Семья волшебников. Том 1 (СИ) - Рудазова Ксения - Страница 1

До конца 1523 года Новой Эпохи осталось двое суток. Завтра весь Парифат справляет Бонадис или Добрый День, а сегодня день Бриллиантового Горностая, также называемый Постремидисом. В этот светлый праздник богачи дарят своим женам бриллианты и меха, полагая, что богатство дает право дарить что-то близким не только на новый год, но и днем раньше.

Но подавляющее большинство все же откладывает подарки на завтра. И основное празднование тоже будет завтра — а в Постремидис принято подводить итоги года, вспоминать все плохое и хорошее, отдыхать и готовиться к Доброму Дню.

Добрый День — семейный праздник, и отмечают его всей семьей. На улицах заранее развешивают гирлянды, а в городах побогаче — волшебную иллюминацию. Украшают дворики и деревья, ставят традиционные бонадисные пьесы и справляют праздничные службы в храмах. Вечером все собираются за столом, прощают друг другу обиды и ждут богиню Юмплу, которая ночью принесет детям подарки.

Астрид ждала подарков вместе со всеми остальными. В свои почти четыре годика она уже усвоила важную для каждого ребенка истину: хорошие дети на Добрый День получают дары. А плохие… плохие весь год получают от мамы по попе.

Потому что мама у Астрид злая. Мама — демон.

Так что Астрид уже в Постремидис вела себя хорошо. Не баловалась, не шалила, а смирно сидела перед стенным дальнозеркалом и смотрела детскую передачу — «Слово волшебства». Как и каждый праздник, розовощекий бородатый гном появился по ту сторону стекла вместе со своим фамиллиаром, златошерстным котом.

— С Последним Днем вас, мои маленькие зеркалогляды! — сусально улыбаясь, сказал он. — Поздоровайся с нашими друзьями, Златовласка!

Кошка нехотя мяукнула и принялась вылизываться. Астрид подползла поближе к зеркалу, чтобы ничего не пропустить. Она очень любила праздничные сказки.

— Сегодня я расскажу вам, мои юные зеркалогляды, жуткую, но поучительную историю, — сказал гном, прихлебнув из кружки чай и зачем-то понюхав лимон. Он крякнул, еще сильнее порозовел и раскрыл огромный том с цветными картинками. — Один волшебник женился, остепенился и занялся хозяйством. Но как ты волшебника ни корми — его все тянет к чудесам, превращениям и удивительным приключениям…

— Меня не тянет, — сказал папа, проходя мимо. — В анналы чудеса и приключения.

— Майно!.. — донесся недовольный голос.

— В анналы истории, любимая. Потому что все это в прошлом. Астрид, запомни, нет ничего слаще скуки. Но ты это понимаешь только тогда, когда она исчезает из твоей жизни.

Астрид не слушала. Она слушала сказку и все сильнее раздражалась, потому что папа зачем-то заглушал ее своими нравоучениями.

— …И вот волшебник схватился за голову! — вещал гном, наливая себе еще чая. — И сказал: что же я наделал, как же мне теперь быть?! И тут явился к нему добрый дух, посланец Юмплы…

Астрид увлеченно подалась вперед. Как раз в этот момент зеркало заслонила мама, но она принесла какао с печеньем, так что Астрид решила простить ее за секунду упущенной сказки. Зеркальный гном и его кошка как раз перешли к рисуночному театру и начали оживлять кукол, а это Астрид особенно любила.

Рядом улегся Тифон. Его не интересовала сказка, зато интересовало печенье. Астрид торопливо засунула его в рот и покосилась на пса с подозрением.

— …Ты сможешь вернуть себе магию только научившись радоваться жизни, творя добрые дела и избавившись от жадности!.. — донеслось из зеркала.

Астрид засопела и нехотя поделилась печеньем с Тифоном. Пусть знает ее доброту. Повезло ему, что завтра Добрый День.

Пес аккуратно взял печенье, и его голова превратилась в три. Он любил есть сразу тремя глотками, потому что так было в три раза вкуснее. Пока одна пасть разгрызала печеньку, обильно кроша на пол, две остальные облизнулись и уставились на Астрид.

— Избавься от жадности, Тифон, — нравоучительно сказала девочка.

Родители тем временем пили кофе на кухне. Енот Ихалайнен мыл посуду, попугай Матти склевывал с тарелочки зерна, а Дегатти и Лахджа пристально смотрели друг на друга.

Два с половиной года они провели в этой тесной квартире. Нет, благодаря многомерному кошелю, этому чуду волшебной мысли, тесной она была очень условно. В кошеле помещался целый дом, там располагались конюшня, библиотека и куча кладовых. Но жить там всем вместе было странно — как жить в подвале, пусть даже очень большом. Там вроде бы и есть все, и там очень просторно, но ты все равно помнишь, что это подвал, и он тебе от этого кажется каким-то затхлым и неуютным.

Так что большую часть времени они проводили в квартире при общежитии. После того, как они оформили отношения официально, и с Дегатти снова начали здороваться за руку, ему выделили двухкомнатное жилье, для малосемейных. Он пытался доказывать, что фамиллиары — тоже часть семьи, и их тоже следует учитывать, но правила Клеверного Ансамбля подобного не предусматривали. Ему предложили места в зверинце для волшебных животных, но от этого Дегатти отказался.

Первое время он вообще почти не покидал Клеверный Ансамбль. Над их странной семьей висела тень бывшего мужа Лахджи, и они всерьез опасались его мести. Потом о себе напомнил Вератор, и потянулись ужасные луны расплаты по долгам. У Майно Дегатти почти не оставалось свободного времени — то и дело дергали решать чужие проблемы.

Но теперь вроде все. Кажется. Дегатти не был уверен, Вератор не предоставляет отчетностей. Ему приходится верить на слово, но даже тут Вератор скуповат на сведения.

— Ты опять закрыл от меня срез памяти, — заметила Лахджа, помешивая кофе. — Ты был в игорном доме?

— Нет, — почти искренне ответил Дегатти. — А ты опять занималась… своим хобби?

— Нет, — почти искренне ответила Лахджа.

Снова пристальные взгляды. Безмолвное телепатическое общение. Дегатти попытался проникнуть в запретную область разума жены, а та деликатно его оттолкнула. Он попытался настойчивее, и она гневно сверкнула глазами. На столе задребезжала кастрюля, а молоко в кофе свернулось и всплыло бесформенными сгустками.

— Выплеск скверны, — спокойно прокомментировал Дегатти. — Ты не контролируешь себя.

— Я контролирую себя, когда меня не провоцируют, — сказала Лахджа, выплескивая кофе в петунии за окном. — Я помню, как быть человеком. Я веду себя как человек.

— Ты думаешь, что ведешь себя как человек.

— Ты просто хочешь принизить меня. Тебе мало контролировать мою жизнь. Ты хочешь еще контролировать мои мысли.

— Ты фамиллиар. И моя жена. И этот контроль работает в обе стороны.

— Не заметила.

Они помолчали еще. Енот изучил содержимое молочника, вздохнул и стал заваривать чай. Черный кофе в семье никто не любил.

Напряжение за столом становилось все ощутимей. Лахджа молча смотрела в стену. Дегатти казался невозмутимым… до какого-то момента. В конце концов он вскочил, судорожно сунул ноги в туфли и рявкнул:

— Ну вот, опять я виноват!

Волшебник пронесся через всю квартиру и хлопнул дверью. Лахджа тут же ее распахнула и крикнула вслед:

— Молока купи!

— И шоколадку! — добавила Астрид.

— Астрид, у нас полно шоколадок, — сказала Лахджа, усаживаясь на стул и прикрывая лицо ладонью.

— Где?! — вскочила девочка.

— Это на Добрый День, — прикрыла крышку холодильного сундука демоница.

— Добрый День только завтра! Слишком долго ждать!

— Хорошо, одну шоколадку.

— Все!

— Одну!

— Все!!!

— Не зли меня, Астрид! — повысила голос Лахджа.

Астрид закатила истерику и принялась кататься по полу. Но мама на такое никогда не реагировала. Она просто переступила через дочь и уселась в кресло с книгой.

— Я себе все волосы выйву, — сказала Астрид, прекращая плакать.

— Зачем? — спокойно спросила мама.

— От гоя. Как пьёклятый волшебник из сказки.

— В этих сказках слишком много насилия, — заметила Лахджа, жуя шоколадку.