Безжалостный епископ (ЛП) - Идэн Вероника - Страница 23

После того, как я расстаюсь с Мэйзи в конце обеда, сзади меня хватают за руку, и темный голос рычит мне в ухо, заставляя меня вскрикнуть на пустой крытой дорожке между северным и южным корпусами.

— Ты где-то забыла быть?

Я бросаю на него недовольный взгляд через плечо, а мой желудок сжимается. — Я же сказала, что не буду обедать с тобой.

Он сжимает мою руку. — Я говорю о сегодняшнем утре. Завтра утром нам придется все повторить заново. Или… — Мое тело сталкивается с его грудью, когда он поворачивает меня лицом к себе, — мы примем более радикальные меры. Не шевелись.

Прежде чем я осознаю происходящее, Коннор поднимает мой подбородок, прижимает свой лоб к моему и поднимает другую руку. Он бросает взгляд в сторону, чтобы проверить, затем я слышу звук щелчка камеры. Он не сводит своих пронзительных глаз с моих и целует меня в щеку, и я задыхаюсь, прижимаясь к его груди. Его рука, как железная полоса, обхватывает меня, пока он лижет мою чертову щеку, как животное, отщелкивая фотоаппарат.

— Что ты делаешь? — С каждым словом я борюсь с ним.

Он хихикает у моего виска, глубокий и раскатистый звук несправедливо заставляет возбуждение пульсировать в моей сердцевине, напоминая мне о записанных голосовых сообщениях, где он говорит мне грязные вещи в самый разгар момента.

Я отталкиваюсь от него, заправляя волосы за уши, чтобы дать себе секунду собраться с мыслями.

— И, — тянет Коннор. — Опубликовано. Хэштег детка. Лучше следуй за мной, иначе это будет выглядеть странно.

Раздраженная, я достаю свой телефон, и, конечно, у меня есть уведомление о новом подписчике на Instagram, запрос на дружбу на Facebook и фототег с @BigBadBishop. Нажав на сообщение, я обнаруживаю три фотографии на карусели. Первая, где он целует меня в щеку, на мгновение перехватывает дыхание из-за того, насколько мы похожи на настоящую пару. Затем из меня вырывается вздох облегчения. Он не опубликовал ту, где он лижет мою щеку.

— Почему мы не сделали это сразу? — спрашиваю я. — Кажется, это намного проще.

— Потому что мой способ был более органичным. Есть алгоритмы, с которыми нужно бороться за видимость. К тому же, фотографии можно подделать.

— Если они могут, я просто скажу, что на тех, что у тебя есть, это не я. — Я скрещиваю руки. — Легко и просто, мы можем идти разными путями.

Улыбка Коннора не настоящая, она больше похожа на улыбку злой акулы, которая портит его красивое лицо. Его ангельское личико — большая жирная ложь. — Все знают, что я лучше. Я никогда не был бы таким дилетантом, чтобы распространять что-то отфотошопленное. Секреты, которые я собираю, настоящие, детка.

Звенит второй звонок, сигнализируя о том, что мы оба опаздываем на занятия. Он берет меня за запястье и тянет в северное здание, возвращая меня в ту же пустую научную лабораторию.

— Ты когда-нибудь ходишь на занятия? — спрашиваю я, борясь с воспоминаниями о последнем разе, когда мы были здесь вместе.

— Ты все время умоляешь меня устроить этот разговор, и вот мы здесь. — Он достает табурет и садится на него, опираясь каблуком на барную стойку. — Это твое единственное напоминание: ты согласилась, значит, должна подыгрывать. Больше никаких призраков, если я скажу тебе быть где-то. — Он взъерошивает свои волосы, заставляя их немного приподняться, придавая ему более мальчишеский вид. — То, что тебе нужно сделать, даже не сложно, просто будь со мной на виду и прочее дерьмо для убедительности.

Он так меня бесит. Обычно я уравновешенная, но рядом с ним? Я скрежещу зубами и подхожу к нему. Даже сидя на табурете, он выше меня, но я не позволяю этому остановить меня и отказываюсь позволить ему напугать меня, когда тыкаю пальцем ему в грудь.

— Слушай сюда, Бишоп, — твердо говорю я, используя имя, которым все его называют, — я, может быть, и согласилась бы, но я хочу получить настоящие извинения за вчерашнее, прежде чем мы продолжим эту уловку. Сначала ты разрушаешь весь мой мир правдой, потом шантажируешь меня, потом обеденный зал! Ты ранил мои чувства, и не думаю, что смогу находиться рядом с тобой, независимо от того, заставишь ты меня или нет, пока ты не приложишь хоть какие-то усилия, чтобы относиться ко мне так, как я заслуживаю.

В моей голове моя внутренняя богиня огрызается и хлопает меня по плечу за то, что я произнесла это так, что мой голос не сломался.

Коннор смотрит на меня, его губы напряжены, он не знает, что ответить. — Ты… — Он прочищает горло, удивление снова скрывается в тени за его маской, и голос становится жестким. — Что-то еще, да? Обычно я не извиняюсь перед людьми, которых шантажирую, пока делаю это, если вообще делаю.

— Я жду.

— Это ничего не изменит. — Его брови сошлись. — Ты все еще на крючке, или я начну рассылать твои фотографии. Серьезно, Тея. Я не хороший парень, и я причиню тебе боль, если ты мне перейдешь дорогу.

— Ты можешь продолжать, как планировал, после того, как ты извинишься передо мной. Тогда я помогу тебе. — Я колеблюсь, облизываю губы, размышляя, поможет ли мне это сказать ему. — Я бы помогла, знаешь ли. Помогла бы тебе. Тебе не нужно было использовать никаких рычагов, просто попроси, и я бы помогла.

Мне приятно говорить ему это. Может быть, если он поймет, с кем имеет дело, он перестанет вести себя как сварливая, контролирующая задница.

— Это уловка? — Он издал презрительный смешок и почесал затылок, пробормотав: — Лучше бы не было.

Я выжидающе поднимаю брови и он встречает мой взгляд, непоколебимый, я буду ждать весь день, если понадобится.

— Мне жаль. С моей стороны это был глупый поступок.

Впервые за все годы, что я наблюдаю за Коннором извне его люминесцентного пузыря популярности и удачи, он звучит искренне. По-человечески. Это небольшая уверенность, в которой я нуждаюсь, чтобы сделать это.

— Хорошо, — говорю я.

— Хорошо?

— Да. Ты можешь продолжать свое путешествие во власть.

Коннор смотрит на меня, подозрение проступает в его выражении лица.

Проверяя время на часах над дверью, я хмурюсь. Если я пропущу еще хоть один урок, мне напишут замечание и отправят в кабинет директора Бишопа. Положив сумку на пол, я достаю блокнот и ручку, приготовившись делать заметки.

— Какой девушкой я должна быть?

Покачав головой, он говорит: — Как обычная. Просто делай то, что ты обычно делаешь.

Легко ему говорить.

Я сдерживаю вздох. Он доказал, что он опасен для раскрытия моих секретов, и я не хочу выдать ему еще один, признавшись, что у меня никогда не было парня — настоящего, личного, во всяком случае. Сглотнув, я подумала о своем прежнем парне в Интернете, хотя это было недолго. Всегда есть что-то, что мешает мне считать его.

С моим минимальным опытом я не знаю, как быть в отношениях, притворных или иных.

Мысли проносятся в моей голове, нашептывая мне, что я не справлюсь с ролью фальшивой девушки так же, как и с ролью настоящей. Что Коннор узнает, какая я жалкая, и, возможно, уничтожит меня за это. Уродливые мысли одолевают меня, обещая, что я никогда не стану уверенной в себе девушкой из моей секретной папки, изгоняя мою внутреннюю богиню самолюбия.

Фальшивка, фальшивка, фальшивка.

Грустная.

Нежелательная.

Горло жжет, и я понимаю, что звон в ушах — это мое хриплое дыхание.

— Ты в порядке? Ты выглядишь…

Он так легко это заметит.

Отбросив блокнот, я в панике сокращаю расстояние между нами. Глаза Коннора расширяются, когда он обхватывает мои локти.

— Как долго ты ждешь, что я буду танцевать с тобой эту песню и танец? Ты даже не сказал мне, когда и как ты хочешь, чтобы я притворялась. Просто притворяйся, когда решишь, без объяснений.

Да, я говорю как сумасшедшая. Но мне все равно.

С губ Коннора срывается смешок, когда он оглядывает меня с ног до головы, поднимается с табурета, отталкивая меня на шаг назад.

— Хватит, — рычит он, хватая меня за бедра и прижимая к лабораторному столу. — Это продолжается, пока я не скажу. Ты здесь в моей власти, пока у меня есть твой маленький грязный секрет.