Попутчики (СИ) - Авербух Наталья Владимировна - Страница 130

— Неправда! Он лжёт!

Ведьма постаралась взять себя в руки. С лицом, пылающим от стыда и гнева, она повернулась к остановившему драку стражнику:

— Это гнусная ложь. Я дочь рыцаря Криппа цур Лотарина, а этот человек — Флегонт, сын барона цур Фирмина, которого отец лишил наследства. Он был приспешником самозванца семь лет назад! Он обманом выманил свою сестру, её милость баронессу Нору цур Фирмин, из дома её отца, чтобы отдать самозванцу. Угрожая обесчестить девушку, он занял отцовский замок. Я была там и могу свидетельствовать против него!

А вот теперь толпа поддалась вперёд. Ведьма знала, о чём говорила. Преступление молочного брата самозванца, сына рыцаря цур Ортвина, тенью падало на отца и на его владения.

— Она сбежала от святого суда, — возразил Флегонт, не думая отпираться от сказанного Магдой. — Она — ведьма, не раскаявшаяся в своих преступлениях. Её отец, рыцарь, отрёкся от опозорившей его дочери.

Магда гордо вскинула голову.

— Мой отец признал меня. У меня есть грамота за его подписью, в которой он вверяет меня заботам его милости барона цур Фирмина.

Флегонт побледнел.

— Он вверил тебя заботам моего отца, а ты пролезла в его постель! Мерзкая блудница, осквернившая собой…

— Довольно, — перебил его стражник. — Вы должны предстать перед судом моего господина рыцаря цур Ортвина. Ты, монах, за то, что взялся вершить расправу без его дозволения и порочишь честь дочери рыцаря, а если правда то, что она о тебе рассказывает, то и за это. А ты, госпожа, готовься ответить на его обвинения.

— Мне нечего бояться, — солгала ведьма. События развивались быстрее, чем она успевала их обдумывать. — Я невиновна.

— Я не могу задерживаться, — возразил Флегонт. — Мне поручен пленник, это опасный преступник и еретик, который…

— За твоим пленником присмотрят, отец, — покачал головой стражник. Флегонт оглянулся по сторонам. Их окружали не только простые люди, но и кнехты рыцаря цур Ортвина. Если он и думал пробиться, эту мысль пришлось оставить.

После того, как Вейма улетела, а Вир уехал, Нора занялась своими делами. Она послала в ратушу за опытным писарем, которому велела отправиться в подвал сразу же, как он явится. В это время по её приказу на главной площади Сетора принялись сколачивать виселицу, большую, крепкую, способную выдержать нескольких человек. Нора отдавала себе отчёт, что за преступления, совершённые её пленниками, они заслужили гораздо более суровое наказание, но по женской слабости пойти на это не смогла. К тому же в разгар казни может вернуться Вейма. Не хватало только, чтобы она вовсе не смогла оставаться в городе из-за своей слабости.

Старик Клеменс был вызван в таблиний баронессы. Он принёс с собой записи, которые передал ему отец Сергиус перед отъездом — показания преступников с их подписями и подписям свидетелей. Это было неприятно. Нора хорошо понимала, что, будь на её месте её отец, документы он получил бы сразу. Может быть, он бы и сам присутствовал на допросе, кто знает… на памяти Норы в Фирмине серьёзных преступлений не было.

Баронесса бегло просмотрела записи.

— Ты знаешь, что братья-заступники готовят нападение? — спросила она палача.

— Нет, госпожа, — покачал головой старик Клеменс.

— Добейся от них признания. Они вооружают крестьян в Лабаниане, куют оружие. Наверняка стягивают силы. Мне нужно признание до завтрашнего утра. В полдень ты их повесишь на площади.

— Ваша милость, — тонко улыбнулся палач, — отец Сергиус перед отъездом…

Нора вспыхнула. Во взгляде Клеменса, в его тоне, в самом возражении и в ссылке на приора — во всём этом ей слышался намёк на то, что она не может сама распорядиться в своих владениях. В собственном доме ей перечили!

— Отца Сергиуса интересовал только святейший папа, — отрезала баронесса. — А нам пришла пора подумать о себе.

— Он собирался вернуться…

— Пока он вернётся, Сетор захватят. Как только появится писарь, займись. Писаря до завтрашнего дня из дома не выпускать. Придумайте что хотите, но он не должен выйти, пока не состоится казнь.

— Как прикажете, ваша милость, — всё с той же раздражающей улыбкой поклонился палач. Нора спохватилась.

— Писарю обид не чинить! — уточнила она. — Тем более не бить. Силой удерживать только в самом крайнем случае!

Палач снова поклонился. Баронесса подумала, что дом её устроен неправильно. Должен быть кто-то ещё, кроме палача, кому она может отдавать такие приказы. Раньше всем этим занимались Вир и Вейма, Норе оставалось только покрикивать на слуг, чтобы вовремя готовили обед. А теперь что?

Вместо Увара пришёл Клос, страшно недовольный тем, что его подняли с постели и ещё сильнее раздражённый от этого своего недовольства.

— Что стряслось? — спросил он, подойдя ближе. Иргай бросил несколько непонятных слов бежавшему за Клосом Фатею.

— Хватит! — отрезал рыцарь. — Что вы сделали с Веймой?

— Ты её знаешь? — напряжённо спросил Иргай.

— Да, знаю, — коротко бросил Клос. — Расскажи ты. Почему она так лежит?

Иргай пожал плечами.

— Нежить, — коротко ответил он. — Фатей услышал. Я выстрелил. Упала. Не человек. Превратилась в женщину. Я хотел убить. Врени сказала — нет. Она не понимает. Нежить. Голову отрубить. Сжечь.

— Даже не вздумай, — ответил рыцарь. — Как тебя там? Врени? Большеногая? Ты же лекарь, разбуди её.

— Я не знаю, что с ней, — хмуро ответила цирюльница. — Я не умею лечить вампиров.

Клос нахмурился.

— Упала и лежит? — переспросил он. — И всё?

— В себя приходила, — вмешалась Дака. — Потом вдохнула — вот так! — и опять упала!

— Вдохнула… — задумался Клос, а после рассмеялся. — А! Убери всю кровь, она и очнётся.

— Она же вампир, — нахмурилась Врени.

— Вампир, — пожал плечам рыцарь, — да только крови боится. Видел я, как она на турнире сознание теряла… да и не только там.

— Всё равно нежить, — упрямо пробурчал Иргай. — Опасна.

— Мы оставляли с ней моих сыновей, — припомнил Клос. — Я тогда не знал… С ними ничего не случилось. Да и её собственный сын…

Рыцарь осёкся, а после расхохотался.

— А я-то думал, почему мальчишка не в масть растёт!

Наёмники вопросительно посмотрели на него, но Клос и не думал ничего объяснять.

— Разбуди её, — приказал он цирюльнице, потом повернулся к её товарищам. — Принесите холодной воды. Быстрее!

— Почему быстрей? — заинтересовалась Дака.

— Темнеет, — коротко отозвался рыцарь. — Я бы священника позвал, да если выбирать между вампиром и братом-заступником, предпочту вампира.

Врени отрезала окровавленный рукав, завернула в него стрелу и смыла следы крови с кожи. Когда все приготовления были закончены, на лицо вампирши выплеснули ведро воды из колодца. Вейма застонала.

— Факел, — приказал Клос. Иргай что-то заворчал, но подчинился. В свете факела люди смотрели, как у вампирши вздрагивают веки… она сделала вздох… снова застонала…

И, наконец, открыла глаза.

И снова принюхалась.

— Уберите его от меня! — потребовала Вейма, вскакивая на ноги и указывая на Иргая, по-прежнему державшего наготове кинжал.

— Потерпишь, — невежливо ответил ей Клос. Вампирша повернулась к нему, её глаза сверкнули.

— А, — сказала она, — так Вир рассказал тебе…

— Это спасло тебе жизнь, — отозвался рыцарь. — Зачем ты явилась сюда? Мои люди встревожены.

— Эти? — фыркнула вампирша. Она улыбнулась, нарочно обнажая клыки. Врени напряглась. Зачем Клос её дразнит? В темноте вампир может зачаровать не одного человека, а сразу весь замок.

— А ты предпочитала перепугать мой отряд? — в тон ей ответил рыцарь.

Вейма глубоко вздохнула и спрятала клыки.

— Ладно, не время ссориться. У меня плохие новости.

— Отец? — немедленно напрягся Клос. — Нора? Братья? Враг тебя побери, дети?!

— Все целы и невредимы, — покачала головой вампирша. — Совет распался. Граф цур Лабаниан собирает своих людей — и братьев-заступников. Он собирает даже крестьян! Держи. Это письма тебе, от твоей жены и от твоего отца. Есть ещё письмо от Вира Увару. Где Увар?