Внучка императора (СИ) - Колч Агаша - Страница 25

Колобок всплеснул ручками, сел на пол и заплакал, раскачиваясь, как ванька-встанька:

— Я всего лишь маленький лекарь, а не всесильный темнейший дух и хранитель вечности Таний. Я не могу вспять реки отправлять и останавливать время не могу. Почему я не послушался мамочку и принял предложение служить в доме высшего? Бедный я, бедный…

Я опустилась рядом с ним на ковёр, погладила по вздрагивающему плечику:

— Хотите, я сама поговорю с тур Драном?

Маленький человечек мгновенно перестал плакать, распрямил спину, встал и гордо вскинул голову:

— Моя госпожа, я целитель! И могу сам озвучивать диагнозы, — а потом, робко посмотрев на дверь, добавил: — Можно моя тележка пока здесь постоит?

Амбросий метался по гостиной, вопил, топал ногами, его глаза налились кровью и стали под цвет губ, ногти то удлинялись, то втягивались до нормального состояния. Эмутор хлюпал носом, кивал, разводил ручками, шаркал ножкой, но молчал. Он уже доложил своё видение ситуации, и добавить было нечего.

— А как проходят выборы? — вдруг спросил Инк, молчавший с той минуты, как я ошарашила его новостью.

Вампир, как споткнувшийся на полном ходу конь, резко остановился, упал на диван и попытался отдышаться, оттягивая плотно повязанный шёлковый платок. Целитель метнулся в спальню, прикатил саквояж, щелкнул застёжками. Он торжественно извлек футляр и вынул из него хрустальный кубок, накапал чего-то ароматного, разбавил водой и с низким поклоном подал высшему:

— Выпейте, мой господин, — бережно приняв опустевший бокал, заохал: — Нельзя вам так волноваться. Берегите себя! Можно я пойду?

Получив разрешение, резвым пони поскакал к двери, катя следом тележку с саквояжем.

— Выборы у нас — проще не придумаешь. На Кирумите есть несколько десятков Домов высших. Раз в сто равноденствий три Дома выставляют своих кандидатов на пост верховного правителя. Мой Дом выигрывал выборы четыре раза подряд, и я, клянусь предками, начиная с первого, был хорошим правителем. Но в этот раз сделали заявку те, кто сильнее. У них подросла молодёжь, и хотят пристроить. Но мне обязательно нужно выиграть в этот раз! Я уже не молод, у меня подрос сын. Надо его натаскать на власть, чтобы мог жить достойно.

«До чего же всё похоже! Земля, с нашими крысиными бегами за власть, что бы ни утверждал Инк, не уникальна», — подумала я, слушая вампира.

— Выборы проводят в два этапа, — продолжал Амбросий. — Сначала жрецы Темнейшего просят его о милости указать достойных. На жертвенном алтаре оставляют чаши Домов, возжелавших побороться, с дарами и подношениями. Храм при свидетелях запирают, и сводная охрана всех Домов охраняет вход. Утром на алтаре пустыми остаются только три чаши достойных.

— Остальные свои дары себе забирают? — уточнила я.

— Как можно? — возмутился правитель. — То, что принесено в дар, из храма не выносится! По окончании первого этапа даётся время на подготовку ко второму. Оповещают всех имеющих право сделать выбор о кандидатах. А потом три дня ворота Домов не закрывают ни днём ни ночью. У кого в доме больше всего соберётся избирателей, тот и выиграл. Сегодня в ночь я должен был открыть двери. А тут ты…

Мы с архимагом переглянулись. Он что, реально не понимает, что уже выиграл?

— Скажите, уважаемый тур Дран, — осторожно начал Инк, — как чувствительно обоняние истинных?

— В том-то и дело, что очень острое! Сюда прибегут вампиры даже из самых дальних земель. Незакрытая течная самка — это же как подарок Тёмного.

— Разве вы не этого добивались? Или это запрещённый приём? — теперь поинтересовалась я.

Высший уставился на нас. Сначала его взгляд был непонимающим, а потом, когда он понял о чём мы говорим, вампир хлопнул руками по коленям и чуть ли не в пляс пустился. Но Инк его быстро остудил.

— Давайте думать, как мы гарантированно сможем обеспечить безопасность леди Агапи. Насколько надежен ваш донжон?

И мои стражи принялись обсуждать план осады, которую нам с архимагом предстояло выдержать.

Я сидела на верхней площадке самой высокой башни дворца, в удобном кресле, закутавшись в пушистую теплую шубку, и, наслаждаясь заслуженным отдыхом, читала полюбившийся мне травник. Шёл третий день осады. Первый день был самым хлопотным. После решения занять стратегическую высоту и нашу с Инком оборону в донжоне, дом наполнился суетой и беготнёй. Башня, хоть и предназначалась для длительного проживания в случае военных действий, была несколько запущена во время продолжительного мира. Пока слуги чистили и благоустраивали внутри, я решила заняться усилением обороны снаружи. Вспомнив, как шипел от боли высший вампир, наткнувшись на мой охранный контур, догадалась, что на простых вампиров он будет действовать еще эффективнее. Но проблема была в том, что единственный выступ, на который можно было насыпать золу и накапать воск, был вокруг смотровой площадки на уровне пятого или шестого этажа. Изнутри непрерывно очертить контур мешали башенки, на которых покоилась остроконечная крыша донжона. Уговорить нанимателя трижды пролететь вокруг башни со мной на руках мы с архимагом не смогли. Услышав, что я буду кропить освященной водой и читать заговоры от нечисти и нежити, Амбросий оскалился, выпустил когти и зло зашипел:

— Смерти моей захотели?

— Так бы и сказал, что не можешь. Зачем пугать-то? Страшно же! — я привычно спряталась за стража и спросила, прикидывая удобство его спины для перелета: — А ты мог бы меня покатать, дружочек?

Инк виновато покачал головой:

— У меня низкие способности к левитации. Я могу замедлить падение с высоты, но взлететь с грузом на такую высоту, увы, не в силах. Сделай контур на земле вокруг башни.

— Сделаю обязательно. Но от высших вампиров он нас не защитит. Они же как мотыльки на свет лететь будут. Боюсь, что мухобойкой от них не отмашемся.

Мы торопились закончить всё приготовления до наступления темноты, пока домашние вампиры были в спячке и не могли выйти во двор. Слуги таскали наверх припасы еды и воды, жаровни и угли к ним, одеяла и тёплую одежду. Венира, взглянув на меня с самым загадочным видом, унесла наверх большую сумку, похоже, что с местными средствами женской гигиены. У двери стояли приготовленные по моей просьбе вёдра с золой, водой и связки восковых свечей. Я даже нашла серебряную пуговицу от камзола деда, которую случайно сунула в карман, но как подняться к неприступному выступу по абсолютно гладкой отвесной стене, придумать не смогла. Светило катилось к закату, времени оставалось всё меньше. Слуги, закончив обустраивать наше кратковременное жильё, потянулись на выход. Один из мужчин нёс несколько мётел. У меня мелькнула идея, которую тут же подхватила внутренняя ведьма.

— Стой! — заорала я ему. — Отдай немедленно!

Бедняга испугался неожиданного крика, бросил ношу на землю и убежал. Инк и Амбросий смотрели на меня с недоумённым терпением великомучеников — мало ли что может прийти в голову женщине в таком положении.

Осмотрев орудия по борьбе за чистоту, выбрала одно, наиболее приглянувшееся. Положила на землю, встала рядом на колени, раскинула насколько смогла руки, прижала ладони к древку и, прильнув к нему щекой, зашептала слова заговора. Закончив наговаривать, медленно, не отрывая рук от черенка, начала подниматься. Выпрямилась, стоя на коленях, потом встала на ноги в полный рост. Метла, как приклеенная, поднималась за моими руками. Когда она поднялась на уровень пояса, я отняла взмокшие от напряжения ладошки от древка и торжествующе взглянула на вытянутые физиономии моих сопровождающих. Но, как оказалось, заговорить метлу на полёты — это не самое трудное. Попробуйте одновременно сохранять равновесие на тонком насесте, держа в одной руке чашу, а второй посыпая золу, капая воск и окропляя водой выступ, и при этом читать заговоры. Этот акробатический этюд выполнялся на высоте около двадцати метров, три раза подряд. Не на бис, а по жизненной необходимости. Прерываться на отдых не было времени — счет пошёл на минуты. Замыкала нижний контур перед дверью донжона в последних лучах светила, из последних сил.