С чего начиналась фотография - Головня Иван Александрович - Страница 30

Счастье, что Талбот прочитал «Журнал Королевского института» после того, как уже достиг необходимых результатов. Кто знает, как обернулось бы дело, прочитай он его раньше. Может, и он поверил бы авторитетному мнению Дэви и оставил свои опыты как неперспективные.

Интересно проследить за тем, как Талботу удалось научиться фиксировать изображение. Как уже говорилось, работая с бумагой, пропитанной нитратом серебра, он убедился в ее слабой светочувствительности. Тогда исследователь стал проводить опыты с хлористым серебром, веществом более светочувствительным, чем нитрат серебра. Бумага применялась писчая и самого высокого качества. В отличие от предыдущих опытов бумага сперва пропитывалась слабым раствором поваренной соли (хлористого натрия), избытки которого стирались мягкой тканью, а затем высушивалась. И только после этого на одну из сторон бумаги наносился раствор нитрата серебра. Бумага вновь просушивалась, на сей раз в темноте. После сушки бумага становилась пригодной к употреблению. После многочисленных опытов Талбот пришел к убеждению, что светочувствительность подготовленной таким образом бумаги зависит от соотношения между употребляемыми количеством соли и количеством нитрата серебра. Чем больше соли, тем слабее светочувствительность бумаги.

А все началось со следующего наблюдения. Талбот стал замечать, что края очувствленной им бумаги темнеют на свету быстрее, чем ее средняя часть. Благодаря этому наблюдению он пришел к выводу, что происходит это, вероятно, потому, что края бумаги менее насыщены раствором соли, так как с краев он больше стекает, чем с середины. Чтобы убедиться в правильности своего предположения, Талбот стал менять концентрацию раствора хлористого натрия при постоянной концентрации нитрата серебра. Предположение подтвердилось. Раз концентрированный раствор соли, размышлял далее Талбот, способен задерживать потемнение поверхности бумаги, то почему бы ему не предохранять от почернения полученное изображение, т. е. фиксировать его?

Вот таким замысловатым путем Талбот нашел способ закрепления своих «фотогенических рисунков». Эти рисунки представляли собой контактные копии листьев растений и кружев, которые накладывались на светочувствительную бумагу, придавливались сверху прозрачным стеклом и выставлялись под солнечный свет. В отчете Королевскому обществу, прочитанному там 31 января 1839 г., Талбот так писал об этих опытах: «Первыми объектами, которые я попытался копировать, были цветы и листья, частично свежие и частично из моего гербария. Они воспроизводились с величайшей точностью и правдоподобием, даже жилки листьев и тончайшие волоски, покрывающие растение… Объект, который опытный рисовальщик точно срисует лишь за несколько дней, отображается… в течение нескольких секунд».

После того как был найден способ фиксации изображения, Талбот приступил к фотографическим опытам. С этой целью он собственноручно изготовил из деревянного ящика большую камеру-об,скуру. Бумагу вначале очувствлял повторными, чередующимися купаниями ее в растворах соли и серебра и экспонировал сразу же после этих манипуляций во влажном состоянии. Но этот способ не оправдал себя. Его пришлось забраковать из-за того, что выдержка даже продолжительностью в один-два часа давала недодержанное изображение без проработки теневых участков.

Тогда Талбот заказал местным мастерам несколько маленьких камер-обскур с полем изображения 2,5 кв. дюйма. За их миниатюрные размеры жена Талбота прозвала эти камеры «мышеловками». В новые аппараты Талбот вставил крошечные линзы с фокусным расстоянием в 2 дюйма, которые позволяли получать изображение размером в 1 кв. дюйм. Эти камеры, заряженные светочувствительной бумагой, Талбот расставил вокруг своего дома и после часовой экспозиции получил его миниатюрные негативные изображения.

В Лондонском музее науки до сих пор хранится один из этих негативов. На нем изображено снятое снаружи окно библиотеки аббатства Лакок. Чтобы усилить контраст выцветшего вскоре негатива, Талбот наклеил его на черную бумагу. Снимок сопровождается такой подписью: «Зарешеченное окно. Август 1835 г. Когда был сделан, можно было сосчитать стеклянные квадраты, около 200, при помощи линзы».

В упоминаемом выше отчете Королевскому обществу Талбот так писал об этом своем достижении: «По этому способу я выполнил летом 1835 г. ряд снимков моего дома в деревне, который особенно подходит для этого ввиду своей прекрасной архитектуры. Этот дом, как я считаю, является первым, нарисовавшим свое собственное изображение».

Сам того не ведая и не желая, Талбот ошибался - первым сфотографировал свой дом в Гра Н. Ньепс, и случилось это в 1826 г. Но это нисколько не умаляет достижения Талбота - к намеченной цели он шел своим собственным путем.

В этом же отчете Талбот не забыл написать и о том, для каких целей может быть применим его процесс: «Путешественнику в чужих странах, который, как многие, не умеет рисовать, это изображение могло бы быть весьма полезным, так же как и художнику, каким бы умелым он ни был… Дальнейшее применение, которое я предлагаю для своего изобретения, состоит в копировании статуй… Способ легко может быть применен к копированию гравюр или рисунков и для изготовления факсимиле рукописей».

При получении копий с гравюр Талбот в отличие от Н. Ньепса, не желая портить оригиналы, не пропитывал их маслом или воском, хотя это и вынуждало его делать более продолжительной экспозицию. По этой же причине он предварительно высушивал светочувствительную бумагу.

Достигнув столь ощутимых результатов, открывающих прямой путь к изобретению фотографии, Талбот в 1835 г. неожиданно прерывает свои фотографические опыты, так, в сущности, и не решив до конца поставлен ной перед собой задачи - заменить карандаш художника камерой-обскурой. Остановился, можно сказать, в самом начале так успешно начатого пути. Не может не вызвать удивления и то обстоятельство, что Талбот не счел нужным опубликовать сообщение о своих опытах. Тем более это покажется странным, если учесть, что Талбот был знаком с опытами Веджвуда и Дэви и знал, что в своих исследованиях он пошел значительно дальше их. Вероятно, Талбот был занят в это время более важными, на его взгляд, проблемами, чем удержание изображения в камере-обскуре. Такое предположение подтверждается тем фактом, что в это самое время Талбот публикует статьи и книги по различным научным вопросам. Можно назвать такие книги, как «Гермес, или исследование классической древности» или «Свидетельства древностей» к «Книге Бытия», которые увидели свет в 1839 г. Следует сказать, что Талбрта интересовали многие области научных знаний: от древней истории до новейших исследований по физике и химии. К тому же, будучи «свободным ученым», т. е. ученым, не обремененным обязанностями и конкретными заданиями, он мог позволить себе заниматься в первую очередь тем, что ему больше нравилось.

И кто знает, когда еще Талбот нашел бы время продолжить свои фотографические опыты, если бы в январе 1839 г. до него не дошли слухи о сообщении Араго в Парижской Академии наук об изобретении Дагера. Только теперь Талбот понял свою ошибку и, надо думать, горько пожалел о том, что не довел до конца начатую работу. И даже порядком встревожился, о чем свидетельствует его письмо в лондонскую «Литературную газету», опубликованное там в апреле 1839 г. В этом письме Талбот писал: «Я был поставлен перед весьма необычной дилеммой (вряд ли имеющей прецедент в истории науки), ибо мне угрожала потеря всех моих трудов в случае, если бы способ г. Дагерра оказался идентичным моему, и в случае, если бы он опубликовал свой способ в Париже до того, как я успел бы сделать это в Лондоне».

Талбот лихорадочно спешит - ему кажется, что не все еще потеряно. На самом деле для Талбота это уже, выражаясь языком спортсменов, гонка за лидером, в роли которого выступает Дагер. Уже 25 января 1839 г., через 18 дней после выступления Араго, Талбот спешно организовал в библиотеке Королевского общества выставку, на которой он показал все имевшиеся у него под рукой снимки. На выставке преобладали «фотогенические рисунки»: контактные отпечатки листьев, цветов, кружев, стеклянные клише и копии гравюр с видами Италии. Экспонировались также увеличенные снимки срезов древесины, крыльев насекомых, тех же листьев, полученные с помощью микроскопа. Было там и несколько негативных изображений усадьбы изобретателя аббатства Ла-кок, сделанные в 1835 г.