Великая Охота - Джордан Роберт - Страница 105

• Предыдущая
• 105/190
• Следующая

Эгвейн посмотрела на Илэйн и Мин. Она была уверена: у них нет ничего в подтверждение того, что Ранд и в самом деле та'верен. Раньше под таким углом она над этим не задумывалась; он был Рандом, и он страдал от того, что мог направлять... Но та'верен приводят в движение людей, хотят того они или нет.

— Вы мне в самом деле очень нравитесь, — внезапно сказала Эгвейн, жестом охватывая обеих девушек. — Я хочу быть вашей подругой.

— И я хочу быть твоей подругой, — сказала Илэйн. Эгвейн порывисто обняла ее, а потом Мин спрыгнула с парапета, и они втроем стояли на мосту, обнявшись вместе.

— Мы втроем связаны, — сказала Мин, — и мы не позволим никакому мужчине сюда вмешаться. Даже ему.

— Не соблаговолит ли одна из вас сказать мне, что все это означает? — вежливо осведомился Гавин.

— Ты не поймешь, — сказала ему сестра, и все три девушки, будто им смешинки в горло попали, захихикали.

Гавин поскреб шевелюру, потом покачал головой:

— Ладно, если дело касается Ранда ал'Тора, то уверен, вы не хотите, чтобы услышала Элайда. С тех пор как мы приехали сюда, она трижды вытрясала из меня душу не хуже Белоплащника-Вопрошающего. Не думаю, что она намерена ему... — Он вздрогнул; сад пересекала женщина, женщина в шали с красной бахромой. — «Назови Темного, — процитировал он, — и он тут как тут». Мне вовсе не требуется еще одно поучение на тему, что я должен носить рубашку, когда выхожу с учебного двора. Всего вам доброго.

Взойдя на мост, Элайда бросила взгляд в спину уходящему Гавину. Как подумалось Эгвейн, она была скорее привлекательной женщиной, чем красивой, но это лицо без возраста отличало ее так же несомненно, как и шаль; только новоиспеченные сестры подчеркивали свою принадлежность к Айз Седай ношением шали, остальным она не была нужна. Когда взгляд Элайды скользнул, задержавшись на мгновение, по Эгвейн, девушка вдруг увидела безжалостность в Айз Седай. Она всегда считала Морейн сильной и твердой, сталью под шелком, но Элайда обходилась вовсе без шелка.

— Элайда, — сказала Илэйн, — это — Эгвейн. Она тоже родилась с зерном этого дара. И у нее уже было несколько уроков, поэтому она продвинулась так же далеко, как и я. Элайда?

Лицо Айз Седай было бесстрастным и ничего не выражающим.

— В Кэймлине, дитя мое, я — советница королевы, твоей матери, но тут — Белая Башня, а ты — послушница. — Мин сделала движение, собираясь уйти, но Элайда пригвоздила ее к месту резким: — Останься, девочка. Я хочу с тобой поговорить.

— Я знала тебя всю свою жизнь, Элайда, — не веря, произнесла Илэйн. — На твоих глазах я росла, зимой ты заставляла цвести сады, где бы я могла играть.

— Дитя мое, там ты была Дочерью-Наследницей. Здесь ты послушница. Ты должна это запомнить и уразуметь. Придет день, и ты станешь великой, но ты должна помнить!

— Да, Айз Седай.

Эгвейн была поражена. Если б ее кто так отчитал перед другими, так унизил, она бы была взбешена.

— Теперь ступайте, обе. — Начал мерно бить гонг, глубоко и звонко, и Элайда склонила голову набок. Солнце стояло на полпути к зениту. — Разгар, — сказала Элайда. — Вы должны поторопиться, если не хотите другого выговора. Да, Илэйн! После того как исполнишь порученную тебе работу, зайди к Наставнице послушниц в кабинет. Послушницы не заговаривают с Айз Седай, пока их не спросят. Бегите, обе. Вы опоздаете. Бегите!

И они побежали, подхватив подолы. Эгвейн глянула на Илэйн. На щеках у той горели два алых пятна, а в глазах сверкала решимость.

— Я буду Айз Седай, — тихо произнесла Илэйн, но прозвучали эти слова обещанием или, скорее, клятвой.

Позади себя Эгвейн услышала, как заговорила Айз Седай:

— Мне дали понять, девочка, что сюда тебя вызвала Морейн Седай.

Эгвейн хотелось остаться и послушать, не начнет ли Элайда расспрашивать о Ранде, но по Белой Башне звенел Разгар, и ее ждала работа. Она и бежала, как ей было приказано.

— Я буду Айз Седай, — прорычала она. Илэйн блеснула быстрой понимающей улыбкой, и девушки припустили быстрее.

В конце концов с моста Мин ушла, но рубашка ее прилипла к телу. Она взмокла не от жаркого солнца, а от того допроса, который ей учинила Элайда. Девушка поглядывала через плечо — не идет ли следом Айз Седай, но Элайды видно не было.

Откуда Элайда пронюхала, что ее вызвала Морейн? Мин была убеждена, что этот секрет известен только ей, Морейн и Шириам. И все эти расспросы о Ранде. Не так-то легко оказалось сохранить спокойным лицо и твердый честный взгляд, заявив в лицо Айз Седай, что никогда она не слыхала о таком и ничего о нем не знает. Ей-то что от него нужно? Свет, а что Морейн от него нужно? Кто он такой? Свет, не хочу я влюбиться в человека, которого всего раз встречала, мало того, в мальчишку с фермы.

— Морейн, ослепи тебя Свет, — пробормотала Мин, — ради чего бы ты ни привезла меня сюда, вылезай из норы, где ты там прячешься, и скажи мне, скажи, чтобы я смогла наконец уйти отсюда!

Единственным ответом ей стали, нежные трели серокрылок. С недовольной миной девушка отправилась на поиски укромного уголка, где бы можно было остыть и успокоиться.

Город Кайриэн раскинулся на холмах вдоль реки Алгуэнья, и взору Ранда он открылся с севера, освещенный полуденным солнцем. Элрикейн Таволин со своими пятьюдесятью солдатами-кайриэнцами по-прежнему смахивали на конвой — это стало еще заметнее после того, как отряд миновал мост через Гаэлин. Чем дальше к югу они скакали, тем более скованными и холодными становились кайриэнцы. Лойал и Хурин словно не замечали этого, и он тоже старался не обращать на эскорт внимания. Ранд рассматривал город, не уступавший размерами тем, которые он повидал. Круглобокие корабли и широкие баржи теснились на реке, вдоль дальнего берега расползлись высокие амбары, но сам Кайриэн, обнесенный высокими серыми стенами, казалось, был распланирован по строгой, четкой решетке. Сами стены образовывали точный квадрат, одной стороной опирающийся на реку. Внутри стен, подчиняясь единому шаблону, высились башни, возносясь вверх в двадцать раз выше стены, но даже с холмов Ранд разглядел, что каждую башню венчает как будто венец обломанных неровных зубцов.

Вне городских стен, охватывая их от берега до берега, лежали улицы, пересекающиеся под всякими углами и кишащие людьми, напоминали они то ли муравейник, то ли громадный садок для кроликов. От Хурина Ранд уже знал, как он называется, — Слобода; когда-то у каждых городских ворот стояла деревенька с рынком, но за годы они срослись в одну, растянувшись во все стороны мешаниной улиц и переулков.

Когда Ранд и все остальные въехали на эти грязные, замусоренные улицы, Таволин отрядил нескольких солдат окриками и угрозами расчищать путь сквозь людское скопище и топтать лошадьми всякого, кто не уберется с дороги по-быстрому. Народ расступался, окинув солдат всего лишь одним взглядом, будто такое было каждодневным явлением. Ранд поймал себя на том, что улыбается.

Одежды слободских были в большинстве своем поношенными, совсем не новыми, но в большинстве своем радовали глаз разноцветьем. Здесь кипела хриплая и пронзительная суматоха жизни. Разносчики нахваливали свои товары, лавочники зазывали прохожих взглянуть на свои, выложенные на лотках перед лавками. Цирюльники, торговцы фруктами, точильщики, мужчины и женщины, предлагающие дюжину услуг и сотню всякой всячины для торговли, бродили в толпах. Не из одного строения пробивалась через гомон музыка; поначалу Ранд принял их за постоялые дворы, но вывески на фасадах изображали людей, играющих на флейтах и арфах, кувыркающихся или жонглирующих, и к тому же в этих громадных зданиях не было окон. Судя по всему, большая часть зданий в Слободе были деревянными, хотя и весьма внушительными, и многие выглядели новыми, пусть и сколоченными на скорую руку. Изумленный взор Ранда привлекли несколько — высотой в семь этажей и более; они слегка покачивались, но люди сновали туда и обратно, словно не замечая угрожающего покачивания.

• Предыдущая
• 105/190
• Следующая