Плата за души (Книга 2) - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" - Страница 58

Наконец Любовь Игоревна выдохлась и легла спать. Она не сделала бы этого, сидела бы еще, тараща глаза и разглядывая "избавителя" с преданностью вытащенной из проруби собаки, но Саша сделал едва заметный жест у нее перед лицом, и, когда женщина приклонила голову на подушку, набросил на нее тонкое казенное одеяло. Видя, что он собирается выйти в тамбур и покурить, Танюша попросилась к нему в компанию. Саша не возражал.

- А что будет потом? - спросила Таня, глядя на огонек его сигареты. - Потом - вы уедете? И всё?

- Я уеду, когда надобность во мне отпадет.

Танюшка оживилась:

- А если нет?!

Он усмехнулся:

- Такого еще не бывало. Все имеет логический конец, и еще ничто в мире не смогло нарушить установленный порядок...

- Ну а вдруг?! - покраснев, настаивала девушка, пытливо выискивая в его глазах хоть лучик надежды для себя.

- Та-а-а-анечка! Дайте себе время оглядеться на новом месте!

Таня огорченно покачала головой:

- Я не знаю, как буду жить... Все ужасно. Я неудачница...

- Ты привыкнешь. Сейчас ты как бы совершаешь путешествие во времени, не только в пространстве...

- Почему?! - удивилась она.

- Твоя душа принадлежит сейчас к другому веку - может быть, к девятнадцатому... Я знаю многих девушек из этих мест, и все они получили похожее воспитание...

- Все? - кажется, Таня поняла, о чем он говорит, и вспомнила двух своих одноклассниц - девиц сволочных и вполне приспособленных для этого века; а еще пришла на память девчонка с их улицы, которую не лапал разве только ленивый и которой все это нравилось. Это имел в виду Саша?

Он улыбнулся и покачал головой:

- Я сказал: многих. Я не сказал: всех. Тебе, как и им, будет трудно прижиться на новой почве: большие саженцы долго болеют, когда их выкапывают и перевозят в чужой сад... Но ведь ты хочешь жить, правда? Ты ведь выживешь?

Девушка заплакала. Он ей действительно сочувствовал. Он понимал ее. Как брат. Как она сама. И его-то уж она не выдумала.

- Да... - шепнула она.

- Все будет хорошо. Может быть, мы еще встретимся с тобой, когда у тебя будет много новых знакомых и друзей...

- Да не нужны мне... никакие новые знакомые! - и Таня, порывисто, чтобы не успеть испугаться или смутиться, поцеловала его не то в губы, не то в щеку. Красная от стыда, она убежала в купе.

Саша улыбнулся, прикоснулся пальцами к тому месту, куда пришелся поцелуй, и, докурив, задумчиво пошел следом за нею.

Танюшка притворялась, что спит. Отчаянно притворялась. Только плечо чуть подрагивало. Но она правильно сделала, что легла на верхнюю полку, потому доверия защелке на двери было мало, а Саша привык контролировать ситуацию. Тем более, в таком месте и в такие времена.

Ничего не говоря, молодой человек стянул тонкий трикотажный джемпер и скользнул под одеяло. Однако на этот раз он изменил своей привычке спать на животе - улегся на бок, спиной к стенке.

Когда Комаровы собрались полной семьей - увы, без Романа Саша счел свое дело сделанным и решил, что ему пора возвращаться. Как бы Таня жалобно ни поглядывала в его сторону, надеясь уловить тот момент, когда он соберется прощаться, и выпросить еще хоть денек, хоть часок, но ей так и не удалось этого сделать. Он исчез еще более неожиданно, чем появился: тогда он хоть стучал. Ушел, не оглядываясь. Это был странный человек...

*************************************************************************************

Влад быстро нашел здание интерната. Никогда раньше он не обращал внимания на это серое здание, обсаженное, как и многие другие, неприхотливыми кленами и липами. Сейчас, когда листва уже почти полностью облетела с веток, этот дом выглядел еще более серым и невзрачным.

Ромальцев поднялся в административное крыло на втором этаже.

- День добрый, - сказал он, приоткрыв двери в кабинет.

Его, по-видимому, уже ждали.

- Здравствуйте! - директор протянул и пожал ему руку. Владислав Андреевич?

- Просто Влад, - и Ромальцев перевел взгляд на мальчишку. Да, его хорошо вымыли, даже приодели. Почти не узнать. Только взгляд по-прежнему затравленный, каждую минуту готовый к тому, что случится что-то плохое. - Здравствуй...

Мальчишка сверкнул глубоко посаженными серыми глазами и ничего не ответил. Скорее всего, он и не узнал Влада. Неважно. Главное, с ним все в порядке. В физическом отношении.

- Ну, это, знаете, был сюрприз для всего нашего интерната! - рассмеялся директор. - Пока его мыли, ни один человек из персонала не остался не поцарапанным, а то и не покусанным! Откуда такой бесенок свалился на нашу голову?

Ромальцеву не показалось это смешным.

- Как его зовут? - спросил он.

- Так не говорит же, хоть ты тресни! Что, пьющие родители? Где вы его нашли?

- Неважно. Нужно подписать некоторые бумаги, и я заберу его...

- Заберете?! Да упаси бог! Пусть хоть пройдет реабилитацию... Не знаю уж, какая гнусная сволочь над ним так измывалась, но он и на ребенка-то не похож... Волчонок какой-то дикий... Лишить бы родительских прав такую...

От внимания Влада не ускользнуло, с какой ненавистью посмотрел на директора мальчишка. Все понимал...

- Но ты же сам ничего не говоришь... - присаживаясь неподалеку от него на корточки, произнес Ромальцев. - Поэтому не обижайся... Ты умеешь говорить?

Мальчишка слился с обоями на стене.

- Помнишь меня?

Директор удивленно покосился на Влада. Пацаненок не отвечал. Да и с какой стати он будет отвечать дядьке с улицы, если даже они, педагоги, лаской его взять не смогли?!

Ромальцев подошел к мальчику и протянул руку, чтобы прикоснуться к его плечу. Тот вывернулся и что есть сил впился ногтями и зубами в его кисть. Намертво. Директор даже сморщился. Но Влад спокойно смотрел на мальчишку, хотя рука его побелела. На его лице не было никаких эмоций. Тот стискивал зубы изо всей мочи: воспитателей он так не кусал, не успевал. Они вперед вырывались. Вероятно, под конец у него свело челюсть, и хватка ослабела. Рука Влада в том месте, где мальчишка укусил ее, стала уже сизой. Передние зубы у того были плохонькие, порченные, а вот клыки все еще оставались острыми и смогли прокусить кожу. Почувствовав непривычный вкус крови, мальчишка оторопел и приоткрыл рот. Ромальцев не торопился выдергивать изуродованную руку. Пацаненок медленно убрал с нее пальцы, ногти которых, хоть и подстриженные, тоже до крови ободрали кожу, причем довольно глубоко. Влад не сводил с него взгляда.