Роксана. Детство (СИ) - Колч Агаша - Страница 27

Первым выскочил тот, что больше всех возмущался глушью и неказистым видом места, куда их заманили. Предложения, которыми он сыпал, были самыми фантастическими. Чуть ли не замок предлагал он возвести на месте унылой хибары.

Второй, внимательно следивший за реакцией заказчицы на слова конкурента, предложение сделал более скромное:

— Классическая помещичья усадьба. Арочные окна, обрамлённые… — бодро начал презентацию строитель, но, умея читать по лицам, быстро скис, глядя, как поднялись над переносицей брови княгини.

— А вы что скажете? — спросила у третьего Глафира.

— Сначала я бы ваши пожелания хотел услышать, — с поклоном ответил ей тот.

Как должен выглядеть и что содержать в себе наш будущий дом, мы — Глафира, Аким и я — в подробностях обсудили и согласовали на вечернем совещании.

Для наглядности я даже поэтажный план набросала. Подвал, первый этаж и мансарда. Это и пересказала проектировщику княгиня. Строитель оказался с даром. Он быстро перенёс черновики планов на какой-то артефакт, что-то посчитал в блокноте, поправил, задал несколько уточняющих вопросов Глафире и через час представил нашему вниманию голографическую проекцию будущего дома.

— Такой проект вас устроит? — поинтересовался он. — Вот здесь я немного изменил конструкцию лестницы. Всё же бегать в длинных юбках на второй этаж, который вы определили женским, по крутым ступеням не совсем удобно будет. Из тех же соображений позволил себе вот сюда добавить туалетную комнату. Немного уменьшил спальни, но это, на мой взгляд, некритично. На первом этаже порекомендовал бы вам из этого коридора второй выход сделать, чтобы и в подвал из кухни ближе ходить было, и в огород. Ну а в общем, ваш изначальный план очень даже хорош. Вот только я не понимаю, как такие окна выполнить, но поговорю с мастерами. Может, что и подскажут. Сразу скажу: строительство обойдётся вам не дешевле четырёхсот орланов — это при условии, что цены на строительные материалы не поднимутся.

Цена была нам посильной, и Глафира с лёгким сердцем подписала договор.

Так мы стали бездомными.

— С завтрашнего дня начнём завозить материалы на стройку. У вас будет дня три-четыре, чтобы вынести из дома всё необходимое и съехать. Остальное разберём. Что пригодно — в работу пустим, что нет — на дрова и мусор, — объявил нам подрядчик, поклонился и ушёл.

Мы с Глафирой стояли, словно оглушённые. Как съехать? Куда?

От злости на себя я прикусила сгиб указательного пальца. Ну как же так? Почему я не подумала о том, что мы не сможем остаться в доме? Кажется, Глафира тоже мысленно себя за это ругала.

— Ба, собираться надо… — потянула я опекуншу в дом. — И ещё подумать о том, как мы этого монстра, что сундуком притворяется, транспортировать станем.

— Главное, куда… — вздохнула опекунша.

Мд-а… Оставлять участок без присмотра не хотелось. Да и как домового с дворовым бросить? А Дружка куда? Может быть, построить какой-нибудь «фигвам» на огороде? Наверное, можно, но не благоразумно. Весна-весной, однако по ночам ещё заморозки бывают. Бли-и-ин! Что же делать? К Марфе на постой проситься? Так у неё и так тесно, а теперь ещё телёнок в углу живёт. И куда нам, бедным, податься?

— Что закручинились, хозяйки? — Аким поставил перед нами кружки с горячим отваром.

— Думаем, где жить будем, пока артельщики дом построят, — прижав ладони к тёплой посуде, ответила Глафира.

От неожиданно навалившейся проблемы женщину знобило. Хорошая она, умная, знающая, но слабая духом. Когда надо собраться и принять решение, княгиня вдруг теряется и замирает, как зайчонок в траве. При этом не было у меня на неё ни раздражения, ни злости. Только жалость. Трудно человеку, проведшему всю жизнь под опекой и заботой сильных мужчин — мужа и сына, — под защитой преданных слуг и высокородного титула, очутиться в таком положении, каком мы сейчас живём.

Но должна заметить: всё реже Глафира впадает в состояние прострации и всё чаще в ней просыпаются бойцовские качества.

— Надо Яра звать, — решительно заявил домовой. — Это и его касается.

Сказал и исчез. А княгиня подняла на меня глаза, в которых плескались непонимание и горечь.

— Яр — это кто?

— Дворовой наш. Славный дед. Тебе понравится, — пообещала я чуть радостнее, чем нужно. Мне хотелось подбодрить опекуншу, дать надежду, что всё будет хорошо.

— То, что вы сараем называете, в былые года летней кухней служило — готовили там, дабы избу не греть. Лежанка есть, крыша не течёт. За долгие годы захламили сильно, но не беда. Акимушка, ты же мне поможешь прибраться там? — Яр обстоятельно излагал дела на ближайшее будущее. — Стены хорошо бы коврами укрыть, но где ж взять-то… Половики там видел старенькие, и вот эти тоже, — дед кивнул на пол. — От пыли выбить, водицей промыть, на ветерке просушить — глядишь, и в дело сгодятся. Посуду туда надо будет перенести, стол и лавки. Сундук? — помощники наши переглянулись, один плечами пожал, другой затылок почесал. — Ну, попробуем. Да, Акимушка?

Вроде и не сказал Яр ничего особенного, но подобрались мы и вернулась уверенность, что всё хорошо будет.

Разгребали наше будущее временное жилище дня три. Заняты были все. Даже Трофим со своими работниками помогли немного. Кирками разбили слежавшуюся за долгие годы гору непонятного мусора, погрузили его в телегу и вывезли куда-то. Пол чисто вымели и посыпали песком. Очаг поправили и обмазали известью.

Половиков нашлось много. Чтобы избавить нас от сквозняков, мелкий вертлявый Мокий оседлал могучего Гната и в два слоя, от потолка до самого пола, обил стены, где спальные места будут, выстиранными пёстрыми домоткаными дорожками. После этого сарай мгновенно стал ярким и нарядным, словно балаган бродячего кукольника.

Сундук приткнули к изножью лежанки, стол поставили поближе к входу, дверь поправили и смазали петли. Бабушка запустила под потолок светлец. Осмотрелись — жить можно!

Развешивая и расставляя посуду, укладывая у очага поленья, Глафира невесело пошутила:

— Из дворца в курную избу, из избы в балаган дощатый. Какой следующий этап нас ждёт, Роксаночка?

— Ба, помнишь то ли поговорку, то ли притчу, в которой советуют: если опустился до самого дна, оттолкнись посильнее и всплывай?

— Даже не слышала никогда, — Глафира задумчиво протирала миску чистым полотенцем. — Но смысл и мудрость в этих словах есть. Думаешь, начнём к прежней жизни возвращаться?

— Так не тонуть же, бабушка! — засмеялась я, обняла женщину за шею и чмокнула в щёку. — Сколько дом строить будут? Что дядька тот обещал? Месяц-два?

— Что ты, детка! — всплеснула руками опекунша. — Десять дней по договору.

— Десять дней? — я даже рот приоткрыла от удивления. Что у них за технологии такие? Хочу всё увидеть. Теперь даже если меня от сюда силой тащить станут, не уйду. Буду следить за строительством. — О чём тогда печалиться?

Вспомнилось, как во время учёбы в институте нас, студентов, каждую осень на уборку картофеля отправляли. Порой жили мы в таких условиях, что наш сарайчик уютным номером дорогого отеля покажется. Комнаты на тридцать человек, окна фанерой заколоченные, все удобства во дворе, а вода только холодная и по утрам ледком подёрнута. Счастьем было без простуды и вшей в город вернуться. Но принимали всё без трагедии. Вот что значит юность.

А сейчас я и вовсе ребёнок. Живой ребёнок! Всё никак не нарадуюсь этому факту. На фоне того, что могла умереть, остальное просто мелкие неприятности.

К моменту, когда старую избушку разобрали, мы с Глафирой уже обжились во времянке. Аким с Яром были хоть и незаметны, но незаменимы. Земляной пол, присыпанный песком, в один день уплотнился до состояния камня, и на нём больше не было пыли. Вода в ведре тоже сама собой появлялась, как и дрова в поленнице около очага.

Оттого, что времянка домом не считалась, но и двором не была, помощникам пришлось смириться с тем, что теперь их статус сравнялся. Аким перестал заноситься перед Яром, а дед не выпячивал перед тем свой возраст. Все дела у обоих сосредоточились на наведении порядка внутри нашей хижины, в самой малой близи вокруг неё и в готовке.