Экспедиция. Туда, но не обратно (СИ) - Старый Денис - Страница 39

Не поверил Жорик в ту чепуху, что несли студенты. Какое прошлое? Срочно выбираться и бежать в милицию. Георгия, конечно, смутило наличие дубравы рядом с деревней, как и густого леса, чудь в стороне, но в Мохове он бывал набегами и местность знал плохо. В полголоса ругаясь на плохую работу лесников, Жора шел в сторону колхозного коровника, до которого должно было быть не больше трех километров, но ни дороги, ни домов, он так и не увидел, посчитав, что заблудился.

Уже ночью Георгий выбрался на небольшое поле, где были заметны следы неглубокой вспашки и большого пожара. Редкие пеньки еще выступали над землей между пахотными бороздами. Впереди внизу большого обрыва был Днепр.

Крики, больше похожие на боевой клич, Жора услышал, когда присел передохнуть на обгоревший пенек. Беглец упал навзничь, практически полностью врывшись в землю. Страх обуял Георгия, и тот даже не смел некоторое время пошевелиться. Но желание быстро уйти от опасности, смогло войти в симбиоз с панической атакой, и Жора стал, истерично перебирая руками, «отплывать» назад, в лес. Идея с бегством в поиск адекватных людей уже последние часа три казалась самой глупой из всех, которые приходили в голову Жорику, даже с учетом безрассудства связи с Зиной.

Звуки борьбы и лязганья железа постепенно удалялись, по мере увеличения расстояния от обрыва и поля рядом с ним, они сменялись криком совы и шорохом вокруг толи листьев, а может и грызунов, один из которых уже укусил Жору за ногу. Однако, мертвецкая усталость, накопленная ночным подъемом на работу, переживаниями от кабана-убийцы, бесконечным переходом неведомо куда, взяла свое, и Георгий обмяк, моментально засыпая. А проснулся уже разбуженый грубым пинком.

— Элины бороду секут, а ты не элин, не норманн, али свей? Чернявый, кто ты? Пошто легаша? — задал очередной вопрос человек с усами.

— Я из Лоева, Георгий, — все же ответил Жора.

— Лоев — то селище, али град? Не ведаю сие место, — говорил незнакомец, одетый в мешковину, на которую нашиты были шкурки животных.

Но главное, у него был меч, на который Жорик постоянно пялился, в меньшей степени интересуясь окружающими его людьми. От оружия веяло смертью.

— Лоев — это град, — невольно подражая говору, ответил Жора.

— И пошто тут, вси варязи? — спросил терпеливый средневековый дознаватель.

— Людей искал, — вновь односложно ответил Георгий.

— «Искал» — попробовал слово на произношение человек с мечом. — Глаголь, отсель пришел!

Последние слова были неожиданно громкими для Георгия, и он начал выдавать все, что знал, даже немного больше. Рассказал и о студентах и о Зине, которая была красивая баба, но замуж брать ее запретил бы отец, как будто Жорик хотел этого. Пожаловался на жизнь, что приходится работать водителем, пока родитель ищет блат устроить отпрыска на достойную работу в областной город. Рассказал и про волков, которые напали на археологов, что они отбились, но с потерями.

— Гомель? — после долгого монолога Жоры выкрикнул человек с металлическим крестиком на шее. — Сие град Гомье?

— Я не знаю, что вы от меня хотите, отпустите, или идите и спрашивайте у археологов, — всхлипывая и потирая слезы, выпалил Георгий.

— То спытаем, веди нас до свого старшего, али до ярла, — после задумчивого взгляда на дрожащего и плачущего пришлого сказал Андрей.

Оставив незнакомца, Андрей подошел к волосатому с почти седой бородой мужику и, периодически показывая пальцами в сторону Жорика, стал что-то объяснять старшему среди толпы собравшихся людей.

* * *

Андрей, которого некогда звали Кривейтом, несмотря на свои тридцать два года испытал и увидел больше, чем и целый род за несколько поколений. Его еще в двенадцатилетнем возрасте радимичи отдали хозарам в счет дани, которую собрать в полном объеме не смогли. Кривейт был же не родичем, а пришлым, так как относился к тем, кого родимичи покорили, оседая по рекам Сож, Ипуть, Друть. Селище Кривейта было разорено и сожжено славянами еще, когда ему было пять лет. Немногие, кто смог убежать, стали бродить по окрестностям, прибиваясь к общинам извергов, но чаще погибая от зверей или охотников.

Когда Кривейт попал к хазарам, началась его учеба. Нет, с мальчиком никто не занимался, но он удивительным способом умел вычленять информацию с любых разговоров или увиденного. Быстро он овладел и хазарским диалектом, был готов принять и иудаизм, если бы сами хазары разрешили, но судьба распорядилась иначе и через три года парня купили новые хозяева в Византии. Это были люди, которые верили в распятого и воскресшего бога.

Еще дома, в родном миролюбивом селище, Кривейт посмеялся бы над неразумными людьми, которые верят в мертвеца, но три года в Хазарии подготовили мировоззрение Кривейта к тому, чтобы уверовать в бога Христа. Потом были войны и хозяева-армяне, живущие недалеко от величайшего города Константинополя, посчитали лучшим продать своего раба, во многом из-за обвинений в том, что не пристало держать в рабстве христианина, так Кривейта попал в армию.

После Андрей, взявший такое имя после крещения, пять лет воевал в основном с арабами, но пришлось отбиваться и от русичей — так они назывались, но в их рядах было много словен и иных народов северных виков.

А когда Андрею исполнилось тридцать лет, а у него нет ни дома, ни сколь серьезных средств для существования, решил он отправиться, как и его тезка, апостол, нести слово божие словенам, или славянам, по-разному они себя называли. Прибыл тогда он с торговцами-греками в Киев и понял, что в городе хватает уже и иудеев и греков-христиан, увидел даже Андрей, что некоторые воины Дира и Аскольда носят кресты на шее. Многие из них рядом с крестами вешают и молоты скандинавского бога Тора, воспринимая это, как двойную опеку со стороны богов, но были и верующие по канону.

Тогда и решил рождённый балт, как истинно верующий человек, уже больше ставший греком, простить обидчиков своего рода и принести истинную веру в земли родимичей, которые истребили его племя и самого Кривейта продали в рабство. Чудом убежал тогда Андрей от одного рода радимичей, возжелавших принести миссионера в жертву своим богам. Скитаясь по лесам, Андрей набрел на поселение извергов. Это были люди многих племен и родов, которые по разным причинам были отвергнуты своими родичами. Основал поселение Держан, которому пришлось бежать со своим родом от Рюрика, так как участвовал в восстании Вадима против варягов. Рюрик же мстил всем, кто поднял меч против его законной власти.

Держан умер три года назад, но поселение осталось, даже разрослось. Тут жило уже много людей. Были и дреговичи и радимичи, кривичи, или, как и Андрей, из балтских племен. Разрастались и поля. Уже четыре лоханки опалили и выкорчевали пни. Земли были тут песчаные, не очень хорошие, но год-два урожай с одного поля был неплохой. Зверья вокруг много, лоси, олени, есть бобровые запруды, коней можно выловить. Рыбу же и вовсе, руками ловят. Так что худо-бедно жили, да торговали иногда со свеями, иными норманнами, которые по днепровскому пути устремлялись в Царьград.

Горыня, младший брат и приемник Держана, уже тоже преклонного возраста сорока шести лет, принял поселение и собирался включить его в состав державы Рюрика. Он понял, что они с братом совершили ошибку поддержав властолюбивого Вадима, ведь при Рюрике все меньше варяжьи ватаги ходят по Днепру и грабят, а чаще ведут торг, единая власть только укрепит торговлю, и община Горыни сможет и дань выплатить за защиту, и заработать себе на прокорм. Тем более, что от последних гостей, с которыми довелось поторговать, глава поселения узнал о намерении ярла Олега, что принял державу при сыне Рюрика Ингваре, установить контроль и порядок на всем торговом пусти до Киева, а может и дальше по Дикому полю. Хотел Горыня поклониться Олегу и готовил щедрые подношения ему, когда мимо будет тот проходить. Всех куниц, что набили за два года, решил Горыня отдать в дар князю, да припасов дать, две больших семьи бобров не трогают, чтобы в нужный момент поселение не осталось без мяса, но Олегу отдадут. Надеялся Горыня, что и ратных людей оставит с ним Олег, тогда никто не будет страшен, а то, если дреговичи сидят на своих болотах и редко выходят, радимичи же то и дело появляются, да ходят слухи, что и хазары заходят за своей данью, которой обложили песчанцев-радимичей даже до этих мест, не так давно к ним присоединилась семья, которая и бежала от этих иудеев.