Луны морозные узоры. Часть 2 (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 18

Наконец я запечатываю письмо и прячу в ящик стола, чтобы назавтра отдать послание Коре для отправки.

Это уже третий странный ужин на неделе, когда, с одной стороны, все выглядит привычным, даже обыденным, но, с другой, понимаешь отчетливо, с пугающей ясностью, что все, совсем все переменилось и прежним уже не станет никогда.

Джеймс приходит к назначенному часу, как и всегда. Мы с Мартеном встречаем его радушно, непринужденно, как и всегда. Ужинаем вчетвером — как и всегда, когда из гостей в доме лишь Кора да Джеймс. Мартен сидит во главе стола, как и должно хозяину дома, я — напротив Джеймса. Кора подле меня, и мы ведем легкую беседу на отвлеченные темы, как и положено за ужином.

Все как всегда.

И все не так.

Я едва могу находиться в столовой и при том не терзаться воспоминаниями, от которых к щекам приливает кровь, мысли путаются, а стыд и вина, жгучие, будто острый феосский перец, переплетаются с робкими всходами неуместного желания. Едва могу спокойно разговаривать с Джеймсом, улыбаться ему и даже просто смотреть на него и не испытывать, не представлять каждое его прикосновение заново, как если бы он и впрямь касался меня сейчас и наяву, а не в мучительных грезах. Только воспитание шианской принцессы помогает держаться, не терять окончательно лица и последних крох достоинства. Мужчины же невозмутимы, словно ничего особенного не произошло, обсуждают поездку Мартена и последние городские новости, внимательно слушают, когда Кора что-то добавляет или рассказывает о чем-то. Никто не упоминает ни о Изабелле, ни о визите ее и мне тем более не говорят, ждет ли ее что-то еще за совершенное, кроме возможных ответных действий от Герарда, если я решусь отправить ему письмо. Понимаю, что с самого начала целью Изабеллы было не только и не столько посещение колдуньи, сколько я и странный этот каприз — толкнуть меня в объятия Джеймса, продемонстрировать Мартену мою неверность. И причина этого — Герард. Должно быть, Изабелле обидно было осознавать, что ее, красивую, обольстительную да к тому же не чужую, вновь променяли на случайную незнакомку, на ту, кто, как полагает сама Изабелла, совершенно того не стоила.

И даже хуже, мне начинает казаться, Изабелла не просто знала о нашей с Герардом встрече, но и о чем мы говорили тогда, в уединении моих покоев…

Опрометчивое обещание, не клятвы пред ликом богини, какие мы с Мартеном принесли друг другу когда-то, но обычное заверение, данное мною в попытке поскорее избавиться от общества и внимания проклятого.

Я пообещала, что если со мной что-то случится, если я окажусь в трудном положении, то свяжусь с Герардом, и он поможет мне, несмотря ни на что. И если он до сих пор не забыл меня, то едва ли отмахнется от собственных слов, будто от назойливой, бесполезной мухи. Однако если Изабелла предполагала найти во мне способ воздействовать на проклятого, играть им, словно придворная кокетка незадачливым кавалером, то почему она предпочла рискнуть, отправляясь так далеко, тратить деньги на путешествие и услуги кер, выведывать информацию, нужную для претворения плана в жизнь, если, по словам супруги принца, Айянна тоже по-своему дорога Герарду, а находится куда как ближе?

Ужин незаметно завершается, и мы перебираемся в малую гостиную. Вскоре Кора извиняется, желает всем доброй ночи и уходит к себе, а затем и Мартен под предлогом срочных дел, требующих немедленного разрешения именно сейчас, под покровом ночи, покидает гостиную, оставив нас с Джеймсом наедине. На прощание муж просит не ждать его, поскольку вернется поздно, целует меня в губы и подчеркнуто небрежно кивает Джеймсу, отчего мне кажется, что Мартен, того и гляди, заговорщицки подмигнет другу. Конечно же, муж этого не делает и спустя несколько минут шаги его стихают за плотно прикрытой дверью.

Мы опять только вдвоем и опять не знаем, о чем говорить, с чего начать. Сидим каждый в своем кресле, смотрим на огонь в очаге, слушая тихий треск пламени да стрекот цикад за распахнутым окном. Легкий теплый ветерок приносит аромат жасмина, и я ежусь невольно, думая, что отныне запах нежных цветов всегда будет означать для меня поглощающую без остатка страсть. Неожиданно Джеймс поднимается, делает шаг к очагу. Минута-другая, и мужчина поворачивается ко мне, смотрит пристально.

— Лайали…

— Подожди, — я жестом и словом останавливаю его. — Прежде я хочу сказать, что ты не должен и не обязан делать мне брачное предложение.

— Почему же?

— Потому что я не смогу принять его. Не так, не теперь. Не думаю, что после… после произошедшего ты действительно желаешь жениться на мне.

— Не знаю, что в точности сказала тебе Кора, но мои брачные намерения всегда касались лишь тебя.

— Дело не в Коре, — покачала я головой. — Ты берешь в жены не юную невинную девушку и даже не почтенную свободную вдову, но хочешь стать супругом женщины, у которой уже есть муж и сын…

— Лайали, я люблю Андреса так же, как буду любить своего ребенка, и никогда не давал ни тебе, ни Мартену повода полагать, что отношусь к вашему сыну иначе или переменю это отношение в будущем, — возразил Джеймс. — Я родился и вырос в маленьком городе на северном побережье Афаллии и с детства был окружен оборотнями из стай, живших как в самом городе, так и в общинах по соседству, моя юность прошла на кораблях, где двуликих было не меньше трети команды. Я хорошо знаком с их обычаями и традициями и, как и всякий здравомыслящий мужчина-человек, решившийся сделать брачное предложение женщине-оборотню или, тем паче, супруге оборотня, прекрасно понимаю, на что иду. Не стоит считать, будто я плохо представляю нашу дальнейшую жизнь втроем или забываю о наличии у тебя другого мужа.

— Джеймс, я не сомневаюсь в тебе, я знаю, ты уважаешь традиции двуликих больших иных представителей их народа, знаю, что ты не стал бы обращаться с предложением к Мартену, если бы не был уверен в собственной готовности принять условия такого брака, но меня тревожит… немного другое, — я вздохнула глубоко, набираясь храбрости, верных слов, способных объяснить мой отказ и не нанести ему рану, что заживет еще нескоро. — Пожалуйста, постарайся меня понять. В моей стране, если замужняя женщина принимает второе брачное предложение или, что, правда, случается редко, если она еще не замужем, но за нею ухаживают сразу двое и оба по сердцу ей и по нраву ее семье, то будущие супруги прежде решают, как… как им должно посещать спальню жены. Это не… не происходит вот так, без предварительной договоренности всех трех сторон, не должно происходить так… как было у нас. Получается… получается, из-за меня вы оба оказались… и… — я запнулась, по-прежнему глядя лишь на язычки пламени, избегая поднимать глаза на мужчину рядом. — В конце концов, Изабелле нужна была я, а вы… ты… просто обернулись удобными инструментами в ее руках, для достижения ее целей. Поэтому я не могу принять твое предложение. Вас обоих принудили к… к этому из-за меня, хотя сомневаюсь, что вы этого желали по-настоящему, а не под влиянием зелья и запаха своей женщины, и не уверена, что после всего ты захочешь жениться на мне и как ни в чем не бывало приходить в мою спальню. Даже если сейчас тебе кажется это правильным, то потом, когда-нибудь, ты пожалеешь, что опрометчиво взяв в жены… несвежий товар.

Прода от 20.09

Джеймс приблизился ко мне, заслоняя свет от очага.

— Я не пожалею, — голос мужчины ровен, спокоен.

— Видит Серебряная, я не знаю, как правильно объяснить тебе. Такие вещи как… то, что произошло вчера, должны происходить по согласию сторон. Так нас наставляли в Шиане. Нам почти ничего не рассказывали о супружеской стороне жизни тройного брака, ибо когда я и мои компаньонки вошли в подходящий возраст для уроков по искусству любви, афаллийская помолвка стала делом решенным, и моя мать сочла, что нам ни к чему знания, которые все равно едва ли пригодятся в другом королевстве, далеком от наших обычаев. Ни одна из нас не ожидала и не надеялась, что в Афаллии выйдет замуж повторно, разве что боги призовут первого супруга за грань. Когда-то Мартен говорил, что не станет возражать против второго супруга, только я должна выбрать его по своему желанию, но я никогда не задумывалась всерьез о повторном замужестве, — мои пальцы то сминали белую ткань платья, то разглаживали складки и заломы, будто пустое действие это могло очистить заляпанные кляксами страницы нашей жизни. — В Шиане нас наставляли, что любое отступление от принятого божьими заветами и людьми канона, любые изменения и новшества в любовных играх должны предварительно оговариваться партнерами, кем бы они ни были друг другу, потому что, может статься, вторая сторона не хочет чего-то, не готова или это идет вразрез с ее убеждениями. Нас учили, что на ложе страсти нет места ни насилию, ни принуждению, а если подобное случается, то из этого семени не взрастить истинной любви и привязанности. Конечно же, я знала, что ждет меня в Афаллии, знала о публичной консумации, знала, что между мною и Александром никогда не расцветет любовь. Но потом по воле богини я встретила Мартена и… и в наших отношениях всегда было только согласие и обоюдная страсть, он не заставлял меня делать то, что могло мне не понравиться, не действовал против моей воли. Однако теперь по моей вине тебя и Мартена принудили к тому, чего вам едва ли хотелось по-настоящему, и это не могло не повлиять на твое решение относительно брака со мною. Я боюсь… боюсь, что ты сделал брачное предложение лишь из стремления поступить как должно честному мужчине, а это неправильно. Ты был одурманен зельем, Мартен — моим запахом… каждому, кто хорошо знает двуликих, известно, как действует на них запах страсти своей пары…