Маневры. Дилогия (СИ) - "АЗК" - Страница 10

24 апреля 1981

пятница

— Матвей Степанович, давайте решим насчет общежития для молодых офицеров. Нельзя больше ждать, — сказал Пшеничный Сталинину буквально через неделю после окончания полевого выхода.

— Нет у меня свободной площади под жилье. Понимаете НЕТ!!! Вы же знаете у нас даже семейные военнослужащие с детьми не обеспечены.

— Семейные — люди определившиеся. А холостых надо сначала заманить и затем поддержать. Надо что-то решать!

— После майских, через пару недель съезжает капитан Семенов. У него целых две комнаты. Уже восемь человек можно обеспечить.

— Матвей Степанович, общежитие нужно уже сегодня, а если честно, то еще вчера...

Полковник насупился. Он только что вернулся со строительства автомобильного парка, там работа остановилась из-за отсутствия шифера. Автомобили стояли на солнце, кабины и кузова уже начали рассыхаться и приходить в негодность. Надо было что-то срочно придумать для спасения этих новых, недавно полученных машин, а тут Пшеничный со своим общежитием... К тому же полковник не любил, когда на него давили.

А Пшеничный и не думал отступать: «Хмурься не хмурься, а решать вопрос придется...».

— Ну где я возьму этот уют? А где средства? — сердился Сталинин.

— Все найдем. Сами смотрите с кроватями проблем нет. Со столами тоже. В штабе штук пять книжных шкафов свободных есть, они только место занимают. Заодно КЭЧ потрясем. Я сам этим займусь, только помещение обеспечьте.

— Так где же его взять?

— А домик напротив столовой?

— Ты что с ума сошел? Это для приема командующего и прочего начальства.

— Начальство не так уж часто приезжает. А помещение практически постоянно свободно. А когда приедет в очередной раз, мы его в гостинице устроим. Как разбогатеем — новый отгрохаем, лучше прежнего. А как было бы хорошо в том домике молодым офицерам: и ванная, и веранда, и садик. Есть чем девушек заманивать…

— Ты это сейчас о чем?

— О том, что надо помогать молодым семьи создавать и серьезнее к службе относиться, а не о блядстве как ты успел подумать. Поселили бы в каждой комнате по человеку...

— А я о другом думаю. Приедет командующий с проверкой, нормально отдохнуть негде, настроение ниже плинтуса. Он конечно про номер в гостинице промолчит, но за любой недостаток так взгреет, что век помнить будешь!

— Он за беспорядок надает, хоть во дворце его посели.

— Ну ладно. Мы так ни к чему не придем. Домик я не дам. Давайте искать другой выход.

И он нашелся. Бывший начальник узла связи недавно уволился в запас, и много раз просил помочь ему переехать в город. Сейчас он занимал со своей многодетной семьей домик из трех комнат. Но ему хотелось перебраться в центр города, поближе к школе, базару, магазинам.

На следующий день комполка и замполит поехали к секретарю местного райкома. У него в кабинете больше говорил Пшеничный, а Сталинин сидел больше для представительства. Пшеничный горячо убеждал: — Неустроенность быта молодых офицеров мешает нормальной службе. Надо обязательно им помочь. Не откладывая. — Секретарь, худощавый, высокий узбек с блестящими залысинами в черных волосах — смотрел на военных и думал: «Военные — народ не надоедливый, они приходят, когда им самим уже невозможно выйти из трудного положения». Выслушав военных, секретарь сказал: — Как Вы хорошо знаете, мы тоже испытываем квартирный голод. Но тут дело такое... я вам помогу. Договорились. Идите в райисполком, получайте ордер. Я позвоню.

Уже на следующий день, выделив необходимый автотранспорт и солдат перевезли вещи бывшего начальника узла связи в новую квартиру. А его домик в военном городке отдали молодым офицерам. Пшеничный лично следил за тем как идет ремонт и обустройство. Он приходил несколько раз в день, и придирчиво наблюдал, как все делается.

Буквально через пару дней Пшеничный предпринял набег на склады и каптерки полка, и всюду где мог, решительно конфисковывал подходящее имущество. Прижимистые старшины и каптенармусы не только кряхтели, но и не стесняясь матерились. Слух о налете замполита лесным пожаром летел впереди него. Как всегда, как и любой слух, неизбежно и неудержимо обрастал враньем.

— Усе вымэтае пидчыстую, — доверительно хрипел осевшим от мата голосом, на ухо одному из командиров рот полка, пожилой сверхсрочник. — Просто пидгоняе машину и гэть всэ грузыть!

И уже со всех ног бежали огородами и закоулками солдаты с узлами на плечах. Волокли какие-то тяжелые армейские ящики крашенные краской цвета «хаки». Уносили вырывающиеся из рук на ветру листы фанеры. Маскировали и «ховали» разнообразное старшинское добро.

Пшеничный действительно передвигался на сто тридцать первом ЗиЛе. И если не грешить перед истиной брал немногое: только то, что было необходимо для нового офицерского общежития. Однако, обнаружив и разгадав маневр и замысел старшин, замполит вскочил в кабину и помчался кружным путем к хоздвору, куда и стремились в конечном итоге попасть «несуны» с доверенным им добром.

Это место в полку было, как знаменитые одесские катакомбы: все, что сюда попадало, потом найти было уже нереально. Всевозможные низенькие каптерки с плоскими крышами лепились одна к другой. Между ними в хаотическом порядке прятались горбатые и полугорбатые землянки, которые выглядывали из земли подслеповатыми окошечками, мужественно и честно оберегая доверенные им тайны и сокровища. Ко всему этому между каптерками и землянками были живописно свалены всевозможные исковерканные кровати, безногие стулья, скамейки, табуретки. Разинув пасти, стояли бездверные шкафы, ни на что не пригодные пирамиды для оружия, какие-то тумбочки. Весь этот лабиринт в обиходе назывался «Хозяйственный двор КЭЧ» (квартирно-эксплуатационной части), но в действительности он намного превосходил это скромное название. Остряки говорили: если здесь хорошо порыться, то можно найти и танк.

Подполковник Пшеничный решительно въехал в полураспахнутые, немного покосившиеся ворота и остановился немного в сторонке, за какой-то каптеркой. Ему удалось главное — он опередил беглецов. Нагруженные солдаты под руководством старшин и каптенармусов только начали подтягиваться к месту замполитовской засады, совершенно не подозревая, что на этот раз им не удалось обмануть судьбу-злодейку. Они входили во двор, воровато оглядываясь в сторону жилого городка. И как только проходили в эти коварные ворота, их тут же встречал Пшеничный и приглашал к машине, у которой был радушно откинут задний борт.

— Прошу товарищи! — веселым голосом встречал их офицер и главный коммунист полка, при этом еще и искренне улыбался.

Смущенные солдаты поглядывали на расстроенных старшин.

— Давай, давай развязывай! Не стесняемся! — уже более грозным голосом приказывал замполит.

И из самых всевозможных узлов, разноцветных баулов и ящиков появлялись скатерти, портьеры, новые одеяла, занавески на окна, салфетки на тумбочки, ковровые и льняные дорожки — в общем, все то, что лежало до этой нелегкой поры под спудом и должно было вводится в действие перед приездом большого начальства или проверяющих комиссий.

— Вот сознательный народ пошел, — пока беззлобно шутил замполит, — не успели объявить о создании офицерского общежития, как сразу несут все самое лучшее, да еще и бегом! Просто молодцы!

Он с хозяйским видом осматривал «добычу», сортировал, при этом коротко приказывал старшинам:

— Это в машину. Это оставить.

Некоторые сверхсрочники в отчаянных попытках пытались разжалобить его:

— Товарищ подполковник, то же для ленкомнаты скатерти запасные. Ну как солдату можно без уюта?

— А зачем ты с этим уютом сюда пришел? — Без всякой жалости задавал беспощадный вопрос замполит. — Тем более, что молодому офицеру еще более невместно без настоящего уюта служить нашей советской родине!

— Так отбираете же.