Теотль Сухоруков (СИ) - Кленин Василий - Страница 25

«Блин! — я вцепился левой рукой в волосы на голове. — Это что же… Это что же получается?!»

Перед моими глазами всплыл мой двоюродный брат. Мой казначей Ннака с поломанной ногой. Уже не Мясо, а Плоть Змея. Брошенный наследник нашего рода…

Лежит и смеется, скрывая боль в ноге: «Твой отец не рассказал тебе о связи нашего рода с богом? О нашем родовом обещании?»

Что мы обещали Змею? Может быть: вернуть его домой? В этот заброшенный храм? Так что получается? Я, сам того не ведая, его выполнил?!

«Стоп-стоп, Сухоруков! — осадил я себя. — Не надо выдумывать мистические сущности. Ты ведь сам слышал: Бог это я. Я! Это не квест потустороннего змея по обретению силы. Это мой путь. Путь от человека к богу. Надо только понять: что это значит — быть богом».

— Тлатольчи, мне нужна толика твоей мудрости. Ты прекрасно знаешь о былом. Подскажи, не было ли тебе известно о людях, которые становились богами?

У старика аж дыхание остановилось. Он провел пальцами по лицу: сверху вниз. Даже слегка отклонился от меня… но совладал с собой.

— Трудно человеку вместить в себя божескую суть. Почти невозможно. Но я знаю, как минимум, об одном таком… Рожденный тлатоани, он стал богом Кетцалькоатлем. Этот человек-бог даже жил какое-то время в Чололлане, который тогда еще так не назывался. Он был из рода правителей тольтеков и звали его Сек Акатль Топильцин.

Тлатольчи набрался духу и подвинулся ко мне.

— Странно, что ты спросил меня именно о нем. Ведь именно человек-бог рассказал нам легенду о городе, в котором чтили двух Змеев.

— Когда тольтеки пришли в благословенные земли двух Змеев, Город Богов давно пал, — напевно вещал Тлатольчи, затянувшись хорошенько из своей трубки. — Но дух Змея Небесного витал над западной долиной. В те далекие времена, если чем и отличались тольтеки от других народов, то не великой мудростью, а неукротимой силой. Осев на севере, в городе Толлан, они покорили и уцелевших потомков жителей Города Богов и воинственных отоми. Строго и сурово стали править своими владениями новые тлатоани. Но внутри народа не было порядка. Когда умер старый правитель Тлакомихуа, на символы власти стали претендовать сразу несколько потомков. Власть захватил подлый Иуитималь. Только вот не всем его власть по нраву пришлась. Родич старого тлатоани и жрец бога войны Мишкоатль гордо вскинул оленьи рога и ушел из Толлана. Спустившись к озеру Тескоко, Мишкоатль со своими людьми легко покорил местных ноновальков и на узком полуострове основал новый город Кулуакан.

Пауза. Мы снова неспешно затянулись.

— Ведаешь ли ты, Хуакумитла, что Кулуакан — единственный из тольтекских городов, существующий и поныне?

Я не ведал.

— Там до сих пор жива тольтекская кровь, и астеки страшно горды тем, что их тлатоани несут в себе долю этой крови.

Я пожал плечами. Что мне до крови?

— Мишкоатль взял себе жену из местных — Чимальман, — продолжил вещать старик. — В год Один Тростник у них родился первенец. Его так и назвали: Се Акатль или Один Тростник. И это было первое из его имен… Мать мальчика умерла при родах. А вскоре умер и отец. Слишком гордо расправлял он плечи, слишком громко смеялся над подлым Иуитималем. Кулуакан был захвачен Толланом, а мальчика укрыли у себя родичи матери — ноновальки…

«Больно заборист сегодня табак, — подумал я, прикрыв глаза. — Или Тлатольчи усыпляет меня своими речами…».

Маленький мальчик робко жался к замотанному в шкуры старику. Тот сурово отпихнул ребенка от себя.

— Хватит трястись, Се Акатль. Глупо бояться своей судьбы. Девятая весна минула — и тебе необходимо умереть. Только за смертью следует рождение.

Мальчик нехотя кивнул.

— Пей же! — старый жрец протянул Се Акатлю флягу-тыковку со специальным настоем.

Один Тростник сделал большой глоток, скривился от горечи и поднял глаза на старика.

— Эту ночь ты проведешь на священном холме. Там мальчишка умрет, но утром с холма спустится мужчина. Я встречу его и введу в новый дом. Внимательно смотри за духами, что придут к тебе. Запомни своего покровителя! — и жрец, запахнув шкуры на морщинистом дряблом пузике, развернулся и молча ушел.

Мальчик неуверенно смотрел ему вслед. Он боялся заросшего холма, на котором даже никто не охотился. Страшное место, священное. Однако, нужно идти — и Се Акатль устремился в жесткие колючие заросли.

Эта ночь была ужасной! Мало того, что холодно, а костер разводить в священном месте строго запрещено. Так и духи бродили вокруг, страшные и ужасные. Колдовской настой пробудил в мальчике острое зрение, он видел злобных духов за каждым кустом. Они звали его, манили, клацая острыми зубами, но никто не хотел стать его защитником. Охотник не должен плакать, но мальчик пару раз всё-таки всплакнул.

Он не сомкнул глаз до самого рассвета, маленькое сердце учащенно билось о ребра, а огромные зрачки не хотели, но не могли не видеть ужасы ночи. Жаркое солнце согрело его, разогнало страхи, но не вернуло радости. Дух-покровитель так и не явился. Мальчик не переродился. Значит, он не получит имя, не обретет дома. Не станет славным охотником.

Что делать? Спуститься с холма и соврать старому жрецу, назвав духа наугад? Се Акатль представил себе это и поежился. Врать в таком? Ну, нет!

— Я не вернусь! — выкрикнул ребенок небу, жалея и ненавидя себя. — Раз я умер, что мне делать среди живых?

Вскочив, он кинулся прочь с холма, размазывая по щекам новые слезы. Узкая звериная тропка петляла между кактусами, пышной агавой и сухими кустами, но он четко бежал на север. К большой воде и прочь от родных мест. Хотелось кричать, хотелось выплеснуть из себя тяжелое давящее чувство. И Се Акатль заорал. Прямо на бегу. Он со злостью кричал на весь мир, который убил его и не принял обратно.

— За что?!

Движение было таким мелким, что Се Акатль не сразу сообразил, что случилось. Крохотный колибри вспорхнул с яркого цветка на мясистой плоти кактуса, рванул наперерез человечку. Распахнул свои крохотные крылья, что размывались в марево от частых махов.

— Кхе!

Се Акатль остановился и согнулся пополам. Проклятье! Он проглотил птичку, она просто влетела в его открытый рот. Подобное с мальчиком уже бывало: на бегу в рот попадали мухи или жуки. Неприятно. Приходилось долго откашливать их. Но колибри не откашливался. Не было неприятного комка в горле.

— Проглотил я его, что ли? — мальчик поежился и побежал дальше.

Только вот странное происшествие сбило драматический настрой. Куда-то пропала жалость к себе. И злиться на мир не получалось. Воздух становился всё свежее — озеро близко — и легкость напополам с радостью стали наполнять его грудь. Се Акатль принялся бежать еще быстрее… пока какой-то камень подло не вывернулся из-под его мозолистой пятки. Разогнавшись и потеряв равновесие, мальчик влетел прямо в заросли агавы.

— Аяяяй! — взвизгнул он от резкой боли. Длиннющий шип с кончика стреловидного листа впился ему прямо в голень, почти под основание.

«Ну, уж нет, — нахмурился мальчишка. — Охотники не плачут от боли… Мертвые, тем более, не плачут!»

Он уселся на землю. Тащить шип было страшно — больно глубоко тот вошел. Но Один Тростник собрался с духом, зажал основание пальцами и резко дернул. Жало вылезло, а оттуда…

Се Акатль не верил своим глазам: из раны вместо крови вылезали крошечные яркие перья колибри. И никакой боли! Никаких страданий!

— Что это? — дивился мальчик.

«Место Горбатых Холмов» — ответил кто-то в его голове. Или это ветер шумел? Или уже близкие волны озера шуршали галькой?

— Хуакумитла? Владыка, ты с нами? — голос Тлатольчи пробился сквозь туман.

Я открыл глаза.

— Конечно, мой друг, — улыбнулся я. — Это очень интересная история… Рассказывай дальше.

— Когда наследнику исполнилось девять лет, ему рассказали о судьбе отца, — снова начал плавно раскачиваться Тлатольчи. — Рассказали о том, что его город по праву — Кулуакан — подчинен подлому Иуитималю. Но тот уже ведал свою судьбу. Отказался он от борьбы за Кулуакан, ибо знал, что ждет его более высшая власть. Он отправился в Тепоцтотлан — Место Горбатых Холмов — где местные жители отоми еще со времен Города Богов чтили Небесного Змея. Его тогда уже называли Кетцалькоатлем. Совсем юным пришел Один Тростник в храм бога, но сразу жрецы приметили божественный свет в его глазах. Его обучили сокровенным знаниям и таинствам, и, будучи, весьма молодым, Се Акатль стал верховным жрецом Кетцалькоатля.