Непобедимое Солнце (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 14

Полётов похоже все запорол. Один из его кандидатов в рукотворные Рюрики оказался Крокодилом, другой — алкашом.

Нет, я в принципе понимал чувства Михаила. Само собой, его только что жестко унизили на Земском Соборе, я сам его и унизил, но тем не менее...

Мужчина, заливающий горе алкоголем, очень скоро окажется в полном дерьме. Даже в большем, чем он был до того, как решил залить свое горе. В этом я уже успел много раз убедиться на своем богатом жизненном опыте и чужом примере...

Я вышел из зала, где моделировалась аура Рюрика, в коридор и свернул направо в другой коридор помельче.

Здесь Полётов разрешил мне встретиться с неизвестным магом-анонимом, выступавшим под ником Gnosticus Liberator.

Великий Князь даже убрал из этого закутка всех своих наёмников, которыми был плотно набит ангар, чтобы мне никто не мешал.

И я был благодарен Полётову за это.

Встреча была предельно важной. Я не забывал о моей сестре Тане ни на секунду, ни в моменты триумфа, ни в моменты, когда меня таращило от моей крокодильной сущности.

И этот аноним был единственным моим шансом выйти на радикальных масонов и спасти сестру. Так что я решил перетереть с ним, а уже потом двигать в Павловск свергать ложных Императоров. Тем более что двадцать минут у меня и правда были.

Гностикус Либератор прибыл в сопровождении Шамановского наёмника, который его и привел.

Я же явился на встречу с ним один, даже верного Шаманова я оставил в центральном зале ангара. Мне нужны были свои глаза там, на случай, если начнется что-то интересное.

— Отличная работа, парень, — поблагодарил я наёмника.

— Благодарите Наяк Шаманову, сестру вашего друга, господин, это она его нашла, — ответил наёмник.

— Ладно, иди погуляй, брат.

Наёмник удалился.

Гностикус Либератор в принципе выглядел также, как на том видосе с Общего Побоища, который я смотрел в машине.

Высокий, исключительно крепкий, широченные плечи, мышца такая, что видна даже под одеждой...

Одет во все черное, на плечах черный плащ. На лице уродливая и жуткая железная маска. Точно такая же, в какой был Павел Павлович, когда я достал его из каземата Петропавловки.

Я решил играть ва-банк. В основном потому что спешил.

— Я Александр Нагибин-Рюрикович, Император Всероссийский, — представился я, — И это не шутки. Земский Собор избрал меня на царствие час назад.

Я подал Гностикус Либератору руку:

— Если хочешь поцеловать её — придется снять твою маску. Ну или можешь ограничиться рукопожатием. Но маску все равно сними.

Я ожидал, что мой странный собеседник растеряется, или засмеется, или начнет быковать, или даже нападет, если он правда радикальный масон...

Но ничего подобного не произошло.

Гностикус стащил с головы маску, развязав тесемки из грубой кожи. Под маской оказалось бледное и умное лицо.

Взгляд у Гностикуса был пронзительным, нос — крупным и мясистым. Глаза все в красных прожилках, как у быка. Башка вся заросла длинным черным волосом и растрепанной бородой.

Больше всего Гностикус напоминал какого-то средневекового опричника. Явно суров, тут к гадалке не ходи.

Но неожиданно он склонился и на самом деле поцеловал мне руку.

— Рад знакомству, — произнес Гностикус, голос у него был хриплым, с надрывом, — Боюсь, что я совсем не интересуюсь политикой, Ваше Величество. А Императоров у нас в стране стало слишком много. Но кто я такой, чтобы отрицать вашу царственность? Я — человек маленький. Но вижу, что вам можно верить. Я вообще вижу людей насквозь. Так что я в вашем распоряжении.

Судя по говору, Гностикус явно был русским. И не просто русским, а петербуржцем. В этом мире городские говоры явственно различались, в отличие от моего родного.

— Ты Гностический Либератор? — спросил я напрямик.

Плести словесные кружева у меня просто не было времени. Да и кроме того, я уже осознал, что говорю с человеком прямым, как Имперская автострада. С таким иначе беседовать и нельзя.

— Нет, господин, — поклонился мне Гностикус, — Я просто взял себе такое имя на турнире. Я заплатил тридцать миллионов рублей, чтобы выступать анонимно. Так что мог выбрать себе любое имя.

— Но выбрал ты Гностикус Либератора. Почему? И зачем ты называешь меня господином? Так обычно говорят неодаренные. А ты — магократ.

— Да, я магократ, — Гностикус отвесил мне очередной поклон, — Но я хуже грязи, хуже червя, хуже самого жуткого злодея. Поэтому я называю господами всех. Я — быдло. Я — тварь и великий грешник, господин. И я хочу умереть. Но при этом желаю смерти Гностическому Либератору. Вот две вещи, которые я ненавижу больше всего — Либератора и себя. Поэтому я решил одним выстрелом убить двух зайцев. Я назвался Либератором и приехал на этот турнир, чтобы меня здесь убили. Не буду скрывать — я надеюсь на смерть в бою. И когда я умру — символически умрёт и Либератор. И в бюллетене турнира напишут «погиб Gnosticus Liberator». Вот почему я взял себе такое имя. Надеюсь, я не слишком запутал господина.

— Да нет, — я хохотнул, — Логика в твоих словах определенно есть, брат. Но если ты так хочешь убить себя — почему не покончишь с собой?

— Самоубийство — грех, — объяснил Гностикус, — А смерть на турнире — достойная и почетная. Будь сейчас война — я бы пошёл на войну, господин. Не для того, чтобы убивать других, не дай Бог! А для того, чтобы меня самого там убили.

— Мда, понимаю... Но на Общем Побоище ты раздавал люлей — мое почтение. Вел себя, как боец, а не как жертва.

— А как же иначе, — развел руками Гностикус, — Я же не могу просто поддаться. Это было бы неуважением к соперникам. А я их уважаю. Только надеюсь встретиться здесь на Играх с достойным соперником, который меня и убьет.

— Почему ты так хочешь умереть?

— Я заслуживаю смерти, господин. Я — плохой человек. Великий грешник. Я воровал. Я убивал. Я мучил. Я убил ребенка — маленькую девочку. Одиннадцать лет назад. По приказу вашего дяди, кстати. Ваш дядя потом расчленил эту девочку и сделал из её органов какой-то экспериментальный препарат для пилюль. Гностический Либератор этого хотел. Вот почему я его ненавижу. Он сломал мою жизнь. Гностический Либератор — Сатана. Но и я тоже заслуживаю смерти. За то, что я выполнял его приказы.

Я, кажется, начал понимать, что к чему.

Меня охватило волнение, я осознал, что нашел нужного мне человека, возможно даже самого нужного мне сейчас.

— Настоящее имя у тебя есть?

— Василий. Василий Чуйкин. Барон. Я — поганая пария, господин. Я — дерьмо. Наша родомагия Чуйкиных — читать людей, их настроение и характер. Головины видят мысли, Корень-Зрищины — недостатки, а мы, Чуйкины видим самую суть человека. Видим, хороший человек или нет, можно ли ему верить. Но все три этих клана магократы ненавидят лютой ненавистью. Ибо никто не любит, когда ему лезут в голову.

Поэтому нас гонят — и Головиных, и Корень-Зрищиных, и Чуйкиных. Поэтому мы и парии. И я ничего плохого не скажу про Головиных, господин. А про Корень-Зрищиных — скажу. Они служат Либератору, как и многие парии. Все обиженные и обездоленные идут служить Либератору, ибо он обещает месть и справедливость. Вот только он лжец. Он — монстр. А мы, Чуйкины, хуже всех. Самый поганый и мерзкий клан. Слава Богу, что я последний в роду, и детей у меня нет, господин. Я надеюсь, мой род на мне прервется.

Я внимательно выслушал этого безумного мазохиста, потом кивнул:

— Ладно, барон. Как считаешь, можно мне верить?

— Можно, господин. Я же сразу сказал. Вам я верю. Вы — хороший человек. В отличие от меня, ибо я — лишь дерьмо на ваших сапогах...

— Я хороший человек? — я улыбнулся, — Смешно, барон. Впрочем, плевать. Мало времени, Чуйкин, очень мало. Так что давай говорить буду я. А ты если что — поправляй меня.

Чуйкин кивнул.

— Итак, ты радикальный масон. Бывший. Одиннадцать лет назад ты служил Либератору. Потом тебя схватили и бросили в каземат Петропавловки...