Буканьер (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 2

Я почувствовал, что мои шансы на побег резко увеличились.

Как и было велено, пострадавшего бросили в бараке, в тени. Я ещё дал ему напиться воды, хотя второй негр всё пытался меня поторопить, чтобы вернуться на поле как можно скорее.

— Бистро, бистро! — лопотал он, едва ли не умоляя меня поспешить.

Но я наслаждался внезапными мгновениями отдыха. Как оказалось, зря. Стоило нам показаться на краю поля, как надсмотрщик бросил всё и быстрым шагом пошёл к нам навстречу, угрожающе раскачивая палкой.

— Где вы шлялись, бездельники?! Живо за работу! — прорычал он.

Палкой он ударил сначала негра по бедру, а затем и меня, и мне стоило нечеловеческих усилий удержать стон, когда по всей ноге прокатилась волна жгучей боли.

— Бегом! — заорал Бернар, и мы оба заковыляли на свои участки, подволакивая отсушенные ноги.

Внутри снова кипела злость, и я остервенело дёргал сорняки, вымещая на них свои чувства. Постепенно я уставал и успокаивался, и мысли мои всё чаще возвращались к новому пополнению. Негры, привезённые из-за океана, само собой, были так же бесполезны, как и местные, все они были измождены долгим переходом в трюме работорговца, забитые туда, как сельди в бочку. А вот осужденные преступники были поздоровей, да и с ними всё-таки можно было договориться.

Стоило бы ночью отыскать этого черноволосого. И, желательно, тайком от остальных рабов, потому что многие были готовы за лишнюю миску похлёбки заложить кого угодно. Тем более меня, белого чужака.

До самого заката мы работали в поле, и только когда багровеющее солнце коснулось горной цепи где-то на западе, Бернар и остальные надсмотрщики построили нас цепочкой и под пристальным надзором повели в барак. Негры затянули свою заунывную песню на незнакомом языке, но затыкать их никто не стал, и мне пришлось всю дорогу слушать их завывания о потерянной Родине. Моя собственная потерянная Родина интересовала меня куда больше. Она мало того, что была на другом континенте, так ещё нас разделяли несколько веков.

Мы пришли к бараку, каждому выдали по одной маисовой лепёшке, и загнали внутрь, пересчитывая по головам. Почти все жадно вгрызались в сухие лепёшки, сразу же, но я предпочитал делить её пополам, чтобы съесть вторую половину утром, вместе с похлёбкой, которую иначе было почти невозможно впихнуть в себя. Прятать лепёшки приходилось в той же соломе, на которой я спал, отчего лепёшка приобретала запах и вкус прелой соломы, но это было лучше, чем хлебать утром пустую баланду.

Несколько раз особо наглые ниггеры пытались у меня эти запасы отобрать, но всякий раз обламывались и уходили ни с чем. После рабочего дня на драки сил не оставалось ни у меня, ни у них, но я давал понять, что готов сражаться, и до драк не доходило.

Я прошёл к своей лежанке в углу барака, где в стене возле самого пола была проковыряна небольшая дырка, откуда приходил свежий воздух, и увидел на своём месте того самого черноволосого. Он сидел на соломе, привалившись к стене барака.

— Ты, говорят, англичанин? — глянув на меня исподлобья, спросил он по-английски со странным акцентом.

Его волосы наполовину закрывали лицо, но я видел, что на его лбу было выжжено клеймо, ноздри вырваны, а уши отрезаны. Да и вообще он выглядел так, будто на его лице кто-то тушил лесной пожар отвёрткой.

— Врут, — сказал я. — Ты моё место занял.

— Твоё? Было твоё, теперь моё, — пожал плечами он.

— Уйди, — произнёс я, глянув по сторонам.

Большинство негров укладывалось спать, растягиваясь на соломе, некоторые сидели на корточках и о чём-то тихо общались на родном языке, но на нас никто не обращал внимания.

— Да ладно тебе, англичанин. Найдёшь новое место, — посмеялся каторжник. — Вот, рядом свободно же.

Я тихо вздохнул, сделал вид, будто разворачиваюсь, чтобы уйти, но тут же повернулся и с размаху пнул его в лицо классическим лоу-киком. Каторжник такого не ожидал, удар пришёлся ему по лбу, так, что его голову мотнуло и ударило ещё и об стенку. После этого я сразу же бросился на него с кулаками, и успел дважды пробить ему в голову, но потом сам получил от него под дых и отскочил, тяжело дыша. После целого дня работы хотелось только упасть на солому и уснуть, а не вот это всё.

Каторжник, пошатываясь, встал. Он держался за голову и вообще не выглядел так, будто собрался продолжать драку, но я был готов к любой подлости и внимательно следил за ним. Взгляды всех остальных бодрствующих были прикованы к нам.

— Теперь вижу, что не англичанин, — тихо посмеялся каторжник.

Я промолчал, продолжая буравить его хмурым взглядом.

— Шон Келли, — вдруг представился он и протянул мне руку.

Я по-прежнему ожидал какого-нибудь подвоха.

— Андрей Гринёв, — выдавил я, впервые называя собственное имя здесь. Я даже как-то успел от него отвыкнуть.

— Московит? Ха-ха-ха, ну и ну! — вдруг развеселился Шон, пожимая мою руку. — Вот уж не ожидал!

Я ничего не ответил, только опустился на своё место и обнаружил на земляном полу свою лепёшку, которую выронил в ходе драки и случайно втоптал в грязь. Досадно. Отряхивать её было бесполезно, и я бросил её прочь. Какой-то ниггер налетел на неё, словно коршун, искоса поглядывая на меня, и тут же сожрал вместе с землёй. Мне оставалось только вздохнуть и лечь спать голодным.

— Ненавижу англичан, — пояснил вдруг каторжник.

— Ага, — буркнул я, пытаясь устроиться на соломе поудобнее.

Шон сначала занял свободное место неподалёку, затем немного подумал и выгнал негра, спавшего через проход от меня, после чего занял его место.

— Ты как сюда попал, московит? — тихо спросил он.

— Издалека, — проворчал я.

Шон усмехнулся и что-то пробормотал на ирландском.

— Foc, а ты не любитель болтать, — произнёс он. — Давно ты здесь?

Я задумался, пытаясь хотя бы примерно посчитать дни, и понял, что затрудняюсь ответить. Выходных здесь не было, дни сливались в один бесконечный цикл, а записей я не делал. Даже чёрточек на стене не рисовал, чтобы не угнетать себя ещё больше осознанием собственного бессилия.

— Я... Не знаю... Сложно сказать, — сказал я.

В ответ ирландец многозначительно хмыкнул, ворочаясь на жёсткой соломе.

— Ты дворянин, да? Как это... Boyarin? — вдруг спросил он.

— Что? — я сперва даже не понял вопроса. — С чего ты взял?

— Ну... Просто я так подумал, — ответил Шон. — Ладно, забудь.

Я усмехнулся. Видимо, он так подумал из-за той выброшенной лепёшки. Пусть считает меня хоть дворянином, хоть московским боярином, мне без разницы. Лишь бы пришельцем из будущего не считал, иначе жизнь моя закончится весьма мучительно, если об этом узнает церковь и инквизиция. Костры пылали не только в Испании.

Шон громко зевнул и отвернулся. Я тоже отвернулся к стенке, от которой слегка веяло прохладой, а понизу тянуло свежим воздухом, которого в бараке сильно не хватало. Сон никак не шёл, голова была забита мыслями, совершенно разными, но, пожалуй, впервые за всё время здесь я не вспоминал прошлое, а думал о будущем. И это были уже не просто фантазии, а вполне конкретные планы.

Вместе с ирландцем шансы на побег возрастали многократно. Что ни говори, а выглядел он бывалым. Да и лоб, насколько я помнил из книжек, клеймили только беглым преступникам, а значит, Шон Келли уже откуда-то сбегал. Возможно, даже и не раз.

На мгновение у меня мелькнула мысль, что ирландец — просто подсадная утка, чтобы спровоцировать меня на что-либо, но я быстро отмёл её, как бредовую. В конце концов, это не концлагерь, а плантация тростника, а я не советский шпион, а обычный раб, как и все остальные. Я просто снова слегка параноил. Организация побега это не шутки, я должен знать, стоит ли вообще доверять ему .

В общем, я пришёл к выводу, что к этому парню для начала стоит присмотреться, хотя я уже и так чувствовал, что мы поладим. Даже при том, что наше знакомство началось с драки.

На следующее утро, пока мы стояли в очереди за ежедневной порцией баланды, я будто случайно толкнул Шона. Только лишь для того, чтобы прошептать ему несколько слов.