Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 24

Кух стоял на ступеньках дома рядом с церковью. Вот уже десять минут, как он наблюдал за живым людским потоком, выливающимся из церкви и растворяющимся в ярком солнечном свете на улице. В самой церкви сейчас оставалось не так много народа. Посмотрев на часы, Кух вновь окинул взглядом задержавшихся прихожан. Он был уверен, что Альфредо Гомес так и не выходил сегодня из дома, но чтобы окончательно удостовериться, он подождет еще несколько минут.

У своего живота Кух ощущал леденящее прикосновение металла револьверов, отобранных назад у Чика и Эстабана. С оружием он чувствовал себя сильным и непобедимым, считая, что его предусмотрительность достойна высшей похвалы. Он будет ждать до последнего, затем вернется к Зилу с оружием и отчетом о местонахождении Альфи. Слежка за Альфи не входила в его обязанности, так что Зип, по всей вероятности, останется доволен им. Ничего страшного не случится, если они расправятся с Альфи у него дома, а не на ступенях церкви. Главное — они сотрут в порошок это маленькое чудовище. Именно в этом заключалась вся суть.

С тех пор, как Зип подбросил имею, Кух ломал над ней голову целую неделю. Бывало и такое, что, думая об этом, он даже не мог сидеть спокойно. В это время дна противоречивых чувства охватывали его разум и тело. Первое — сама идея убийства. Это приводило его в сильнейшее волнение. Ему не терпелось узнать, какое чувство овладеет им после убийства живого человека. Он настойчиво убеждал себя, что Альфи заслуживает смерти. В конце концов никто не просил его отбивать Чайну.

Вторая мысль будоражила его не менее первой. Сотни, а может, больше раз перед глазами Куха стоял Альфи, любезничающий с Чайной. Интересно, что было между ними? Постоянно думая об этом, воображение уносило его слишком далеко. Альфи, дотрагивающийся до груди Чайны. Альфи, расстегивающий Чайне блузку. Альфи, засовывающий руки под юбку Чайны. Альфи…

Такие картины будоражили его разум. Но к этим образам примешивалось чувство вины. Лежа одиноко ночью в постели, зарывшись в подушку, он без конца думал о них двоих. Этот сукин сын должен умереть.

В этом он был твердо убежден.

Альфредо Гомес должен умереть.

И вот сейчас, стоя на ступеньках и наблюдая за последними прихожанами, покидающими церковь, он вновь думал об Альфи с Чайной и о том, что это маленькое чудовище заслуживает цамой суровой казни.

Легко сбежав по лестнице, Чайна очутилась во власти солнечного света.

Оказавшись на улице, она, после темного коридора, непроизвольно зажмурила глаза от яркого солнца. До встречи с моряком у нее оставалось пять минут, она не хотела являться слишком рано, но, повинуясь какому-то внутреннему чувству, ноги сами несли ее вперед. Джефф, так звали его. Джефф, Джефф, Джефф — все время про себя повторяла она. Сердце ее колотилось при мысли о свидании, и она крепче прижимала к себе сумку с едой. Еще перед тем, как пойти в церковь, она заранее сварила несколько яиц вкрутую, завернула в пергаментную бумагу цыпленка, взяла соль, фрукты, термос с холодным кофе. Сейчас все это было аккуратно сложено в ее хозяйственной сумке. Интересно, он любит цыплят…

— Привет, Чайна.

Мигнув и прищурившись на солнце, она ответила:

— Привет, Кух. — Она улыбнулась и хотела обойти его, но он преградил дорогу.

— Я как раз думал о тебе.

— Да? — Чайна посмотрела на часы. — Кух, у меня нет сейчас времени поболтать с тобой. Я должна…

— Ис кем же ты сегодня собираешься провести время?

— Что? Я тебя не пони…

—* С Альфи? — с улыбкой произнес Кух.

— Альфи? — удивленно переспросила она. — Ты имеешь в виду Альфреда? Альфреда Гомеса?

— Ну, — кивнув, подтвердил Кух.

— С чего это вдруг ты вспомнил о нем? — Она посмотрела на часы. Необходимо поторопиться. Улица перекрыта и надо успеть ее обойти, а времени — в обрез.

— Мы хотим наказать его, — сказал Кух. — За то, что он сделал с тобой.

— Что? — не поняла она.

— Альфи, — повторил Кух.

— Да, но, что… что ты сказал? — Чайна силилась понять, что было написано на его лице. Уверенная, что не ослышалась, она все-таки не могла уловить смысл сказанного.

— За то, что он сделал с тобой, — повторил Кух.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты все сама знаешь.

— Ничего я не знаю.

Поднявшись еще на одну ступеньку, он придвинулся к ней, но она слегка отстранилась. Преградив ей путь на лестнице, он придвигался к ней все ближе, и она вынуждена была подняться на ступеньку выше, затем еще и еще, пока не очутилась в темном коридоре.

— Ты сама знаешь, что он с тобой сделал, Чайна, — сказал Кух.

Она внимательно посмотрела ему в лицо, и оно показалось ей очень странным на этот раз. Это был еще совсем юный паренек со смешными шелковистыми усиками над верхней губой. Она всегда думала… но сейчас… сейчас выражение его лица показалось ей совсем незнакомым.

— У меня с собой оружие, — неожиданно произнес он. ,

— А…

— Оружие, Чайна.

— Что? Что? — И опять она вынуждена была отступить от него, на этот раз уже в глубь коридора. На фоне яркого солнечного света его силуэт отчетливо вырисовывался в дверном проеме. Он пошевелил рукой. В первый момент она не поняла, что он собирается делать. И вдруг увидела тусклый блеск металла.

— Это «люгер», — произнес Кух.

— Для чего ты его взял, Кух?

— Чтобы убить Альфи. ,

— Убить? Почему? За что?

— За то, что он с тобой сделал.

— Но он ничего не сделал мне!

— Ты прекрасно знаешь, что он сделал, Чайна! — Поднеся револьвер к ее лицу, повторил — Ты знаешь, что он сделал.

Только сейчас она по-настоящему испугалась. Ей не хотелось отступать дальше, в глубь коридора, но он придвигался все ближе и ближе, и теперь бежать было некуда, оставалось только пятиться. Отчаявшись, она уже хотела повернуться и взбежать вверх по лестнице к себе домой. Но было уже поздно. Преградив ей путь, он почти вплотную приблизился к ней. Вынужденная пятиться назад, она споткнулась о мусорный бачок, стоящий под лестницей.

— Кух, я должна идти, — произнесла она. — Я не имею никакого понятия, о чем ты говоришь. Альфи мне ничего не сделал. Если ты сердишься на него, потому что думаешь… ’

— Вот что он сделал, Чайна, — Кух протянул руку и дотронулся до нее.

Она почувствовала, как его пальцы сжали ее грудь. Закричав, оттолкнула его. Схватившись за кофточку, он чуть было не разорвал ее. Вне себя, она с силой толкнула его сумкой и выбежала на улицу. Очутившись во власти солнечного света, слетела по ступенькам и все еще долго звала на помощь, не в силах остановиться.

С противоположного конца улицы появился торговец мороженым.

— Мороженого! — выкрикивал он. — Покупайте мороженое! V..

Со своего наблюдательного поста Зип заметил пробиравшегося сквозь толпу продавца.

— Хочешь мороженое? — спросил он Елену.

— Какой ты богатый! Что-то ограбил?

— А ты как думала? Тебе какое?

— Лимонное, — сказала Елена.

— И мне лимонное, — произнесла Джуана.

— Не могу отказать. — Зип спрыгнул с ящика. — Я ужасный транжира. Всем мороженое за мой счет!

С ящика раздался голос Папа:

— А мне, Зип?

— И тебе тоже, Папа. Я сегодня щедрый. Покупаю мороженое всем! Эй, продавец, сюда! Или тебе не нужны деньги?

Он подошел к продавцу и сделал заказ. Казалось, веселье так и лилось у него через край. Он даже не обратил внимание на полицейских, стоявших не далее, чем в шести футах от него.

— Где твои люди, Энди? — спросил Бирнс.

— Сейчас будут здесь.

Бирнс повернулся к Эрнандесу, который, не отрывая взгляда, смотрел на окна второго этажа.

— Фрэнк, ты боишься?

— Немного, — признался Эрнандес.

— Я не осуждаю тебя. — Он помолчал. — Это ужасно паршивое дело, не так ли? Припоминаю похожее, случившееся в 1931 году, когда парень Нельсон О’Брайен заперся у себя, в квартире на Северной стороне. Я был тогда полицейским. В течение двух часов он сдерживал натиск ста пятидесяти полицейских. Мы проделали в крыше дыры и напустили газ, но негодяй не сдался. Три раза раненный, он все еще держался на ногах, и, когда мы ворвались, он стоял и матерился. Надеясь, что ему посчастливится убежать, он запихивал в носок оружие. Да, это был крепкий орешек.