Тайна врат Аль-Киира - Джордан Роберт - Страница 38

• Предыдущая
• 38/45
• Следующая

— Первая рота — факелы наготове! — взревел голос. — Вторая рота — вперед! Пленных не брать!

На верхних этажах застучали пятки. Послышались пронзительные вопли.

Занятый смертельной схваткой, Конан не сразу сообразил, что на него свалилась новая напасть. Джамаран, скрежеща зубами, ударил головой о его голову. Конан зашатался, пытаясь совладать с чернотой, которая вот-вот уже грозила охватить его. И снова огромный кушит вцепился в него. И тогда Конан резко ударил его коленом пониже живота, так что тот выпустил его, и сразу вслед за этим нанес мощный удар в подбородок. С ужасающим хрустом бритая голова откинулась назад на сломанной шее, и кушит рухнул.

Конан сорвал со рта кляп и бросил его на труп того, кто грозился убить его. В этот момент в бойницу всунулся факел. Киммериец перепрыгнул через стол, опрокинув его по дороге, схватил свой меч и отшвырнул ножны из лошадиной кожи. Если солдаты получили приказ не брать пленных, они убьют всех, кто попадется им на пути, не спрашивая, враг это или пленник врага. Конан не имел ни малейшего желания погибнуть по недоразумению.

Один человек ворвался в дверь с поднятым мечом, Конан занес свой и поспешно отдернул его, когда он остановился всего лишь на ширине ладони от головы Махаона. Нарус обежал ветерана кругом, а за ним последовали еще двое из Вольного Отряда.

— Вы! — вскричал Конан. — Так это вы “офирская армия”?

Нарус передернул плечами и поднял медный горн.

— Я как-то учился. То и дело выясняется, что не зря. — Он оглядел лежавшие вокруг трупы. — И снова ты нам не оставил работы!

— Наверху еще много, — возразил Конан, но Нарус потряс головой.

— Они попрыгали через окна в крепостной стене. Решили, что мы те, за кого себя выдаем. Удрали в ночь.

— Все равно дел по горло, — заверил его Конан. — Карелу скрутили. Я собираюсь освободить ее.

Борос видел огни на горе Аль-Киира — вот его единственный ориентир. Там и нужно искать.

— Нам надо поворачиваться побыстрее, если вы хотите идти со мной.

— Митра! Конан, — проворчал Махаон, — можно мне тоже вставить словечко? Сейчас не время заниматься женщинами, даже такой, как эта. Мы прибежали искать тебя... потому что в Офире разверзлись преисподнии Зандру.

— Аль-Киир! — У Конана желудок свело судорогой. — Им, стало быть, удалось вновь призвать этого бога!

— Я ничего не знаю ни о каких богах, — буркнул Махаон, — но Вальдрик-таки помер от своих хвороб, и Искандриан занял королевский дворец.

Конан уставился на него, недоверчиво моргая.

— И?..

— И старый генерал открыто встал на сторону Валентиуса, — пояснил Нарус. — А этот молодой балбес взял себе имя “Морантес Второй”. Как будто имя уже сделает его королем. Я слыхал, будто он не стал ждать погребения, даже жреца не дождался, сорвал корону с еще теплого тела и водрузил на себя.

— Прекрати молоть языком, Нарус, — фыркнул Махаон. — Большинство аристократов думают так же, как ты, киммериец. Они собирают свои силы, но Искандриан уже выступил, чтобы разбить их, прежде чем они успеют причинить вред. Через час после того, как Орел посадил Валентиуса на трон, он выступил из Ианты с большей частью армии. Таурианус громко ворчит, что Отряд должен примкнуть к аристократам. Он рассказывает всем и каждому, что если Искандриан победит, это будет конец всем наемникам. — Лицо Махаона, украшенное шрамом, приняло свирепое выражение. — И я скажу тебе, Конан, что здесь Таурианус прав. Искандриан быстро положит конец всем наемникам в Офире.

— Об Искандриане мы позаботимся позже, — рявкнул Конан. — Сначала Карела и кое-что поважнее, чем она. Сколько с тобой человек. Махаон?

— Семь, включая Наруса и меня. Все, кто пришел с нами из Немедии. Двоих я оставил охранять Юлию. С остальными дело скверно, киммериец. Если ты хочешь сохранить отряд, ты должен немедленно вернуться. Карела продержится какое-то время. Она сделает это лучше, чем любая другая женщина.

— Мы нашли твоего жеребца среди лошадей этих разбойников, — вставил Нарус.

— Кром! — вскричал Конан. Их было слишком мало, если они хотели встать на пути того, что он боялся встретить возле Ворот Аль-Киира. — Мы едем в Ианту собирать отряд и тут же выступаем. Нет, не для того, чтобы поддержать аристократов, а к Воротам Аль-Киира. На ваши вопросы я отвечу потом. Сейчас на это нет времени. По коням! Вперед! И молите всех богов, какие только придут вам на ум, чтобы мы не опоздали!

Летели искры из-под копыт, ударявших о булыжную мостовую, когда Конан галопом промчался по темным пустым улицам Ианты в сопровождении семи всадников в развевающихся плащах. У мрачной гранитной скалы Врата Аль-Киира трепетали огни, выделявшиеся на фоне безлунного неба, и они подстегивали киммерийца. Конан ругался про себя и злился на городских стражников, которых пришлось упрашивать впустить его в город, теряя дорогое время.

С каким удовольствием он разбудил бы громким кличем горожан, спящих за каменными и деревянными стенами своих домов, чувствуя себя там в безопасности — по крайней мере временные. Траурные флаги свисали из закрытых окон. У общественных колодцев были видны букеты из сакармана — черные и белые ягоды смешивались на ветках, символизируя смерть и возрождение. Столица Офира погрузилась в траур по почившему королю, полная страха и неуверенности, но никто в Ианте не подозревал, что самый большой их страх — не больше, чем коптящий огонек свечи, по сравнению с лесным пожаром того ужаса, который ждет их, если известные усилия увенчаются успехом.

Промчавшись рысью в ворота дома, где квартировал отряд, Конан взревел:

— К оружию! На коней! Проклятье, живо, клянусь адом Зандру!

Тишина тяжело опустилась на темный дом, и его слова прозвенели, отражаясь эхом от высоких стен, когда остальные его спутники подскакали вслед за киммерийцем.

— Таурианус! — крикнул он. — Борос!

Со скрипом повернулась дверь на ржавых петлях. Слабый свет озарил четыре фигуры, которые поспешно вышли во двор. Приблизившись, тени превратились в Бороса, Юлию и двух солдат с потайными фонарями в руках. Это были последние люди, с которыми Конан пришел из Немедии и которых Махаон оставил охранять Юлию.

— Где остальные? — спросил Конан.

— Ушли, — глухо ответил Борос. — Таурианус — чтоб Эрлик сгноил его душу на всю вечность! — убедил их, что ты мертв, иначе бы ты, мол, давно уже вернулся. Примерно половина пошла за ним, чтобы примкнуть к аристократам против Искандриана.

— А остальные?

Волшебник пожал костлявыми плечами.

— Забились в какую-нибудь щелк. Без тебя страх сожрал их сердца.

Конан сдержался, чтобы не проклясть Тауриануса. Сейчас действительно не время для этого. На горе все еще пылали факелы. Что бы ему ни пришлось делать, ему придется делать это с теми немногими людьми, что остались с ним. Но он никого не поведет сражаться с волшебством, может быть даже с богами, не открыв этим людям всей правды.

— Борос, — мрачно сказал Конан. — Расскажи об Аль-Киире. Но постарайся кратко. Он вернется в наш мир, может быть, уже на рассвете, если мы ничего не предпримем.

Борос испуганно глотнул воздуха, подергал себя за бороду и заговорил дрожащим голосом, который выдавал его возраст больше, чем что-либо иное. Он говорил о тех днях, когда древний Офир был еще молодым, об отрядах Аль-Киира, о Круге Праведного Пути, о пленении и изгнании бога-демона и о тех, которые хотят вернуть веру в него и самого бога, алчущего столь страшных жертвоприношений.

Когда он закончил, воцарилось испуганное молчание, прерываемое лишь уханьем совы и тяжелым дыханием людей.

— Если мы явимся к Искандриану с такой историей, — сказал Конан, — то он сочтет это происками партии аристократов и велит нас убить или объявит сумасшедшими и запрет — а тогда уже будет поздно. Но каждое слово этого рассказа — правда, и все это дело в целом убивает вернее, чем удар копья в сердце. Борос рассказал вам, какая судьба ожидает ваших сестер, жен, дочерей, если они горды и прекрасны. Я еду к Вратам Аль-Киира, чтобы предотвратить самое худшее. Кто со мной?

• Предыдущая
• 38/45
• Следующая