Красная машина. Юниор (СИ) - Барчук Павел - Страница 39

— Ещё одно замечание. Невежливо говорить о ком-то в третьем лице, когда он находится рядом. Для взрослого человека, которым Вы являетесь, мне приходится делать слишком много замечаний. — Тон у Сергея Николаевича был бесячий.

Не в плане того, что он бесил конкретно меня, а в том смысле, что однозначно, тренер сознательно выбрал именно такую манеру общения. Специально, чтоб выбить из колеи отца. Естественно, достаточно пяти минут рядом с батей, и любой посторонний человек поймёт, за плечами у моего родителя весьма насыщенная жизнь. Уверен, Сергей Николаевич тоже все прекрасно оценил. Но при этом, будто назло, вёл диалог так, как никто бы, наверное, и не решился.

— Слушай, тренер… — Отец оставил меня в покое со своими вопросами и развернулся лицом непосредственно к Сергею Николаевичу. Последнее слово он буквально выплюнул, а не произнёс. С каким-то пренебрежением. Будто хотел задеть гостя. Просто фишка в том, что гостю, как раз, судя по выражению лица, на отцовские потуги все равно.

— Нет. Послушайте Вы меня сначала, а потом уже придет моя очередь слушать. Идемте в дом. Нечего на улице стоять. Разговор будет серьёзный.

Тренер обогнул отца, меня с Алешей, мы все стояли прямо на дорожке, ведущей к дому, и, как ни в чем не бывало, двинулся к крыльцу. Поднялся по ступеням, а потом оглянулся на батю.

— Ну? Идёте? Времени у меня не очень много. Давайте сократим этот момент, когда Вы начнёте мне что-то доказывать, а я Вам отвечать. Перейдём сразу к важному.

Отец посмотрел в очередной раз на меня, будто это я руковожу действиями Сергея Николаевича, затем снова на крыльцо, где уже никого не наблюдалась. Тренер, как ни в чем не бывало, зашёл внутрь.

— Ну… Славик… — Протянул батя.

Не знаю, какой смысл он вкладывал в свои слова. Я так понимаю, других у него просто не нашлось. Однако, несмотря на ситуацию с тренером, которая явно отца раздражала, он хмыкнул, усмехнулся и потопал к дому.

Мы с Алешей остались на месте, удивлённо глядя ему в спину.

— Слав…А что это было? — Младший брат перевёл взгляд на меня.

— Такой же вопрос. Идем.

Я шустро рванул к дому. От мысли, что отец там остался наедине с Сергеем Николаевичем, мне лично становилось сильно не по себе. А то будет сейчас, и хоккей, и футбол, и бадминтон. Пролечу, как фанера над Парижем. Посмотрит тренер на всю эту мутотень, особенно в свете всех ситуаций, которые возникали в последнее время, послушает батю с его "понятиями" и хрен мне вместо сборной молодёжки.

Как только вошли в дом, сунулись было вместе с Алешей в кухню. Голоса раздавались оттуда. Я приоткрыл дверь и заглянул. Брат выглядывал из-под моего локтя, стараясь протиснуться между дверным косяком и мной.

— Белов, когда нам будет нужно твоё присутствие, мы тебя позовём. — Абсолютно серьезно заявил Сергей Николаевич. — Сейчас давай-ка, закрой дверь с той стороны. Я пришёл не к тебе, а к твоим родителям.

Ну, я и закрыл. С тренером спорить точно не было желания. Тем более, злость, которую спровоцировали слова отца, схлынула. Я сейчас только сильно переживал за то, что Сергей Николаевич стал свидетелем некрасивой сцены. Теперь подумает обо мне и моей семье, не известно что. Хотя, там и думать особо не надо. Всё, как на ладони.

Говорили они почти час. Мы все это время с Алешей сидели в комнате. Честно сказать, конечно, пытались подслушать. Естественно. Сначала пробрался сам на цыпочках к закрытой двери. Постоял. Ни черта не слышно. Ну, блин, мать… Где она такие качественные двери раздобыла. Только бубнеж двух мужских голосов, в котором ничего не разобрать.

Потом на разведку отправился Алеша. Под предлогом того, что ему жизненно необходимо пить, есть, найти градусник, разыскать веник. Пока на четвёртой попытке его за шиворот не выставили в коридор.

Что, блин, за люди. Так-то, может, там судьба решается. Моя, естественно. А я тут лицом торгую. Не вышло из наших разведывательных мероприятий ни хрена. Явно это не наш конек. Дверь батя закрыл слишком плотно, слова доносились глухо, несвязно. А в те моменты, когда Алеша заходил в кухню, отец и тренер просто замолкали.

Наконец, странные переговоры завершились. Странные, потому что представить не могу, о чем тренер и отец могли беседовать. Они максимально не подходящие для совместного диалога люди. Это первое. А второе, почему отец даже не орал, не матерился? Он реально что-то обсуждал с Сергеем Николаевичем. Я услышал, как оба они вышли в коридор. Тут же вскочил на ноги и выглянул из комнаты.

Отец был очень задумчивым. Я вообще никогда его не видел в таком состоянии. Потому что, думать, вообще в принципе, батя мог только о двух вещах: где своровать и как покараулить. Всё. А тут на лице имелся чётко выраженный умственный процесс.

— Белов, пойдём, проводишь меня.

Тренер направился к выходу. Я бросил быстрый взгляд на отца. Не то, чтоб мне было нужно разрешение. Это вышло скорее машинально.

— Иди, иди… — Батя кивнул вслед тренеру.

Вообще интересно…

Я выскочил на улицу, на ходу натягивая кеды.

Сергей Николаевич стоял во дворе, глядя куда-то за забор. Не знаю, что он там хотел рассмотреть. Ничего интересного за забором не имелось. Только соседние дома.

— Я ехал сюда с одним планом. — Тренер заговорил как-то очень неожиданно. Без вступлений, прелюдий и подготовки. — Товарищ, о котором говорил… Техник из ЦСКА, согласился со мной, что талант в тебе есть, это несомненно. Начало игры, правда, было…

Сергей Николаевич замолчал и повернулся ко мне лицом, глядя многозначительно. Стало прям неудобно. Давненько я такого не чувствовал. Вроде и не ругает меня, а лицо загорелось.

— Ну, да. — Все равно смотрел прямо на него, не отводя взгляд. — Начало я запорол.

— И удаление… Что это за выходка? Зачем надо было бить его именно клюшкой в лицо?

Только открыл рот, чтоб сказать, мол, все понимаю, нельзя и так далее, но тренер продолжил свою мысль.

— Если уж решил ответить, то делать это надо так, чтоб ни одна сволочь не подкопалась. А не на глазах у арбитра. Это уж совсем… Ты бы еще объявление сделал по радио. Удаление — наказание не только для тебя. И не столько для тебя. Это плохо для команды. Но не об этом речь. Так вот. Сюда ехал с намерением, обсудить с родителями твоё будущее. Планировал поступить следующим образом. Оставшееся до нужного момента время, готовить хотел тебя сам. Чтоб ты по-прежнему играл в своей команде. Потом, перешел бы уже в профессионалы. Ну, и естественно, не в Воронеже. Тут для тебя слишком тесно. Просто, есть большая разница, для чего и зачем ты играешь в хоккей. Твои перспективы — огромные. Впечатляющие. Если действительно относиться к ним, как к перспективам. Мне именно поэтому нужно было обговорить некоторые нюансы с родителями. Но…

Сергей Николаевич сделал очередную паузу. Долбаный МХАТ, блин. Поседеешь раньше времени! Я замер, ожидая продолжения. Сейчас он скажет, но ты слишком проблемный малый, Славик. Или, тебя, Славик, никто не пустит в сборную, потому что … Да хрен его знает. Вариантов много. Тем более, есть семейка Мордвинцевых. Я так понимаю, тренеру итак несладко из-за того, что он не пошёл на поводу у желающих меня убрать.

— Но мы поступим иначе. Ты отправишься в Москву. Не через год или два, а сейчас.

Я вытаращился на Сергея Николаевича в полной уверенности, что мне послышалось. В какую, на фиг, Москву? Кому я там нужен в четырнадцать лет? В ноябре месяце.

— Ты, наверное, в курсе, есть спортивные школы-интернаты. Куда конкретно мы отправим тебя, сказать пока не могу. Сам не знаю. Потому что, опять же, планировал иначе. Но сейчас, поговорив с твоим отцом, пришёл к однозначному выводу, это будет самое верное и правильное решение. Оставаться здесь тебе ни к чему. Даже, наверное, опасно. В плане того, что…

Сергей Николаевич опять замолчал и я чуть не взвыл. Желание выматериться было огромным. В этот раз он, наверное подбирал слова, чтоб высказать свою мысль. А она, на самом деле, проста. Да, многое, почти все, зависит от нас самих. Хочешь итог — идёшь и делаешь. Но те условия, в которых мы находимся, тоже играют немаловажную роль. Я так понимаю, тренер пытался потактичнее сказать, что вообще удивительно, почему мне интереснее спорт, чем очередные мутки с пацанами, которые грезят блатной романтикой. При моей то наследственности, примере отца, который постоянно перед глазами, и соответствующем окружении.