Совесть негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/79
• Следующая

– Не много.

– Согласен. Но, учитывая, что меня хотели просто пристрелить, это достаточно много. Во всяком случае, мне пришлось бегать по этажам, изображая из себя привидение и уворачиваясь от преследователей.

– Действительно, – усмехнулся полковник, – это должно быть не очень приятно.

– Деньги у меня, – доложил Дронго, – я их почти не потратил. Родионов перед смертью, во время нашего последнего свидания, говорил, что мне нужно будет слетать и в Лондон.

– Да, – Иваницкий придвинулся к Дронго и, насколько позволяла темная ночь, посмотрел ему в глаза:

– А кто вам сообщил, что его убили? Откуда у вас такие сведения?

– Я был на том месте, где мы должны были с ним встретиться четыре дня назад. Он поехал, чтобы проверить, все ли в порядке. И там это произошло. Продавщица мне все рассказала. Убийство было совершено у нее на глазах.

– Вам сказали неправильно, – вдруг произнес Иваницкий, – полковник Родионов жив.

Два дня провел Гурам, сидя у себя дома. Два дня всю Москву лихорадило. О столкновении на его даче сказали не только все информационные агентства России. Трупы с места событий показали почти по всем каналам крупнейших зарубежных агентств. «Война мафии началась» – под такими или похожими на этот заголовками стали появляться статьи в различных газетах. Хотивари в одночасье стал не просто широко известным человеком, но и потенциальным кандидатом на ликвидацию. Всем стало известно, что он был во время перестрелки на своей даче и сумел оттуда вовремя сбежать. Приехавшие сотрудники милиции нашли на его даче полтора десятка трупов, среди которых был и убитый Исахан Караханов.

Труп погибшего Караханова демонстрировали по телевидению, и создавалось впечатление, что напавшие на дачу грузинского лидера группы чеченцев были отбиты и понесли большие потери. Такие разговоры выводили из себя Гурама. Мало того, что он потерял своего союзника и сам едва не погиб, теперь против него настраивали всех чеченцев, живущих в России и без того не очень хорошо относившихся к грузинским группировкам. Противостояние чеченцев и грузин в Абхазии всем было хорошо известно. Не бегать же по улицам с криками, что погибший Караханов был убит, когда сражался на его стороне. И именно в этот момент к нему позвонил единственный человек, который мог оказать реальную помощь. Это был Филя Рубинчик. Правда, он позвонил не сразу и не сам. Расстроенный последними событиями и скрывающийся от журналистов Гурам Хотивари сидел дома, когда ему позвонили от Рубинчика и попросили разрешения принести аппарат для разговора между Рубинчиком и Хотивари. Гурам, уже не веривший никому, приказал своему американскому инженеру проверить этот аппарат, чтобы в нем не оказалось бомбы или магнитофона. Американец добросовестно осматривал четыре часа аппарат, после чего разрешил его установку. Восхищенный американец даже заявил, что подобный прибор представляет собой прекрасное достижение технического прогресса.

В сопровождении пятерых охранников Хотивари и американского инженера аппарат устанавливал человек Рубинчика, невысокий, улыбающийся монтер. Или человек, выдающий себя за монтера. Он старался действовать очень осторожно под внимательными взглядами стольких людей. Сам аппарат представлял собой небольшой черный ящик средних размеров, в длину он был около тридцати сантиметров и толщиной около четырех. Однако он был довольно тяжелый, около двух килограммов веса.

Монтер довольно быстро установил этот аппарат, после чего обратился к Хотивари, угрюмо наблюдавшему за установкой этого аппарата.

– Это так называемый телефонный шифратор ТС-24М, лучшая модель.

– Ну и что? – спросил Хотивари.

– Говорить при ваших людях? – спросил монтер.

– Уходите все. Зураб, ты останься, – приказал Хотивари одному из своих людей, – и ты тоже останься, – разрешил он своему американскому специалисту, – послушаешь, что он скажет. – И когда все вышли, добавил: – А теперь, Зураб, вытащи свой пистолет и, если этот монтер хотя бы повернется не тем боком, сразу стреляй.

– Почему? – спросил монтер. Достаточно спокойно спросил, и это сразу выдало в нем профессионала.

– Потому, что я теперь никому не верю. Вас, конечно, обыскали, но вы все равно не делайте резких движений. А мне очень спокойно и медленно расскажите, как действует этот аппарат.

– Я уже сказал, что это телефонный шифратор ТС-24М. Здесь идет цифровая обработка, которая может трансформировать обычную речь говорящего в гамму труднопонимаемых звуков. Вы меня понимаете?

– Ничего не понимаю, но все равно говори, – разрешил Хотивари.

– Здесь есть специальный дисплей на жидких кристаллах. Вы можете менять команды, если захотите. Ваш инженер знает, как это делать.

– А как меня поймут на другом конце? – спросил Гурам.

– Поймут, – чуть улыбнулся монтер, – на другом конце стоит такой же шифратор. Мы вас поймем.

– Все о'кей, мистер Хотивари, – подтвердил американец, – я знаю, как обращаться с этим прибором. Это довольно легко. Здесь есть специальный шифр.

– А если кто-нибудь подберет этот шифр?

Человек Рубинчика снова позволил себе лишь чуть улыбнуться.

– Это невозможно. Здесь шестнадцать миллионов комбинаций. Это никак невозможно.

– В общем, теперь я могу говорить, не опасаясь, что меня подслушают, – сказал довольный Хотивари.

– Точно так.

– Ладно, спасибо. Зураб, проводи нашего гостя.

– До свидания, – вежливо сказал монтер или похожий на монтера человек Рубинчика, – через пятнадцать минут вам позвонят.

Оставшись один, Хотивари зачем-то потрогал установленный аппарат и отправился на кухню за бутербродом. Все занавески в его доме были закрыты, везде было включено электрическое освещение. После объявления о смерти Караханова можно было ждать любой пакости от чеченцев. Пока им объяснишь, что не убивал Караханова, пока они это поймут, переварят эту информацию, пройдет целый час. А целый час никто говорить просто не даст. Да и не любят они долго разговаривать. Очередь в живот или в голову, и весь разговор. Вот так и убьют ни за что. Караханова любили многие. И самое обидное, что в этой ситуации нельзя даже уехать. Во-первых, просто опасно. Во-вторых, прокуратура возбудила уголовное дело и требует от него не покидать Москвы. Скандал был такой громкий, что президент снял с работы сразу нескольких руководителей правоохранительных органов города.

Ровно через пятнадцать минут раздался телефонный звонок. Гурам поспешно снял трубку.

– Здравствуйте, дорогой батоно Гурам, – раздался тонкий, визгливый голос Рубинчика.

Он, наверно, с артистами и артистками тоже таким голосом общается, поморщился Хотивари, не зря говорят, что вся эстрада у него в руках.

– Добрый день, – довольно вежливо ответил он.

– Слышал о покушении на вас. Какое безобразие, – притворно возмутился Рубинчик, – это просто беспредел, куда только смотрят наши органы...

– Эх, – вздохнул Гурам, – это такой бардак был, лучше не вспоминать.

– Вы ведь, кажется, на даче были не один? – ласково осведомился Рубинчик.

Как всегда, все знает, подумал Хотивари и подтвердил:

– Да, я был не один.

– Кажется, Сеидов тоже был с вами? Говорят, вы его даже спасли.

Вот мерзавец этот Сеидов, как баба, все рассказывает, снова подумал Хотивари, но вслух произнес совсем другое:

– Никого я не спасал. Просто мы вместе с дачи ушли.

– А приехали вы туда на переговоры с Карахановым. Кажется, вы хотели от него узнать некоторые обстоятельства покушения на нашего друга – Рафаэля Багирова?

«Откуда он все знает?» – в который раз подумал ошалевший Хотивари и вдруг спросил:

– А почему это вас так интересует?

– А мы лица заинтересованные, – так же откровенно ответил Рубинчик, – вы ведь знаете, что во время нападения на автомобиль Багирова погиб наш самый большой друг – Яков Аронович Гольдберг.

– Конечно, знаю. Хороший адвокат был, – сказал Гурам, вспоминая Гольдберга, – очень жаль, что такого человека убили.

• Предыдущая
• 33/79
• Следующая