Как уехать в Дубай и остаться там. Невымышленные истории иностранки в ОАЭ - Мустафина Алина - Страница 8

Майкл был на своей волне:

– Я дал тебе шанс работать в журнале, несмотря на твой чертов русский опыт. Ты ни хрена не смыслишь в бизнесе, мы в полной заднице, кризис на дворе, а ты не продала русским ни одной рекламы!

На собеседовании Майкл говорил, что ему нужен редактор и лишь мельком обронил, что иногда мне придется звонить в Россию и предлагать рекламу в журнале. Когда я пыталась возразить, что у меня нет опыта в продажах, он успокоил, что если я ничего не продам – не страшно, а если получится – мне полагаются проценты.

– А хотя чего я ожидал от русской?! – неистово продолжал он.

Я не стала говорить, что вообще-то не русская и даже не из России, все равно ведь не поймет. Не прерывая дискуссии, которая разгорелась на глазах у перепуганной Зейны, я принялась удалять свои тексты за последнюю неделю с компьютера. Напоследок встала и произнесла то, что давно хотела сказать:

– Даже в нашем лесу не пишут в конце статьи: «Большое спасибо за интервью, наш журнал желает вам процветания и благополучия…» с дифирамбами на целый абзац.

Только я приготовилась уходить, мой босс, весь красный, направил на меня свой толстенький палец:

– Проваливай!

– Где моя зарплата? – спокойно спросила я, перед тем как аккуратно закрыть за собой дверь.

Бывший шеф пообещал выдать ее завтра, но так ничего и не заплатил. В электронных письмах писал, что выплатит 600 долларов вместо обещанных 1900, но даже их я не увидела. Примерно столько же я потратила на такси и обеды. Конечно, было до слез обидно, но урок я усвоила: доверяй знакам и не работай без контракта. Из-за отсутствия последнего у меня не было права обжаловать его действия в суде.

СОВЕТ

Требуйте контракт у работодателя до того, как начнете работать.

Анжелика. История про сексуальное рабство

Таких друзей, как Анжелика, до Дубая у меня не было. Вряд ли мы сошлись бы где-нибудь в другом месте. Она могла с легкостью сболтнуть лишнего, сказать бестактность, а после в качестве оправдания приплести свою деревню Редькино, которая находится где-то под Нижним Новгородом. «Я же редькинская, мне можно!»

Сначала мы не были с ней близкими подругами, изредка встречаясь в барах за коктейлями, когда меня одолевали тоска по дому или разочарование после увольнения из «кладовки», вели пустые разговоры, она периодически пыталась кого-нибудь подцепить, я вяло за этим наблюдала. У Анжелики был дар – неиссякаемый оптимизм, часто чрезмерный и, как казалось окружающим, нелогичный. Она всем улыбалась и на вопрос «как дела?» отвечала: «Замечательно». Может быть, поэтому звонить в моменты уныния мне хотелось именно ей?

Было у Анжелы и слабое место – отношения с бойфрендом. Сириец Фади не вписывался в ее радужную жизнь. О нем Анжела упоминала с раздражением: «Не будем об этом, давай лучше выпьем!» Но Фади был ее кормильцем, и Анжелке приходилось его терпеть. Мне казалось странным, почему нельзя пойти работать и обеспечивать себя. Но Анжелика с легкостью тратила деньги Фади, заигрывала с другими мужчинами и мечтала встретить красивого брюнета, который вытащит ее из пьянства и беспорядочных половых связей.

В один из наших походов в бар Анжела рассказала свою историю. Мы просидели там целую ночь и даже после закрытия болтали на пляже под звездами. Зачем она была так откровенна? Моя непутевая подружка сказала, что хочет поделиться своим опытом, чтобы другие не совершали ее ошибок. Она подробно описала свои детство и юность, так как считает, что всему в ее жизни были причины.

Впоследствии мы стали с Анжелой близкими друзьями. Мне нравилась ее «настоящность». Она всегда была собой, не стесняясь своих деревенской прямолинейности и простоты, которая хуже воровства, и научила меня принимать людей не умом, а сердцем.

Часть 1. ДЕТСТВО

Родилась Анжелика, как я уже писала, в селе Редькино. Ее папа мечтал о мальчике, но у него родились четыре дочки.

Старшая Анфиса, близняшки Анжела и Анастасия и младшая – Даша. Поняв, что не видать ему сына, папа ушел в запой. Но увидев, как хорошеют девочки, начал постепенно возвращаться к нормальной жизни. А заметив, какой красавицей растет младшенькая Дарья, и вовсе бросил пить и курить.

«Все любили Дашку, а нас – чуханили. Дом достанется по наследству Даше, земля по соседству – Анфисе. А нам с Настей – ничего. “Эти как-нибудь сами заработают”, – говорили мама и папа…»

Своих родителей Анжела стеснялась, потому что те были простыми колхозниками. «У других девчонок отцы в школу в рубашках приходили, а матери делали красивые прически. Наш папка из фуфайки не вылезал, зато улыбался. А мама, наоборот, как глаза продерет, орала, что все не то и жизнь – говно».

Кружки и спорт Анжела с Настей любили, а школу ненавидели. Может быть, дело в том, что, когда в детском саду пропали скакалка и кукла, воспитатель почему-то решила, что кража – дело рук близняшек? «Она била нас ложкой по рукам, а потом велела признаться всей группе, что мы – воровки, и повторить это десять раз! Я плакала, Настя произнесла эти слова за нас двоих. С тех пор дети обходили нас стороной». Отец был в запое, мать сильно уставала на работе, заступиться за девочек было некому. В школу все пошли той же группой детского сада, так что отношение к близняшкам осталось прежним.

«Мальчишки плевались в нас и обзывали уродинами. Нас никто не звал в гости, боясь, что мы что-нибудь стащим. Мы с Настей привыкли к тому, что нас не хотят видеть и не уважают».

Но все менялось, когда наступало лето. Родители отправляли сестер в детский лагерь далеко от деревни, и близняшки наслаждались детством. В лагере сестер не знали и обращались с ними, как с обычными девочками. «Там мы развивались: рисовали стенгазеты, ставили сценки. Не знаю, что стало бы с нами, если бы не пионерские лагеря!»

Росли девочки на ферме, где родители держали цыплят, свиней и коз, папа выращивал помидорную рассаду, которую всей семьей продавали на колхозном рынке. «Я выбирала самую переросшую. Однажды случайно нашла статью в газете: “Рассада с пятью разноцветными помидорами на кусте”, вырезала заголовок и взяла с собой на базар. Если обычная рассада стоила по три рубля за кустик, благодаря моей рекламе я продавала свою по пять. Потом я стала придумывать несуществующие сорта помидоров и писать названия от руки. Горожане ничего в этом не смыслили и разбирали мои растения, как горячие пирожки. Так я поняла, что покупатель – дурак и можно делать с ним, что хочешь». Часть выручки Анжела отдавала отцу, а на свои барыши в конце лета ездила с Настей в Анапу и Сочи. Папа только и говорил: «Смотрите, Анжелка-то наша – барыга!»

Часть 2. ГОРОДСКАЯ

После девятого класса Анжелика и Анастасия с удовольствием оставили школу и отправились в город учиться в торговом колледже. (Как мы помним, торговля получалась у них лучше всего.)

«Мы были счастливы начать новую жизнь там, где нас никто не знал, – рассказывала Анжелика. – Настя и я стали краситься и нравиться мальчишкам. Но мы все равно были чужие в группе – из деревни ведь приехали…» Как-то в колледже задали написать доклады, преподаватель вызвал к доске Анжелику. «Рассказывая, я дрожала и чувствовала, что на меня все глазеют. Смотрюсь после доклада в зеркало и прихожу в шок: лицо и грудь покрыты красными пятнами! У Насти из-за меня началось то же самое».

Из-за боязни выступлений девчонки побоялись сдавать экзамены и не стали поступать в институт после окончания колледжа. Настя устроилась секретарем, а Анжелика – кладовщицей.

«Большую часть времени проводила на улице, никто не мог видеть моих красных пятен, это было то, что нужно». Когда пятна стали понемногу проходить, Анжела сменила склад на бар, а потом на теплоход, возивший туристов и горожан по Волге. Везде Анжелика на практике применяла усвоенную с детства формулу «покупатель – дурак». «Я такие махинации проделывала, стыдно вспоминать. В баре, к примеру, собирала со столов недопитое пиво, наливала в новую бутылку и закрывала ее, чтобы и на ней заработать деньги. Смотрела, кому бутылка-сюрприз достанется. Она всегда попадалась противным типам. Я чувствовала, что это плохо, но продолжала. А еще мы вместе с подружкой Элей разливали дешевые напитки вместо дорогих. И никто даже не догадывался… На теплоходе, как только он отчаливал, я переворачивала ценники и накидывала свои 10 рублей на каждый товар. Если «Сникерс» стоил 15 рублей, у меня он был по 25. Бутербродов я специально заказывала мало, типа “не берут”, делала свои и продавала их по сорок штук в день. А еще пекла в деревне булочки и ватрушки, они тоже хорошо шли».