Попутчики (СИ) - Авербух Наталья Владимировна - Страница 36

Идти с Марилой было одно мучение. Как и брат Полди, она не привыкла далеко ходить, но не обладала его упорством и стойкостью. В первый же день после того, как они расстались с её братом, сумасшедшая сбила ноги и плакала от боли как ребёнок. Врени предложила вскрыть мозоли и перевязать ноги лечебными повязками, но Марила забилась в истерике, крича, что она точно знает: будет больно. К тому же она боится железа. Одним словом, она не позволит себя резать, а если Врени будет настаивать, она пожалуется брату и тот их съест! Пришлось обойтись перевязкой и ждать, не проедет ли кто по дороге. Им удалось напроситься в телегу, в которой крестьяне везли оброк графу цур Дитлину. Вернее, туда пустили воющую от боли сумасшедшую, а Врени и брат Полди пошли пешком. Цирюльница очень боялась, что Марила проникнется доверием к крестьянам и расскажет им что-нибудь о своём брате, а нет, так рассердится и пригрозит его зубами. Но Марила держала слово и старательно «притворялась человеком». Разве что заладила время от времени поворачиваться к своим спутникам и то подмигивать, а то прикладывать палец к губам: молчите, мол. Полди на ходу повторял молитвы, а Врени разговорилась с крестьянами об оброках, вредителях, видах на урожай (не оправдавшихся из-за осенних дождей) и о том, что, какие бы ни были урожаю, графу всё мало. Бароны не могли ему простить участия в мятеже самозванного Дюка семь лет назад и своё графство Дитлин сохранил только благодаря щедрому выкупу, который продолжал выплачивать и по сей день.

Доверием Марила прониклась к цирюльнице и разговорилась, когда они остались одни на сеновале на постоялом дворе. Под крышу дома их никто не думал пускать: перед турниром все дороги были заполнены путниками. Монах, не оставляющий надежды, что Заступник «просветит тёмный разум несчастной», присоединился к ним.

— Папаша наш был колдун, — рассказывала сумасшедшая. — Всё хотел открыть, как человеку можно зверем стать. И открыл. И на брате проверил. Я всё видела! Зубищи — во! Лапищи — во! Глазищи!.. Завыл и в лес убежал. А я вороной стала и улетела на мельнице жить. Мельник добрый был, пустил меня на чердак.

— А почему ты оттуда ушла? — мягко спросил монах. Сумасшедшая непонимающе на него уставилась.

— А, ты не знаешь… Так сожгли мою мельницу. Люди… Люди говорили, что колесо моему мельнику Враг крутит… А там болезнь к нам пришла. Люди меня винили…

Она помолчала и вдруг крикнула каким-то чужим, не своим голосом:

— Ворона на хвосте принесла!

— И ты ушла?

— Куда там! Дверь люди подпёрли, а меня крылья не носят. Болею, что ли?.. Не пойму… Братец еле успел. Сам чуть не обгорел тогда. Хорошо, он кузнец и жара не боится. А мельница так и сгорела.

Брат Полди ошеломлённо молчал. Врени пожала плечами. Обычная история.

— Ты спроси, что потом с деревней стало, — посоветовала цирюльница, отлично знавшая, чем заканчиваются такие истории. Оборотни очень не любили, когда люди начинали преследовать колдовство, и совсем они не любили, когда нападали на кого-то из них. Для расправы они могли собраться со всей страны — и те, кто жил, скрываясь, среди людей, и те, кто, по слухам, поселился где-то за Серой пустошью, подальше от человеческого жилья. Марила зябко передёрнула плечами и не ответила.

Воцарилось долгое молчание, которое снова нарушила сумасшедшая.

— Ты не думай, Илса очень добрая. Правда, никак не может поверить, что я ворона. Когда… Когда мы среди людей жили, она всё сердилась, если меня так звали. Говорила, дескать, это сестра наша, Марила, у неё имя есть! А зачем спорить? Если я ворона!

— Ты ведь обещала притворяться человеком, — мягко напомнил брат Полди.

Врени с благодарностью на него покосилась. Сама она могла и не сдержаться и стукнуть упрямую юродивую.

— Но сейчас-то можно не притворяться! — искренне удивилась безумица. — Вы же никому не скажете!

— А вдруг нас подслушают, — мрачно буркнула Врени.

— Чтобы хорошо притворяться, надо притворяться даже наедине с самим собой, не только с друзьями, — так уверено сказал брат Полди, что Врени вздрогнула и потом ещё долго на него подозрительно косилась.

Дальше пошло полегче. Им повезло найти не только обоз, идущий в замок Дитлина, но и напроситься всем троим в пустые телеги, едущие оттуда до самой границы графства, а затем найти купца, который вёз через все баронства и графства нарядные шлемы, украшенные геральдическими фигурками. В отличие от крестьян, купец был не так сердоболен и брату Полди пришлось долго его уламывать, обещая помощь Заступника на небесах и на земле за маленькое место, крошечное место на телеге для бедной несчастной сумасшедшей, которая жаждет исцеления, а купец, разумеется, за это будет спасён здесь и на небесах… Врени только глаза закатывала, но в конце концов красноречие монаха победило подозрительность купца.

Марила взгромоздилась на переднюю телегу и тут же, воровато замирая, когда на неё кто-то смотрел, принялась ковырять тряпки, которыми были переложены шлемы. Врени слегка успокоилась. Купец путешествовал солидно — двумя телегами, на вторую были нагружены праздничные кубки и блюда, с оравой сыновей и подмастерий и даже с двумя вооружёнными до зубов рыцарями, которых отправила к нему баронесса цур Кертиан. Сыновья и подмастерья, впрочем, тоже смотрелись весьма успокаивающе — крепкие парни с дубинками на плечах и, как углядела намётанным глазом Врени, кое-чем в рукавах и за сапогами.

Дело пошло на лад. Им даже дали переночевать в замке баронессы цур Кертиан, пристроив их на конюшне. Рыцари остались при дворе своей госпожи, но их место заместили люди графа цур Ладвина, которые ни в чём им не уступали.

В Ладвин не было прямой дороги, надо было выехать к тракту, ведущему из Тамна. И вот тут-то всё и случилось.

Сначала у телеги слетела ось.

Марила пробормотала себе под нос: «Ворона накаркала». Хотя сумасшедшую никто и не думал винить, она спряталась за Врени.

— Пойдём отсюда, — прошептала Марила. — Пойдём, я тебе говорю.

— Мы подождём, пока починят телегу, и поедем дальше, — предложил брат Полди. Врени скептически хмыкнула. Если Марила почти излечилась, то ноги монаха были в ужасном состоянии. Црюльница каждый вечер вскрывала нарывы, промывала отварами из трав и по утрам перевязывала ноги брата Полди, но пока ничего не помогало. Однако лицо монаха не теряло своей безмятежности и он был всё так же полон решимости идти вперёд и заботился только о своих спутницах, но уж никак не о себе.

— Пойдём отсюда! — настойчиво потребовала сумасшедшая.

Врени не выдержала.

— Мы никуда не пойдём! — сердито прошипела она и схватила Марилу за руку.

— Я и одна пойду! — возмутилась безумица. — И не смей меня трогать! Я всё брату скажу!

Прежде, чем цирюльница успела её схватить, сумасшедшая увернулась, отпрыгнула и решительно зашагала по дороге. Врени с монахом переглянулись.

— Идём за ней, — предложил брат Полди. — Одна она попадёт в беду.

— Будто с нами не попадёт, — фыркнула цирюльница, но делать было нечего.

Её дурные предчувствия быстро оправдались.

Сначала Марила сбила ноги. Поначалу она плакать не стала, а упрямо ковыляла, пока боль не стала совсем уж нестерпимой. После этого ноги у сумасшедшей подкосились, она села прямо посреди дороги и зарыдала.

Врени подхватила Марилу под мышки и, не ставя на ноги, оттащила с дороги.

— Держи её, — приказала цирюльница брату Полди, — я вскрою нарывы.

— Нет! — забилась сумасшедшая. — Нет, ты не будешь! Я не дамся! Нет! Не смей! Я брату пожалуюсь!

— Твой брат мне спасибо скажет, — отрезала разъярённая Врени.

— Неправда! Он хороший! Ты плохая! Я не дамся! Не смей!

Брат Полди не имел привычки удерживать больных, тем более сопротивляющихся, тем более женщин. Марила увернулась от него и от цирюльницы и бросилась прямо по дороге. С перепугу она бежала так быстро, что Врени за ней не успевала, и сумасшедшая выскочила прямо на тракт, ведущий из Тамна в графство Ладвин.