Из Ро́ссии с любовью (СИ) - Колч Агаша - Страница 22

— Вам нравится мадам Полли? — спросил управляющий, незаметно подошедший со спины. Увидев, что я от неожиданности вздрогнула, смутился. — Простите, не хотел вас напугать. Случайно вышло.

— Ничего, и страшнее бывало, — отмахнулась я. — А мадам Полли мне нравится, хоть и знакомы едва-едва. Она добрая, заботливая, и видно, что любит своё дело.

И я рассказала, как нас вчера на кухне приветили и накормили.

— Леруа? — шевалье покачал головой. — Не знаю, что с парнем делать. Ведь и работник хороший и не дурак, но какой-то… Знаете, за что его мэтр Ришар ругал? У одного из солдат охраны был день рождения, и вот наш Пьер решил для приятеля праздник устроить. Взял из ледника окорок побольше, чтобы на всех хватило, что-то там с ним сделал, зажарил на вертеле и подал в казарму на ужин. Понимаю, что не выгоды ради, а по доброте душевной, но нельзя же без спросу. Понимать должен. Теперь все довольны, а ему стоимость окорока из жалования выплатить придётся. Не обеднеет замок без этих денег, но должен же быть порядок. А если он завтра влюбится и захочет девушке колечко подарить, то в сокровищницу пойдет?

Моро вздохнул. Было видно, что с одной стороны, ему не хочется парня наказывать, но есть закон… А мне показалось, не верно это, что платить одному мяснику придётся. Ели-то все. Они что, не знали, где парень мясо взял? Думаю, были в курсе, что не на рынке купил, но лопали без зазрения совести.

— Шевалье, вы же общаетесь с капитаном стражи? Почему бы не рассказать ему о том, что за общий праздничный ужин его солдат будет расплачиваться один Леруа? Мне кажется, складчина была бы более справедлива. В качестве наказания пусть Пьер, например, одну четверть от стоимости окорока сам заплатит и ещё как-то отработает на кухне. Да хоть полы до блеска неделю драит. Но и бойцы должны понимать, что подобная дармовщина не есть хорошо. — Управляющий взглянул на меня с удивлением, и я смутилась: — Простите, месье Моро, я лезу не в свои дела.

— Напротив, я благодарен вам за подсказку. Вы абсолютно правы, что платить должны все участники пиршества. Я поговорю об этом с капитаном, — пообещал шевалье. После чего спросил: — Как вы устроились, мадемуазель Мария? Может быть, что-то нужно?

— Спасибо, меня всё устраивает. А где теперь будет жить Авдотья Семёновна?

— Мадам Авдотья сказала, что ноги её здесь больше не будет. По её настоятельной просьбе, сопровождаемой грубыми ругательствами и громким криком, слуги отвезли мадам на дорогу и посадили в дилижанс, следующий в Тулон. Она решила, что будет там ждать возвращения графа и месье Буке, ушедшего в море с господином, — с холодным деланым равнодушием ответил шевалье.

— Она с ума сошла! — всплеснула я руками точь-в-точь как мадам Полли. — Она же не умеет жить самостоятельно… За неё всю жизнь принимали решения вплоть до того, что она будет есть и где будет спать. Пропадёт одна.

— Это было её решение. — Месье Моро жёстко поджал губы, отвёл взгляд куда-то в сторону. Похоже, нянька ему сказала нечто такое, после что он не желал о ней ни думать, ни говорить. Ой, дура!!!

— А как же таверна? Кто будет ею руководить? — вдруг вспомнила я о проекте.

— Вот об этом я и хотел поговорить с вами, баронесса.

Ой, нет! Сколько раз слышала, что инициатива наказуема, вот и самой довелось столкнутся с действием этого утверждения.

— Но, месье Моро, я сюда гувернанткой служить приехала, — не желая даже слушать, что мне предложит управляющий, сразу же начала отказываться я. — Моя забота — дети!

— Мадемуазель Мария, вы меня неправильно поняли! — округлил глаза шевалье. — Я не собирался взваливать на вас это дело. Только лишь хотел попросить в ближайшие дни съездить со мной на тот берег и помочь выбрать место. Возьмите с собой детей, пусть тоже погуляют, а то они редко выезжают за пределы замка.

Мне стало жутко стыдно. Напала на человека без повода. Сама придумала — сама обиделась.

— Простите, месье Моро. Что-то я… Столько событий за короткое время, — залепетала, оправдываясь. — Пойду, дети ждут. И, конечно же, я с радостью съезжу с вами на тот берег.

И поспешила удалиться.

В Детской башне было тихо. Неправильно тихо. Детям положено бегать, кричать и шалить. Если ребёнка не слышно, то он или что-то замышляет, или заболел. Я осторожно поднималась по лестнице, придерживая юбки, чтобы не путались под ногами, с готовностью встретить на своём пути что угодно: ведро воды, перевернувшееся мне на голову, рассыпанные на ступенях бусины, выпрыгнувшего из-за угла Гильома, но было тихо.

В гостиной, свернувшись в кресле в неудобную позу, дремала Вивьен. Но услышав мои шаги, девушка открыла глаза.

— А где дети?

— Так спать пошли. Я помогла барышням в ванной, платья прибрала, косы заплела на ночь и молоко тёплое выпили. Вы не беспокойтесь, мадемуазель Мария, всё хорошо, — едва сдерживая зевоту, ответила моя помощница. — Господин виконт сказал, что сам справится, но вы бы заглянули к нему. Мальчишки, они такие…

Непонятный жест пальцами обеих рук, который должен был точнее объяснить, какие они, и снисходительная улыбка мудрой женщины, всё понимающей о мужчинах. Смешная…

— Вивьен, а ты где спать будешь? — вдруг вспомнила я, что не озаботилась этим сразу. Что ж такое-то? Почему я никак не соберусь делами и мыслями? Пытаюсь бежать сразу во все стороны.

— Могу здесь, на кресле, если ночью нужна буду. А так я живу в общей комнате для служанок.

— Нет уж! Иди отдыхай, а завтра придумаем, где ты здесь жить будешь.

Я проводила Вивьен до первого этажа и тихонько постучалась к Гильому:

— Виконт, вы спите?

— Сплю… — донёсся сердитый ответ.

— Я хотела пожелать вам спокойной ночи и посоветоваться. Могу зайти?

— Заходите.

Отчего-то покои мальчика не были разделены на спальню и гостиную. Одна большая прямоугольная комната с двумя окнами. Полки с книгами, стойка с оружием. Я удивилась тому, что в комнате подростка хранятся сабли, мечи, шпаги, и подошла рассмотреть арсенал поближе.

— Они все деревянные. Просто вырезаны и раскрашены искусно. Издали и не отличишь. Настоящий тут только родовой кинжал, — Гильом кивнул на стену над кроватью, — мне его отец подарил, когда десять лет исполнилось…

И посмотрел на клинок с такой грустью, что мне вновь захотелось подойти и обнять его. Но я сдержала себя. По себе знаю, как раздражала жалость некоторых учителей и мамаш из родительского комитета, показательно вздыхавших: «Сиротка…».

— Скучаешь по родителям?

— Скучаю… — честно и просто ответил мальчик, а потом добавил: — Обязательства ещё эти… Вот не чувствую я себя пока старшим, неуверен во многом, а иногда и вовсе… боюсь. А бабка с Инес требуют: «Ты должен! Честь рода! Графское достоинство!». Будто я сам не понимаю.

Гильом говорил, едва сдерживая слёзы. Досталось парнишке. Тут и возраст сложный — гормональные изменения приближаются — с самим бы собой справиться, а на него ещё вон сколько всего навалилось. Только держись. Что ему сказать, чтобы поддержать и ободрить?

— Можно, я не буду тебя утешать? Поверь, я знаю, как тебе сейчас трудно, но проходит всё. Пройдёт и это… У тебя ещё не самая плохая ситуация. Ты живёшь в прекрасном замке, у тебя есть верные помощники, добросовестные слуги, даже приятель готовый на шалости есть.

— Да лучше бы я жил в глухой деревне, в бедной лачуге, чем так! — вдруг воскликнул виконт, стукнув кулаком по спинке кресла.

За окном громыхнуло и сверкнула молния. Гроза? Странно, небо ясное. Вон сколько звёзд высыпало. Чудеса природы.

— Ладно, ты не печалься, добрый молодец. Ложись спать. Утро вечера мудренее, — обратилась я к мудрости народных сказок. Сказала и направилась к двери.

— Вы о чём-то посоветоваться хотели… — напомнил мне Гильом.

— Хотела, но это не к спеху. Завтра поговорим.

Правда, завтра у нас вдруг совсем другие проблемы появились.