Медиум (СИ) - Дронт Николай - Страница 3

— Мистер Брасс, не могу сказать ничего определённого — после гибели вы в прекрасной форме, физические повреждения отсутствуют. Во всяком случае, я их не вижу. Не сочтите за комплимент, но стоит сказать, что смерть вам даже к лицу.

— Приятно слышать. Джек! Брось всех этих “мистеров” — я простой человек, всю жизнь занимавшийся придумыванием способов изъять лишний медяк у ближнего своего. Зови меня, как близкого приятеля — Вилли.

Вообще, это противоречит кодексу, придуманному мною же для себя самого. Но дело пахнет приличными деньгами.

— Буду рад нашей дружбе… Вилли.

— Джек, скажи честно — сколько мне здесь осталось?

— Обычно умершие уходят вскоре после похорон. Некоторые задерживаются до девятого дня. Изредка те, кто пытается доделать земные дела, покидают нас на сороковой день. Иногда, духи задерживаются и дольше, но тогда их держит здесь что-то важное.

— Сорок дней? Маловато! Мне кажется, что меня убили. Давай, я отдам тебе то, что хотел оставить жене, а ты выяснишь настоящую причину моей смерти.

— Как? Едва ли мне дадут прочитать свидетельство о смерти совершенно постороннего человека.

— Не нужно быть таким наивным. Если знать, кому позвонить и сколько дать на лапу, копию свидетельства о смерти, вместе с протоколом вскрытия привезут, куда скажешь.

— Но я не знаю, к кому обратиться…

— Джек, не морочь голову. Ты не нежная фиалка, а вот такущий кактус с огроменными шипами. Доставай блокнот и записывай по пунктам. Сначала в банк за деньгами, потом звонок моему знакомому судмедэксперту, затем поездка в рыгаловку, где я с ним обычно встречался. Запомни — разговариваете без посторонних, только вдвоём, и ты ничего не платишь до получения документов. Итак — пиши…

Кладбище

Если смотреть беспристрастным взором, то в ночном кладбище нет ничего романтичного, как, впрочем, и пугающего. Интересного тоже ничего нет. Те же, что и днём, дорожки, оградки, склепы, надгробия, эпитафии. Люди, приходящие сюда после заката за чем-нибудь “эдаким”, чаще всего сами настраивают себя на тревожный лад, могилы тут ни при чём.

Сегодня утром, и такое бывает, покой мёртвых почти не тревожили скорбящие посетители. Зато по центральной аллее степенно прохаживались два призрака. Новичка, Вилли Брасса, наставлял местный старожил. Своё имя он не называл — то ли забыл, то ли из каких-то высших соображений.

— Вы, батенька, ещё совсем неопытны, а потому ещё толком не осознали главного: Жить — это хорошо!

— Так мы же умерли!

— Да! Умерли. Но! Пока не ушли ТУДА, имеется шанс вернуться к жизни. Мне это удавалось дважды.

— Но как?!

— Признаюсь, первый раз я был несколько тороплив. Смог влезть в тело пьянчуги, заснувшего на могиле умершей жены. О! Это было восхитительно! Конечно, при жизни мне не нравились грязь, вонь, боль, но после стольких лет пребывания в посмертии, они показались мне прекрасными! Но я, так сказать, не справился с управлением, упал и свернул себе шею. Это получилось так изыскано!

— Ну… Не знаю…

— Откуда вам это знать? Проведите здесь хоть пару десятков лет! А вот второй раз я не допустил оплошности — просто лежал в луже и наслаждался жизнью.

— Тоже пьяный?

— Нет. Наркоман. Их победить сложнее, зато и острее чувствуешь мир.

— Что произошло потом?

— Долежал до утра, тогда меня нашёл сторож и вызвал скорую. К сожалению, тело было слабое, лужа холодная, и к вечеру тело умерло.

— Короткая получилась жизнь!

— Да, согласен, совсем недолгая. Но каждая секунда стоила года призрачного существования. Я заметил, вы общаетесь с медиумом? Сразу вас хочу предупредить — будьте крайне осторожны. Ваше имя ему известно?

— Да.

— Это плохо. Очень плохо. Зная истинное имя, он может заставить вас сделать всё, что ему будет угодно.

— Истинное имя? Прозвище?

— Кого интересуют наклеенные ярлыки? Истинное имя — это имя данное вам обрядом. Родовым, семейным или, на худой конец, названное при крещении.

— А! Вот вы про что! Признаться, я многие годы жил по чужим документам. Так получилось.

— Это очень, очень предусмотрительно! Имя на бумажке — пустышка. А вот истинное имя никому не называйте. Даже мне! Любой призрак за пару мгновений жизни продаст ваш секрет.

— Джек выглядит приличным человеком. Не верю, что он может желать мне плохого.

— Это медиума зовут Джек? Какой он человек?! Про приличного просто промолчу! Он монстр! Страшный монстр в людском теле! Поверьте мне, видавшему виды! Я видел, как он знакомится с умершими! Подходит, выражает сочувствие. Его сразу засыпают просьбами о помощи, но чудовище безжалостно! Отказывает всем, кто не пообещает ему чего-нибудь существенного в уплату.

— Но Джек исполняет свои обещания?

— Признаться, заключённые договора он выполнял без нареканий.

— Так мне большего и не надо. Я за отправку весточки жене, сдал ему тайник с деньгами. Теперь нанял его для кое-какого расследования.

— Вы, батенька, счастливчик. Можете заплатить. Со мной он даже разговаривать не стал, хотя я в уплату обещал сказать своё имя.

— Зачем ему оно?

— Ну… Ничего другого у меня не осталось. Словом, я вас предупредил. И рассказал, что жить — это хорошо!

Утро

Нахальный лучик летнего солнышка скользнул сквозь щель в плотных шторах и лёг на закрытые глаза спящего мужчины. Тот недовольно что-то промычал и попытался закрыться подушкой. Однако сон уже сбежал вслед закончившейся ночи. Утро вступило в свои права, пора было вставать, готовиться к дневным делам.

Джек сел на постели, потёр виски ладонями, машинально поправил висящий на массивной серебряной цепочке медальон со стилизованной руной, означающий цифру семь, и решительно встал на ноги. Ритуал побудки закончился, начался ритуал предшествующий завтраку.

Вообще, невзирая на достаток, Джек Нельсон предпочитал обходиться почти без домашней прислуги. Лишь три раза в неделю приходила уборщица и мыла всё, включая грязную посуду, оставшуюся после завтраков и редких ночных перекусов. Она же относила бельё в прачечную и заботилась о наполненности холодильника. Остальные дела её не касались.

Умывание предшествовало большой чашке сладкого чая с парой огромных бутербродов, а чай предварял одевание во всё чёрное. Всё! От носков и трусов до шляпы и галстука, исключая лишь майку и сорочку.

Далее следовал выход в собственную контору. Недолгий, лишь один лестничный пролёт. На втором этаже Нельсон жил, а на первом принимал посетителей.

На первом же этаже, но в другой части дома расположился гараж, а над ним квартира Лулли Хенди, шофёра и иногда телохранителя мистера Нельсона. Секретарша Шона Гест жила в собственной квартирке на соседней улице. Собственно, это весь штат медиума.

Хенди, крупный, сильный здоровяк с очень короткой стрижкой, демобилизовался из армии по ранению. Затем долго не мог найти себе подходящую работу. Подходящую — это такую, чтобы не лезли ему в душу и не отдавали идиотских распоряжений.

Через пару лет, сменив с десяток работодателей, Лулли по объявлению пришёл к мистеру Нельсону. Прошлый водитель решил, что достоин большего, женился на дочери владельца мясной лавки и ушёл работать к тестю. А Хенди место понравилось — дел не так много, платят прилично, а что шеф разговаривает с духами… Кто из нас с ними не разговаривал… после второй бутылки?

Миссис Гест, миниатюрная вдова с железным характером, заявилась в контору, чтобы высказать покойному мужу своё негодование по поводу его смерти, когда тот по пьянке попал под машину. Высказала, поразилась бесхозяйственности мистера Нельсона и осталась работать.

Обычно посетители сюда не рвались, а шли в значительно более дешёвые и, честно говоря, сильнее разрекламированные места. Потому, для борьбы со скукой, в верхнем ящике рабочего стола Шона всегда держала несколько свежих кроссвордов.