Новая весна - Джордан Роберт - Страница 27
- Предыдущая
- 27/95
- Следующая
Шириам была одной из тех, кто задержался в галерее, и именно перед нею, Суан и Морейн Мериан, наконец, остановилась. Сердце Морейн затрепетало, но, приседая в реверансе перед Наставницей Послушниц, она изо всех сил старалась дышать ровно. Прежде всего нужно просто спокойно дышать. Может быть, Суан все же оказалась права. Точнее, по правде говоря, она была права. Когда Мериан говорила, что Принятой вскоре предстоит испытание, это всегда происходило не позже чем через месяц. Но она-то еще не готова! Лицо Суан, разумеется, пылало от волнения, ее глаза нетерпеливо сверкали. Губы Шириам были приоткрыты в ожидании. Свет, оказывается все Принятые считали себя готовыми к испытанию! Все, за исключением Морейн Дамодред.
– Ты опоздаешь, если не поторопишься, дитя мое, – резко сказала Голубая сестра, обращаясь к Шириам. Это было полной неожиданностью. Мериан никогда не была резкой, даже если наказывала провинившихся. Когда она выговаривала им за проступки, орудуя ремнем, розгой или ненавистной туфлей, ее голос всегда был просто твердым.
Дождавшись пока режеволосая Принятая умчится прочь, Наставница Послушниц сосредоточила свое внимание на Суан и Морейн. Морейн подумала, что ее сердце вот-вот вырвется из груди, так оно колотилось. Не сейчас. О Свет, пожалуйста, только не сейчас!
– Я поговорила с Амерлин, Морейн, и она согласилась со мной, что ты сейчас потрясена случившимся. Другим Принятым придется сегодня обойтись без тебя. – Мериан на мгновение поджала губы, затем безмятежность вновь вернулась на ее лицо. Голос, впрочем, оставался острым, как игла. – Я бы оставила в Башне вас всех, но люди охотнее разговаривают с посвященными Башни, нежели с простыми писцами, даже если это писцы Белой Башни. А сестры были бы крайне недовольны, если бы их попросили заняться переписыванием имен. Мать была права, поручив это вам.
Свет! Да она, как видно, поспорила с Тамрой, если теперь настолько расстроена, что говорит все это двум Принятым! Неудивительно, что она позволила себе быть резкой. В груди Морейн поднялась волна облегчения: ее не собираются прямо сейчас уводить для испытания на шаль. Однако ничто не могло сравниться с разочарованием. Они могли бы сегодня же добраться до лагерей возле Драконовой Горы! Ну хотя бы до одного из лагерей. Могли бы!
– Прошу вас, Мериан, я...
Сестра подняла палец. Этим жестом она обычно предостерегала, чтобы с нею не спорили, и какой бы доброй и мягкой она ни бывала, дважды она никогда не предупреждала. Морейн немедленно захлопнула рот.
– Тебе не дадут предаваться мрачным размышлениям, – продолжала Мериан. Лицо ее было бесстрастным, но то, как она поправила шаль на своих плечах, выдало ее раздражение. – Некоторые девочки пишут как курица – лапой. – Да, она явно расстроена. Обычно, когда Наставница Послушниц имела к кому-то претензии, сколь бы незначительными те ни были, она высказывала их непосредственно виновнице, и никому другому. – Мать согласилась, чтобы ты переписала те листы, которые почти невозможно прочесть. У тебя хороший почерк. Пожалуй, излишне витиеватый, но разборчивый.
Морейн отчаянно пыталась придумать хоть что-нибудь, что сестра не сочтет возражением, но на ум ничего не шло. Как ей отделаться от этого задания?
– Это очень хорошая мысль, Морейн, – внезапно произнесла Суан, и Морейн посмотрела на подругу, раскрыв рот от изумления. Это говорит ее подруга! Но Суан беззаботно продолжала предавать ее. – Знаете, Мериан, этой ночью она ни на минуту не сомкнула глаз. Если и поспала, то всего какой-нибудь час. Думаю, ей нельзя сейчас ездить верхом. Она с лошади свалится, и мили не проехав. – И это говорила Суан!
– Рада, что ты согласна с моим решением, Суан, – сухо ответила Мериан. Морейн залилась бы румянцем, если бы таким тоном обращались к ней, но характер Суан был тверже. Она встретила удивленный взор сестры честным взглядом и невинной улыбкой. – Однако я считаю, ее нельзя оставлять одну, так что ты поможешь ей. У тебя почерк тоже неплохой. – Улыбка застыла на лице Суан, но сестра подчеркнуто не заметила этого. – Ступайте же, ступайте! У меня сегодня еще много дел, чтобы еще тут с вами время терять и дорогу показывать.
Мериан заскользила впереди, как пухлый лебедь по глади воды, – весьма быстро плавающий лебедь, между прочим, – и привела девушек в маленькую комнатку без окон, расположенную в том же коридоре, что и покои Амерлин, только подальше и на другой стороне. На украшенном богатой резьбой письменном столе, за которым стояли два кресла с прямыми спинками, были разложены перья, большие стеклянные чернильницы, песочницы для промокания чернил, стопки хорошей белой писчей бумаги; тут же большой беспорядочной грудой были навалены отдельные листы, испещренные неровными строчками. Повесив плащ на крючок и поставив суму на пол возле стола, Морейн воззрилась на эту неровную стопку не менее хмуро, чем Суан. По крайней мере, здесь был камин и в узком очаге пылал огонь. В комнате по сравнению с коридорами было довольно тепло. Гораздо теплее, чем на лошади среди снега. И то ладно.
– Когда закончите с завтраком, – сказала Мериан, – возвращайтесь сюда и приступайте к работе. Переписанное оставьте в приемной перед кабинетом Амерлин.
– О Свет, Суан, – с чувством произнесла Морейн, как только сестра удалилась, – с чего ты решила, что это хорошая мысль?
– Ты... – Суан скорчила жалостливую гримасу. – Мы сможем таким образом просмотреть гораздо больше имен. А то даже все имена, если Тамра оставит нас на этой работе. Возможно, мы первыми узнаем, кто он такой. Сомневаюсь, что могут обнаружиться два мальчика, рожденных на Драконовой Горе. Вот только я думала, что это будешь «ты», а не «мы». Она уныло вздохнула, затем внезапно нахмурилась. – А кстати, почему это ты должна предаваться мрачным размышлениям? Из-за какого такого потрясения?
Прошлой ночью открывать Суан свои горести казалось неуместным, они были пустяком по сравнению с тем, что, как они знали, угрожало миру. Теперь же Морейн без колебаний рассказала ей все. Не успела она закончить, как Суан заключила ее в тесные, дружеские объятия. Они плакали друг у друга на плече гораздо чаще, чем каждая из них на плече у Мериан. Морейн никогда не была настолько близка с кем-либо, как теперь с Суан, и никого не любила так горячо.
– Как ты знаешь, у меня шестеро дядьев, и все они хорошие люди, – тихо произнесла Суан. – Еще один погиб, доказывая, какой он хороший человек. Но ты не знаешь, что у меня есть еще двое, которых мой отец даже на порог не пустит, хотя один из них его родной брат. Отец даже никогда не произносит их имен. Это уличные грабители, драчуны и выпивохи, и когда они накачаются элем или бренди – если им удастся наворовать достаточно, чтобы позволить себе бренди, – они затевают драки с любым, кто косо на них посмотрит. Обычно они наседают вдвоем на одного бедолагу и избивают его кулаками, сапогами и всем, что попадется под руку. Когда-нибудь они кого-нибудь убьют, и их повесят, если уже не повесили. И когда это случится, я не пролью и слезинки. Некоторые люди просто не стоят того, чтобы из-за них плакать.
Морейн обняла подругу в ответ:
– Ты всегда найдешь нужное слово. Однако я все же молюсь за своих дядьев.
– Я тоже буду молиться за тех двух негодяев, когда они умрут. Я только не стану беспокоиться о том, живы они или мертвы. Ладно. Пойдем позавтракаем. Нам предстоит тяжелый день, и нам даже верхом прокатиться не удастся. – Видимо, Суан шутила, хотя в ее голубых глазах не было даже искры веселья. С другой стороны, она действительно ненавидела канцелярскую работу. Вряд ли кто-нибудь испытывает любовь к писанине.
Трапезный зал, наиболее часто посещавшийся Принятыми, находился на самом нижнем уровне Башни – большая комната с крахмально-белыми стенами и выложенным белой плиткой полом, заставленная длинными полированными столами и простыми скамьями на двух, в крайнем случае на трех человек. Принятые ели быстро, порой глотая пищу с неподобающей торопливостью. Шириам забрызгала платье овсянкой и выскочила из зала, уверяя всех, что у нее еще есть время переодеться. Она едва не бежала. Торопились все. Даже Кэтрин покидала трапезную резвой трусцой, на ходу доедая хрустящий хлебец и смахивая крошки с платья. По-видимому, перспектива выбраться из города все же казалась ей не столь уж дурацкой. Суан медлила над своей овсянкой, сдобренной сушеным яблоком, и Морейн сидела с ней за компанию, допивая вторую чашку крепкого черного чая с капелькой меда. В конце концов, вероятность того, что имя мальчика окажется среди тех, что ожидали их в кабинете, была пугающе мала.
- Предыдущая
- 27/95
- Следующая
