Классный час 2 (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 2

Оттуда вывалились три предмета — зелёный шарик диаметром около трёх сантиметров, полосатая палочка в жёлто-синей гамме, где-то в десять см длиной, и красная пирамидка, тоже маленькая.

— И что это такое? — спросил я, тупо осмотрев сокровища. — Детские игрушки напоминает.

— Слушай сюда, Антоша, и запоминай, — перешёл на быструю речь Жменя, — у меня минута остаётся. Шарик это для перемещения в пространстве — чтобы мгновенно очутиться в другом месте, надо… — но договорить он не успел, а как-то разом обмяк в своём кресле и захрипел.

— Эй, постой, — начал трясти я его за плечо, — ты не договорил!

— Часы отстали наверно, время вышло, я ухожу, — выдал он, наконец, осмысленную фразу. — Пока, Антоша, может увидимся когда-нибудь… а с этими штуками сам разберёшься, там ничего сложного нет.

После чего он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и отключился. Опять ведь кинул, попаданец поганый, подумал я… но додумать не успел, потому что тело Жмени пришло в движение, конвульсии какие-то по нему пробежали.

— Где я? — спросил Жменя-2, — открыв глаза.

— В квартире 25 дома номер 3 по улице героя Покрышкина, — сообщил ему я.

— А ты кто?

Совсем дело плохо, подумал я, но продолжил скармливать ему информацию:

— Колесов Антон Палыч, учитель математики.

— А я что здесь делаю?

— Сидишь на диване, — мне его вопросы уже надоели, поэтому я взял инициативу в свои руки, — а ты… вы то есть Жменя Тимофей Андреич, инспектор районного отдела народного образования, и сейчас пойдёте к себе домой… это в соседнем подъезде, могу проводить.

И я встал и подошёл к этому бывшему-нынешнему Жмене с целью помочь ему передислоцироваться подальше от моего дома. Но не тут-то было — Жменя вскочил на ноги с неожиданной прытью и попытался ударить меня в лицо. Не попал, потерял равновесие и растянулся на полу. Блять, да что происходит-то, подумал я, крыша что ли у него окончательно поехала на почве переноса личности?

— Спокойно, Тимофей Андреич, — попытался урезонить его я, — вы переволновались, вам надо лечь и полежать — а лучше всего это сделать в своей постели. Пойдёмте, я вас провожу.

Но уходить он не пожелал, а вместо этого резво вскочил на ноги и кинулся на кухню. Пить что ли захотел, озабоченно подумал я, заглядывая туда через дверной проём. Но пить Жменя и не собирался, а вместо этого он вытащил из подставки самый большой разделочный нож (так-то у меня их там целых четыре штуки торчало), выставил его перед собой и попёр на меня с устрашающим криком «аааааа!». Я немедленно отпрыгнул назад в зал, соображая, чем можно защититься от этого маньяка… но ничего подходящего на глаза не попалось.

Тогда я взял в руки все три жменевских артефакта, вдруг вывезут… а сам Жменя тем временем медленно придвигался ко мне, заливаясь истерическим смехом и поигрывая ножом в разных плоскостях. А я сначала покрутил между пальцев шарик, но ничего не добился, убрал его в карман и принялся за полосатую палочку… примерно с тем же успехом. И наконец, уже ни на что не надеясь, начал нажимать на все стороны красной пирамидки. При нажиме на третью по счёту сторону со значком, напоминающим букву тэт в иврите, со Жменей вдруг что-то произошло, он перестал двигаться и кричать, а вместо этого тупо оглядел зажатый в руке ножик, а затем взял и воткнул его себе куда-то в район грудной клетки.

— Стой! — вырвалось у меня, — ты чего делаешь?

Просто я живо представил себе капитана из ментовки, как он протоколирует место происшествия и опрашивает меня на предмет этого ножа, и прямо вот в реальном времени увидел себя в роли главного подозреваемого… особенно с учётом предыдущей истории вопроса. Но Жменя-второй слушать мои выкрики не стал, а подошёл к стенке, упёр в неё ручку ножа и довёл таки задуманное до конца — после этого он свалился вниз на ковёр, кровь с его груди обильно начала стекать на пол, а я… ну что я… проверил пульс у Жмени и не нашёл его.

А затем я сел на диван и попытался собраться с мыслями, получилось это откровенно плохо. И полушарии, мои неутомимые советчики в последний месяц, спрятались и не подавали признаков жизни… ладно, поговорю сам с собой, хотя это голимая шизофрения, как утверждал доктор Стравинский.

— Как ты оцениваешь свои дела, кэп? — спросил я сам у себя.

— Хреново, кэп, будто сам не видишь, — ответил я себе.

— И что будем делать?

— Валить отсюда надо, вот что…

— Почему?

— Потому что если ты сейчас ментуру вызовешь, то ни в жизнь не докажешь, что это он сам себя, а не ты его…

— Так отпечатков же на ноже нету…

— Ну как нету — ты ж им пользовался? Хотя бы раз? Вот видишь, есть там всё…

— Ладно, допустим ты меня убедил, свалю я… вот только куда, это первый вопрос…

— А второй какой?

— Всю жизнь же я не буду прятаться, либо найдут, либо когда-то придётся возвращаться — тогда что?

— Во-первых, есть такие места, в коих и за всю жизнь не найдут…

— Магадан что ли?

— Как вариант, хотя и других мест много.

— А во-вторых что?

— Во-вторых, дорогой Антоша, то, что за время твоих пряток могут произойти разные события, в том числе и положительные для тебя. И всё может наладиться само собой.

— Ой, не верю я в такие вот счастливые случайности, — честно признался я самому себе, — всякая херня сама собой регулярно происходит, а чтобы повезло, это очень редко бывает.

— И тем не менее такой шанс есть… а если ты останешься тут, шансов у тебя совсем никаких не будет ни на что, кроме следствия, суда и срока в местах отдаленных.

— То есть ты мне советуешь самому проследовать в эти отдалённые места, а не по приговору?

— То есть да, в Магадане за колючкой и в лагере жить гораздо хуже, чем там же, но вольняшкой на прииске.

— И как же мне прикажешь туда следовать, на эти прииски? Прямиком на вокзал или в аэропорт? Пока в розыск не объявили?

— Слушай… — задумался я-второй, — прямиком наверно не надо, а сделай-ка ты вот что…

И далее он продиктовал мне пункты моего спасения… а первый-я, то есть собственно Колесов Антон Палыч, кивнул головой и принялся их выполнять. Вытащил из шкафа дорожную сумку с ремнём через плечо, закинул туда тёплые вещи, принёс из ванной умывально-бритвенные принадлежности, вытащил всё, что было в холодильнике и в кухонном шкафу, не требующее горячей обработки. Подумал, и ещё туда же нож и ложку положил, нож не тот, естественно, который из Жмени торчал, другой. А сверху всё это закрыл одеялом жаккардовым метисным (как его именовали в таблицах выигрышей денежно-вещевых лотерей), еле-еле сумка застегнулась. И переоделся в спортивный костюм и кеды.

А теперь что… теперь в поход, труба зовёт… на улице давно уже стемнело, так что меня вряд ли кто увидит… стой, артефакты из будущего забыл — сунул три этих хреновинки в карман плаща. Теперь точно всё…

Двор был пуст и тёмен… хотя нет, где-то возле стадиона раздавались детские голоса. Аккуратно обошёл это место десятой дорогой и углубился всё в тот же районный парк, все дороги, похоже, сюда ведут. Мимо той самой трансформаторной будки проследовал с некоторой опаской, вдруг ещё чего выкинет, но нет, обошлось. Северный выход из парка в район соцгородка, миновать винный отдел гастронома номер два — злачное место, тут всегда оживлённо, даже после закрытия. И наискосок через гаражи и пустыри выходим на Калининскую дважды краснознамённую железную дорогу имени Кагановича. Шутка, без имени она, но когда-то была такой.

В полутьме одолевать ямы и колдобины, засыпанные строительным мусором, было не очень просто, но я справился. Примерно через полчаса моих странствий по задворкам Заводского района я наконец выполз к цели моего путешествия — к станции Новокалининск-Сортировочная. Здесь имело место огромное количество вагонов, ждущих очереди на ремонт, и вагонов, уже ничего не ждущих, а просто окончательно списанных. Когда-то в детстве я часто бывал здесь с друзьями, в войнушку мы играли или просто искали, чем поживиться в таком рыбном месте. Так что планировку этого места и примерное расположение подходящих ещё для временного пристанища вагонов я знал неплохо.