Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 31

— Да, Зип, но кто будет посредником? Кому Альфи может поверить?

Зип расплылся в улыбке.

— Чайне, — сказал он.

ГЛАВА XV

Попав в дом, где жил Альфредо Гомес, Сиксто уже знал, что надо делать. Наверное, он знал об этом уже с самого начала, еще тогда, когда шел в аптеку. Знал, но не мог признаться себе в этом. И сейчас он очень хорошо понимал, что для предотвращения бессмысленного убийства Альфредо Гомеса присутствие полиции на улице просто необходимо. Он сознавал, что должен сделать выбор и сделать немедленно, а определившись — отстаивать избранный им путь. Слишком юный, он, очутившись на житейском перекрестке, с трудом мог во всем разобраться, сделать выбор, от которого зависела бы жизнь другого человека, в равной мере, как и его собственная. Но перекресток не был чем-то мифическим, это была реальность, и он столкнулся с ней лицом к лицу. Он выбрал свой путь так, как это и должно быть — обыденно, не крича об этом на весь мир. Это ему подсказала его совесть. Для него не было иного пути, ведь этот выбор был для него частью его самого.

— Папа, — прошептал он.

— Что тебе?

— Давай сядем. Я хочу поговорить с тобой.

Они уселись на ступеньки, ведущие на второй этаж. В коридоре было темно и тихо. Почти все жители дома высыпали на улицу понаблюдать за осадой. Но даже зная, что его никто не может подслушать, Сиксто старался говорить шепотом. Но шепот заразителен и поэтому Папа шептал тоже. Сидя бок о бок в темном коридоре, ребята тихо разговаривали.

— Так что случилось? — снова спросил Папа.

— Папа, это все неправильно.

— Что все неправильно?

— То, что мы собираемся сделать с Альфредо.

— Зип сказал…,

— Папа, пожалуйста, послушай меня.

— Я слушаю, Сиксто.

— Папа, мы не должны убивать Альфи.

— Не должны? Но Зип сказал…

— Не должны, Папа. Послушай, тебе здесь нравится? Тебе нравится этот город?

— Si.

— Мы приехали сюда… здесь хорошо… лучше. Мы же не хотим быть похожими на этого Пепе Мирандо.

Смущенный таким поворотом дела, Папа замешкался. Затем сказал:

— Пепе Мирандо — самая большая величина, которая когда-либо жила в этом районе.

— Нет, это совсем не так. Это позор для наших людей.

Папа покачал головой. Нежно, подобно отцу, объясняющему что-то любимому сыну, положив свою руку на руку Сиксто. Затем размеренно, по-отечески, как бы оправдывая свое прозвище, похлопал его и сказал:

— Нет, Сиксто, ты не прав. Он очень большой человек.

— Папа, но он убивает людей! — произнес Сиксто, отдернув руку.

— Si. Он храбрый. .

— Папа, это не…

— Он очень отважный, — настаивал Папа. — Он про; рявил головы многим полицейским и…

— Он не храбрый. В нем нет ничего хорошего. Е наплевать на тебя и на меня, он заботится только себе. Он плохой и только портит нас.

— Нет, Сиксто, — размеренно произнес Папа. — No verdad. De ningup modo…^[22]

— He говори по-испански! Раз ты здесь, мы долж говорить по-английски. — Помолчав, добавил — Папа, понимаешь, о чем я говорю?

— Si, уо comprendo. Рего…^[23]

— Не говори по-испански.

— Это почему же? — удивился Папа.

— Послушай меня, Папа, — Сиксто уже начинал тер: всякую надежду. — Мы не будем убивать Альфи.

— Разумеется, нет, — подтвердил Папа, кивнув голов

— Нет. Нет. Убив его, мы поступим скверно. К Зип. Как Пепе.

— Зип покупал мне мороженое.

— Папа, он плохой.

— Зип? Плохой?

— Да. Да.

— А Пепе?

— И он тоже плохой.

— Нет. — Папа покачал головой. — Зип говорит, что хороший.

Сиксто начинало трясти. Он не хотел козырять, видел, что не убедил Папа, видел, что нужно прилож: еще больше усилий.

— Папа, а как ты думаешь, я хороший?

— Si.

— Мог бы я совершить что-нибудь плохое?

— Не думаю.

— Папа…

Он затаил дыхание.

— Папа, человек, позвонивший в полицию… и расказавший, где находится Пепе, — это я. Я навел их на след.

Воцарилась тишина. Он почувствовал, что совершил громадную ошибку, открыв то, что должно было оставаться тайной. Папа смотрел на него отсутствующим взглядом.

— Это ты настучал на Пепе? — все еще не веря, спросил он.

— Да.

— А как ты узнал, где он находится?

— Я увидел его вчера, узнав по фотографии из газеты. Я думал об этом весь день. Затем рассудил, что будет лучше, если я обо всем расскажу.

— Но… это предательство, Сиксто.

— Нет.

— Ведь ты настучал на Пепе!

— Да.

— Почему? Почему ты это' сделал?

— Потому, что он плохой.

Несколько секунд Папа молчал. Затем, почесав затылок, сказал:

— Если Пепе плохой, то почему Зип говорит?..

— Просто Зипу хочется быть великим. Он думает, что если он пустит в ход кулаки, то он — уже большой человек. Но ведь у каждого — своя собственная жизнь и не надо в нее вмешиваться. Папа, послушай, пожалуйста. — Он вдруг почувствовал, как к горлу подкатил ком. Сильно сжав руку Папа, он произнес — Если мы это совершим, то можем уже не остановиться, слышишь меня?

— Слышу. Si, si.

— Сейчас мы идем за Зилом, а кончим, как Пепе. Мы еще больше опозорим наш barrio^[24] и сделаем хуже только себе.

— Si, si, comprendo^[25]. .

— Рарй, quien anda al reves anda el camino dos veces. Если мы пойдем не по той дороге, она окажется в два раза длиннее.

— Но… Зип — плохой!

— Да, да.

Одолеваемый сомнениями, Папа произнес:

— Но он покупал мне мороженое. — Все еще озадаченный, он сморщил лоб и, немного помолчав, произнес — А Пепе тоже плохой?

— Да. .

— Сиксто, ты так думаешь один или все так думают?

— Все, Папа. Абсолютно все.

— Мне, Сиксто, хочется быть таким же, как все. Но Зип говорит…

— Папа, мы будем сильны только тогда, когда будем делать добрые дела.

Папа опять задумался. Пожав плечами, обернулся к Сиксто:

— Знаешь, мне совсем не хочется быть плохим.

— Конечно, нет.

— Я хочу быть хорошим.

— Si, si.

Он опять пожал плечами:

— Не знаю, как это правильно сказать по-английски.

— Так ты со мной, Папа?

Засияв от радости, тот ответил:

— Si, я с тобой, Сиксто. — Помолчав, добавил — Значит, мы оба хорошие парни?

— Да', Папа, — радостно ответил Сиксто. — Мы хорошие парни. .

В это время по улице шли еще двое хороших парней. Один из них — лейтенант Питер Бирнс, другой — Стив Карелла в одежде священника.

Сейчас Карелла был не в своей тарелке, чувствуя себя по-дурацки. Точно так же он чувствовал себя в церкви, споря с отцом Донованом, который вполне справедливо старался доказать, что задуманный ими план есть не что иное, как издевательство над верой человека в Бога.

— У этого человека нет никакой веры в Бога, — старался опровергнуть его Бирнс. — Ему нужен священник лишь по одной причине. Он хочет воспользоваться им как прикрытием, чтобы улизнуть из квартиры.

— Откуда вам это известно?

— Я это точно знаю, — поручился Бирнс. — Поверьте мне на слово. Последний раз Пепе Мирандо был в церкви, когда его крестили.

— Может, он хочет заключить мир?

— Отец, я ценю ваше расположение, поверьте мне. Я думаю, мне известно о нем (дольше, чем вам. А теперь я попросил бы у вас позаимствовать вот эту черную… как там она у вас называется…

— Рясу.

— Да, рясу. Или мы будем вынуждены искать точно такую же в другом месте. Это займет немало времени, и Мирандо может застрелить еще кого-нибудь. Решайте, отец, слово за вами.

— Ну а все-таки, допустим, его просьба видеть священника — законная? — спросил отец Донован.

— Тогда я быстро возвращаюсь назад, отдаю вам вашу рязу…

— Рясу.

— Рясу, и вы идете к нему сами. Думаю, это будет справедливо и в рамках законности.

— Это справедливо только на словах. — Отец Донован внимательно посмотрел на Бирнса. — Кроме того, она вам не подойдет, лейтенант.