Париж с изнанки. Как приручить своенравный город - Кларк Стефан - Страница 8

Пояснения на табличках о том, в честь кого названа улица, так же назойливы. Если речь идет о политике – как, например, о совершенно забытом Эжене Спулере в Третьем округе, – вы получите его полное резюме и узнаете о том, что он был местным адвокатом, членом парламента, сенатором и министром. В то же время всеми любимая мадам де Севинье^[45] заслужила лишь скромного титула femme de letters^[46]

Судя по всему, угловые улицы Парижа страдают от глубоко укоренившегося комплекса неполноценности. Ветер перемен

Очевидным объяснением такой путаницы в топонимике может служить то, что город продолжает совершенствовать правила размещения уличных табличек и не всегда успевает снять старые.

После революции 1789 года названия многих улиц, казавшиеся слишком религиозными или роялистскими, были изменены, а некоторые каменные доски затерты. Например, улица Тюренн (Rue de Turenne) когда-то была улицей Сен-Луи (Rue Saint-Louis), названной в честь жившего в XIII веке человека, который был одновременно и королем (Людовик IX) и святым. Возможно, поэтому его имя выскребли с таким остервенением.

Точно так же на улице Дебельим (Rue de Debelleyme), в месте ее пересечения с улицей Ториньи (Rue de Thorigny), сохранилась едва читаемая надпись на каменной плите, напоминающая о том, что когда-то это была улица Нёв Франсуа, очевидно названная в честь короля Франциска I, которого сегодня французы вспоминают с особой нежностью, хотя в суровые антироялистские 1790-е годы его репутация здорово пострадала.

Схожими причинами можно объяснить и разброс уличных табличек по высоте.

Стандартные синие таблички с названиями улиц в Париже существуют еще с 1847 года, когда был составлен первый полный регистр нумерации домов, но лишь в 1938 году городской совет раз и навсегда утвердил размер, цвет, дизайн и расположение указателей.

Регламент действует и поныне, определяя, что «названия городских улиц должны быть нанесены на прямоугольной табличке размером не меньше 35 на 40 сантиметров и не больше 50 сантиметров на один метр… Номер округа размещается на полукруглой пластине радиусом в 17 сантиметров, расположенной поверх названия улицы». Названия должны быть написаны белыми буквами на темно-синем фоне, «в зеленой рамке с теневым эффектом, выполненным черной и белой красками». Последний абзац содержит и инструкцию для четырех крохотных ямок по углам, обведенных trompe-l’oeil^[47] кругами, создающими иллюзию, будто табличка прибита гвоздями.

Правило гласит, что таблички должны вывешиваться «на пересечении двух городских улиц, на расстоянии не менее двух метров от угла» и «на высоте от двух до двух с половиной метров от уровня земли», хотя можно и выше, если их закрывает навес магазина или кафе. Многие таблички вывешены строго на высоте 2,3 метра, что потребовало уничтожения некоторых старых вывесок на камне, как та, что на улице Пти-Шам (Rue des Petits Champs) в Первом округе, где каменная плита была частично уничтожена кем-то, привинтившим современную синюю табличку на положенной высоте. Прежняя вывеска теперь гласит: «RUE DES PETITS PS», – что весьма остроумно: нынешние парижане прочитают ее как «Улица маленьких социалистических партий». Вот вам пример, к чему приводит вандализм работяги, слепо исполняющего приказ.

Французская одержимость следовать правилам зачастую оборачивается забавными последствиями – скажем, в начале улицы Прево в квартале Марэ, этой крохотной узкой аллеи, способной вместить лишь одного среднегабаритного американца, по обе стороны вывешены две абсолютно одинаковые таблички. Они расположены настолько близко друг к другу, что их впору принять за пару наушников.

На улице Парк-Рояль (Rue du Parc Royal) таблички вывешены на одинаковой высоте по обе стороны дороги… проблема лишь в том, что они полностью закрыты светофорами.

Численный перебор табличек на перекрестках – результат попустительства городских властей. Зачем убирать старую синюю табличку только потому, что ты вывешиваешь новую на положенной высоте? И затирать старинную каменную плиту тоже не имеет смысла, ведь каждый дурак знает, что следует верить новому синему указателю.

Однако система проявляет гибкость. Сегодня, если у вновь построенного здания, скажем, стеклянный фасад, который может разлететься на миллионы опасных осколков, начни кто сверлить в нем дырки для крепления синей таблички, владельцам разрешено использовать облегченные, адгезивные варианты, и можно даже получить разрешение на дизайн собственной таблички. Одним из самых красивых образцов по праву считается выполненная в мозаике ар-деко табличка на улице Поля Сежурне (Rue Paul Séjourné) в Шестом округе, названной, кстати, в честь строителя железнодорожного путепровода. Есть, конечно, немало других, и, если вам встретится нечто подобное, стоит остановиться и полюбоваться, отдавая должное тем людям, которым пришлось потратить немало сил на бумажную волокиту.

Признаюсь, моя любимая уличная табличка в Париже – та, что стала жертвой язвительного остроумия горожан. На улице Прешёр (Rue des Prêcheurs^[48]) в Первом округе какой-то шутник маркером заштриховал первую букву r и изменил акцент в букве ê, так что улица стала называться Pécheurs, или «улица Грешников». И, словно подпевая антиклерикализму, какой-то деятель из городского совета приказал поместить знак прямо под искаженным словом: Défense de deposer des ordures («Не мусорить»).

Стены как хранители памяти

Довольно часто, прогуливаясь по парижским улицам, я останавливаюсь, чтобы прочитать памятную дощечку на здании, которая раскрывает трагические подробности его прошлого. По всему городу разбросано около 1060 мемориальных досок, увековечивающих память жертв Второй мировой войны. Эти люди когда-то жили, работали или учились в этих домах, но были уничтожены нацистами. На школьных зданиях можно увидеть таблички, рассказывающие, сколько еврейских детей было угнано, и обязательно будет упоминание о том, что именно французские полисмены или сотрудники милиции выполняли эту грязную работу. Маленькие таблички у дверей обычных подъездов хранят имена жителей дома, которых арестовали, депортировали или расстреляли – а то и все сразу, – и день, когда это случилось. В годовщину скорбной даты arrondissement обычно организует букетик свежих цветов, который вставляют в медное кольцо у доски.

Почти половина этих мемориалов посвящена людям, убитым в ходе освобождения Парижа в конце августа 1944 года. В центре города, и особенно в Латинском квартале, вокруг здания Отель де Виль (Hôtel de Ville)^[49] и вдоль всей улицы Риволи (Rue de Rivoli), не счесть этих бежевых мраморных досок, которыми отмечен каждый пятачок, где пал боец Сопротивления. У дома № 1 по улице Робера Эно-Пельтери (Rue Robert Esnault-Pelterie) есть даже мемориал с единственным французским танком, подбитым в уличных сражениях, – да, в сравнении с большинством оккупированных городов, Париж не видел тяжелых боев.

Отчасти это заслуга одной из наиболее заметных фигур в новейшей истории Парижа: Рауля Нордлинга, шведского посла, который, можно сказать, спас город, убедив командующего немецкой армией, генерала фон Шолтитца, не взрывать Париж перед отступлением. Так что Нордлинг вполне заслужил мемориальную доску на здании лицея Жансон-де-Сайи (Lycée Janson de Sailly) в Шестнадцатом округе.

Те здания, которые все-таки пострадали в битве за город, с гордостью носят свои боевые шрамы. Если посмотреть на фасад шикарного отеля «Мёрис» (Hôtel Meurice) на улице Риволи, где в годы оккупации размещался штаб немецкой комендатуры, или здание Министерства обороны на бульваре Сен-Жермен, можно увидеть бережно сохраненные пулевые отверстия. Так и слышатся пулеметные очереди, прошивающие эти стены.

Хотя парижане справедливо стыдятся некоторых событий оккупации, они не хотят, чтобы сегодняшние flâneurs забывали героический август 1944 года. «Exlusez-moi, oú est le…»^[50]