Наследство в Тоскане - Маклин Джулианна - Страница 6

– Мы любим Монтепульчано, – объяснили они. – А здешнее вино… – Мужчина поцеловал кончики пальцев. – Просто лучшее.

– Я не большой ценитель вина, – тихо призналась я, не поднимая головы от тарелки и помешивая свой йогурт. – Дома я всегда покупаю один и тот же сорт – калифорнийское мерло, при своей цене оно несет в себе все нужные ноты.

Они рассмеялись и понимающе закивали.

– Вам стоит попробовать вина Старого Света. Вам понравится. У них тут совершенно другой аромат.

– Во всех смыслах, – добавила его жена, глядя на мужа с улыбкой. – В Европе есть нечто такое…

Они казались очень счастливыми.

– Как давно вы женаты? – спросила я.

– Да скоро уж сорок лет, – ответил мужчина.

– Вам повезло, что вы нашли друг друга, – я отхлебнула кофе и сжала чашку в ладонях. – Это большая удача. А у меня все еще джетлаг.

– Пройдет, – сказала женщина. Помолчав, она спросила: – Вы путешествуете одна?

– Да, хотя это, так сказать, не совсем путешествие. Я прилетела на похороны.

– Какая жалость. Да, мы вчера видели, как все шли в церковь. Наши соболезнования.

– Спасибо, – я доела йогурт и сменила тему до того, как они начнут спрашивать, каковы мои родственные связи с этой семьей. – Возможно, перед отъездом у меня получится несколько часов погулять во Флоренции. Вы там бывали?

– Да, и вы обязательно постарайтесь, – сказала женщина. – Палаццо Питти того стоит. Просто потрясающие сады. И пройдите по Понте-Веккьо. Это старый средневековый мост с ювелирными лавками. На закате просто завораживает. И, конечно, обязательно посмотрите Давида. Нельзя побывать во Флоренции и не увидеть это.

– Обязательно постараюсь, – рассмеялась я.

После завтрака я вернулась в свою комнату почистить зубы, после чего снова спустилась к ресепшен, чтобы узнать, как попасть на виллу. Там была Анна, та же молодая женщина, которая встретила меня вчера вечером.

Анна достала из-под стойки цветную карту и обвела красной ручкой кружок ровно посередине.

– Мы вот тут, в гостинице. Вам нужно выйти из главного выхода на парковку, свернуть направо и пойти вверх по гравийной дорожке между зданием гостиницы и новыми виноградниками. Когда дойдете до верха холма, поверните направо у часовни и идите по кипарисной аллее мимо кладбища к большим чугунным воротам. Вот пульт, чтобы открыть их, вы можете оставить его себе, пока вы тут, чтобы ходить, когда вам будет удобно. От ворот туда минуты две хода. Вся семья сейчас там, так что дверь будет открыта. А если нет, то просто позвоните. Мария вам откроет. Она позаботится о вас.

Я поблагодарила Анну, вышла на улицу и прошла через парковку, глядя на широкую долину с полями, лесами и большими виноградниками, которые росли ровными рядами на ступенчатых террасах. Оливковые деревья на востоке переливались серебром, их листья казались бледными на фоне более темных пиний в лесу.

Я могла бы стоять тут бесконечно, но адвокаты должны были приехать на виллу совсем скоро, и мои нервы начали сдавать. У меня не было никаких иллюзий насчет того, что члены семьи могут быть рады меня видеть. Я была чужаком, незаконным ребенком, скелетом в шкафу, который появился в самый неподходящий момент – и требует часть их наследства. Безусловно, незаслуженно, поскольку я никогда раньше не выражала никакого интереса во встрече с ними и с зачавшим меня отцом.

Я и сама все еще не могла поверить, что нахожусь тут. Зачем, ради чего Антон включил меня в завещание?

Охваченная страхом, я повернулась и медленно пошла по гравийной дорожке наверх, в сторону виллы, от всей души жалея, что не взяла с собой какого-нибудь верного друга, чтобы не встречаться с семейством в одиночку. Но я никому не доверяла секрет моей матери. Это была только моя ноша.

Я миновала часовню, небольшую средневековую деревушку посередине склона холма и свернула на прямую земляную аллею, по краям которой высились кипарисы. Аллея привела меня к кованым воротам, я нажала кнопку на пульте. Ворота медленно раскрылись, и я вошла внутрь. Через несколько шагов передо мной возникло огромное здание каменной виллы.

У меня дух захватило. Я остановилась и уставилась на здание в стиле эпохи Возрождения, сливочного цвета, с шестиколонным портиком у входа и широкой каменной террасой, окружающей все строение. Слева разместились классические итальянские сады, а справа – теннисный корт.

Внезапно я испугалась, и сердце отчаянно застучало у меня в груди. Миссис Моретти писала мне, что Антон владел винодельней, но я не представляла, что это будет нечто подобное. Марко говорил, что он был богатым человеком. Но насколько богатым, и что, ради всего святого, он мог завещать мне, и почему? О чем он думал, добавляя мое имя рядом с именами своих других двух детей в качестве наследника? Знает ли кто-то, что стояло за этим его решением?

Сделав глубокий вдох, я решительно направилась вперед, хрустя по гравию. Каменные ступени привели меня на широкую террасу к массивной средневековой двери с большой львиной головой вместо дверного молотка. Я уже была готова взяться за нее и постучать, когда заметила справа кнопку электрического звонка, привинченного к каменному фасаду. Я нажала черную кнопку, и услышала звон колокольчика. Спустя секунду дверь открылась.

Пожилая итальянка с седыми, убранными в пышный пучок волосами с улыбкой поздоровалась:

– Бонджорно. Вы, должно быть, Фиона?

– Си, – ответила я, благодарная за это теплое приветствие. Оно слегка успокоило меня, пусть даже только на время.

– Я Мария Гуардини, домоправительница. – Она распахнула дверь шире. – Пожалуйста, заходите.

Я ступила через порог на пол, покрытый большими терракотовыми плитками, в ярко освещенное просторное центральное фойе. Над круглым столом висела большая кованая люстра, на столе стояла ваза с живыми цветами, а стены были окрашены в кремовый цвет. Дальше фойе переходило в большую гостиную, французские окна которой были распахнуты на террасу.

– Как прошел ваш полет? – спросила Мария.

– Очень долго, – ответила я. – Утром было так тяжело просыпаться.

– Не сомневаюсь. Я могу предложить вам что-нибудь? Эспрессо? Капучино?

– Нет, спасибо. Я выпила кофе за завтраком.

Она внимательно посмотрела на меня, и мне вдруг стало неловко. Если бы я была черепахой, я спрятала бы голову в свой панцирь.

– Марко был прав, – сказала она. – Вы очень похожи на него. Во времена его молодости.

Я с трудом сглотнула.

– Правда?

– Си, – Мария взглянула на часы. – Адвокаты приедут еще минут через двадцать. У нас есть время, чтобы познакомиться. Хотите, пройдем в гостиную?

– Да, спасибо.

Она провела меня в просторную комнату в глубине виллы, где на разных коврах стояли несколько уютных комбинаций диванов и кресел. В дальнем конце комнаты расположился небольшой рояль, а на стенах висело множество картин маслом, которые должны были бы занимать место в музеях.

Я прошла за Марией к дивану, стоящему перед большим каменным камином.

– У вас, должно быть, есть немало вопросов, – проговорила она.

– Вообще-то да.

– И у нас тоже, – ответила она.

У меня снова что-то сжалось в желудке, и я нервно кашлянула.

– Мария, я буду откровенна. Все это очень неловко. Я не знаю, насколько вы в курсе всей ситуации, но мистер Кларк не принимал никакого участия в моей жизни. Моя мать рассказала мне о нем лишь за час до своей смерти, это было больше десяти лет назад, и рассказала очень немного. Даже мой отец не знает, что я ребенок другого человека. Так что, видите, как все сложно.

– Ох, мамма, – в глазах Марии появилось озабоченное выражение. – Так вы ничего не знаете об отношениях Антона с вашей мамой?

Ничего, кроме того, что она отвернулась от меня с выражением стыда и отчаяния, сделав это признание на смертном одре.

– Я даже не уверена, были ли у них какие-то отношения, – пояснила я. – Потому что моя мать была счастливо замужем за моим отцом, когда они тридцать один год назад приехали сюда провести лето. Именно поэтому она и не говорила мне, что Антон – мой настоящий отец, по крайней мере до самой своей смерти. Думаю, она почему-то все же хотела, чтобы я узнала… может быть, на случай, если в будущем возникнут какие-то медицинские вопросы? Это единственная причина, которую я могу придумать, почему она вообще мне об этом сказала. Но она умоляла меня не рассказывать об этом отцу, потому что это разобьет ему сердце, а ему и так приходится нелегко. Он парализован и нуждается в круглосуточном уходе.