дорогого алкоголя не хватает, да и с закусками скудно. Ладно. Придётся побольше над обработкой посидеть.

Иду в ванную, переодеваюсь в шёлковые топик и шорты бордового цвета — самая сексуальная пижама, что есть в моем гардеробе — распускаю волосы и возвращаюсь к боссу, готовая устроить самую грандиозную фальсификацию в мире.

Гордей

— Будь с ней помягче, сын, — говорит отец, когда мы с ним заканчиваем обсуждать дела фирмы в его кабинете, — сам знаешь, что у неё здоровье слабое.

Хрена с два! Мать — манипулятор сотого уровня, всю жизнь вьет из отца верёвки. Из меня тоже вила. До недавнего времени. К счастью, случай открыл мне глаза.

— Я тебе уже говорил, что она прикидывается. Их разговор с Прушкиной мне многое прояснил. Мать учила Миру, как нужно со мной себя вести и где притвориться слабой, — пытаюсь в сотый раз вразумить отца. — Она уговаривала её сказаться беременной, представляешь?

— Не начинай! Вика желает тебе только счастья, — кривится предок. Тему он эту не любит. — А притворяется или нет, я даже проверять не желаю. Мне хватило прошлого приступа, когда я чуть не поседел. Скажи спасибо, что я и так встал на твою сторону и позволил уехать в Москву, разорвав помолвку.

— Это ты не начинай! — огрызаюсь. — Прекрасно знаешь, что я никогда не собирался жениться на Мирославе, и вся эта шумиха с нашими отношениями была лишь ширмой для её родителей и нашей мамы.

— А не надо было задирать Мирославе платье прямо на годовщине свадьбы её родителей в туалете ресторана, — ворчит отец, — сам виноват.

Согласен. Тут я виноват. Но ведь все так хорошо было несколько лет, пока Мирка не решила выйти за меня замуж. С чего? Я так и не понял. Хорошо же жили без этого. Я — своей мажорской жизнью, а она своей.

— Не делай из Миры святую, — напоминаю, — это кто ещё кому платье задрал, а кто ширинку расстегнул. Между прочим, шеф-повара я не придумал, он реальный.