Искры тьмы. Часть 5 (СИ) - Зверев Павел Александрович - Страница 47

Хорошо, конечно, получать лут практически на халяву. Но сейчас не об этом. Сейчас мне предстоит обдумать все три варианта, что Грохот тут накидал. Алый резонанс, Обещание и, как это не прискорбно, крыса.

Хлопок двери, привлекший внимание, заставил обернуться. Больно уж не вовремя, или же наоборот, вовремя, появился Квизз. И речь не о конкретном отрезке времени, а ситуации в целом. Гоблин шел ко мне слегка пританцовывая и находился он явно в хорошем расположении духа.

— Обоих догнал, — плюхнулся Квизз напротив, как раз на тоже самое место, где до этого сидел Грохот. — Прикинь, не неписи! Но у одного скиллы чисто под жреца этой паукотвари заточены. Ненавижу пауков!

Странно, но после этих слов, в моей голове прямо-таки отрисовалась Колыбель Нютона. Первый шарик ударил в остальные, своим импульсом запустив тот, что находится с другого конца.

— Алый резонанс, Обещание, или крыса? — наклонив голову на бок, поймал я взгляд гоблина.

Квизз изменился в лице моментально. Не сильно, нет. Но заминку в его, плавных до этого, движениях мог увидеть только я. С моим-то разогнанным восприятием.

— Это что, загадка какая-то? — хохотнул, нелепо махнув рукой, Квизз. — Ты же знаешь, я больше по силовой части, а мозгами думать это не ко мне.

Второй удар шарика из колыбели, в сознании не просто отрисовался, но уже вспыхнул. Только вот почему-то в этот раз с другого конца оторвался ни один, а целых два. Неправильность этой мысли только-только вспыхнула, заставляя уцепиться за что-то важное, как внимание привлекло шипение гоблина. Успеваю отметить его, искаженное в гримасе, лицо и небольшую склянку, что Квизз раздавил в ладони. А на стол с его рук капает красная, тягучая жидкость, больно уж похожая на кровь.

Щелк, вернулись два шарика, проталкивая импульс уже не через подобных себе, а через моё сознание. Картинка перед глазами стала темнеть, а тело налилось такой тяжесть, что невольно захотелось отдохнуть. Какая-то частица внутри меня орала во всю глотку, но отмахнуться от неё, словно от надоевшего насекомого, удалось без труда.

Да, я определенно заслужил этот отдых. Всё остальное — после.

— Очнись, же! Ну! — хлесткая пощечина такой себе будильник.

Да и жаль, что голос мужской и неприятный.

— Уберите это недоразумение, — холодный женский звучал уже более приятно.

— Сука, — прохрипел мужской в ответ. — Давай, подойди поближе. Или что, снова спрячешься за своих шлюх?

— Бедный, милый мальчик, — такое снисхождение в тоне, что у меня самого невольно зачесались руки. — Мне даже жаль тебя. Немного. Уберите его! Мешает.

Какая-то возня, скрежет и звуки ударов. Приятный слуху звук, когда металл распарывает плоть и снова тишина. Приятная, мягкая, убаюкивающая.

Сознание вернулось рывком и внезапно. Вот еще вокруг тьма, как вдруг её словно сдергивают, а свет с неприятной резью рвется в глаза. Следом пришла боль. Неприятная, пульсирующая, она заполнила собой всю черепную коробку, напрочь лишая меня способности мыслить. Дернулся, было, чтобы сжать виски, но вместо этого почувствовал сдавливающие кандалы и звон цепей. Пришлось терпеть так, постепенно переваривая поступающую информацию. Слишком яркий свет лишал меня возможности видеть, поэтому только слух, нюх и осязание. А с гвоздями в башке, которые еще и ходуном ходят, это прям такое себе.

Что последнее помню? Квизз, его искривленная рожа и склянка крови, что он раздавил в ладонях. После пришла темнота. Совпадение? Не думаю, ага.

Вновь рывок руками, попытка переступить с ноги на ногу, и прислушаться к звуковым волнам, что расходятся от цепей. Итак, помещение совсем небольшое, причем не клетка. Закрытая камера, скорее всего. Бьющий в глаза свет не обжигал, но глаза всё никак не хотели к нему привыкать. А еще сильно пахло сыростью.

Казалось бы, в чем проблема? Скиллы и на свободу! Только вот глупо надеяться, что если кто-то может отключать их для боя, то и это место оставит без подобной фишки. Нет, всё не так просто.

А еще я голый. То есть абсолютно. Боятся, однако.

Что ж, без информации делать какие-либо выводы глупо, а значит, ждем. Должны же местные как-то себя обозначить, тогда и будет думать.

Надолго меня одного не оставили. Прошел от силы час, как внимание привлек цокот каблуков. Навскидку их было трое. Стойкий и резкий аромат духов дополнил картину и, кажется, по расе здесь гадать не приходится.

— Ну, здравствуй, Серый, — только вот голос стал полной неожиданностью. Причем неприятной.

— И тебе привет, Алена, — усмехнулся в ответ, пытаясь разглядеть хоть что-то.

— Меня зовут иначе, — холодные нотки в голосе слышать было непривычно. — Впрочем, сейчас это неважно.

Щелчок и яркий свет тухнет, переставая высвечивать мне глаза.

Естественно, вот так сразу, зрение не приспособилось. Пошли томительные минуты ожидания, когда, наконец, зайчики перед глазами пройдут и можно будет осмотреться.

Но этих минут никто не дал.

Сначала почувствовал легкое касание чем-то холодным до своей груди, а потом стало немножко больно. Лезвие вошло на несколько сантиметров в плоть, и стало скользить по груди, вычерчивая символы.

— Знаю, что ты упертый мальчик, — спокойный тон такого знакомого голоса, звучал обманчиво. — Поэтому и не буду зазря тратить время на разговоры. Твой сосуд, как и разум, тоже достаточно крепки для простых пыток, а значит, придется пойти по другому пути.

— Да делай, что хочешь, — усмехнулся я. — Всё равно эта сука так и останется в камне.

Хлесткая пощечина неприятно ожгла болью. Причем, было там что-то еще, кроме простого физического воздействия. Иначе не было бы того онемения и резкой, тягучей боли, что на долгие минуты завладели лицом.

— У нас впереди вечность, — промурлыкала мне на ухо дроу, даже немного его прикусив. — Никто не догадается, где ты и у кого. Там, в трактире, ты спокойно закончил разговор с этим недомерком, а после, так же спокойно пошел по делам. Ох, а как расцвела та маленькая шлюшка, когда ты позволил себе чуть больше, нежели обычно.

Значит, сраный ритуал. Что ж, послушаем дальше.

— Как же вы меня боитесь, — фыркнул я. — Великие жрицы паучьей потаскухи, а на деле базарные бабы.

Снова удар и этот был больнее. Коленом в промежность — удовольствие для очень малой группки людей. И я явно не из них.

— Ты регенирируешь, — столько удовольствия в голосе, что аж дрожь берет, — и это прекрасно!

Крепкие пальцы схватили меня за подбородок, а после я почувствовал, как по губам прошлись языком. И снова удар, только уже кинжалом, что вошел в бок и явно пробил селезенку. Вскрик мой прервался мгновенно, когда жесткий удар пришелся гортань. Попытка протолкнуть воздух в легкие так и осталась попыткой. Судорожно хватая ртом, пытался сделать хоть что-то, но куда там! Резкая боль в боку, да такая, что не устоять на ногах. Повис на цепях, как тряпка, судорожно хрипя и дергая головой из стороны в сторону. Секунды текли слишком медленно и каждую из них я прочувствовал сполна.

Четыре минуты. Четыре гребанных минуты я не мог вдохнуть, но и не мог умереть. Легкие жгло огнем, боль в боку расходилась волнами, а перед глазами давно уже разлилась кровавая пелена.

Первый глоток воздуха, когда гортань, наконец, встала на место, показался чудом. Но этого было мало. Легкие отказались открываться и теперь каждый мой вдох сопровождался хрипами и болью. А еще нож из раны в боку никто вынимать не стал и каждое моё движение порождало всё новые и новые вспышки боли.

— Сука бешенная, — прохрипел я спустя несколько минут.

Дыхание восстановить удалось и сейчас я пытался какими-то нелепыми движениями заставить нож выпасть из раны. Получалось так себе, ибо эта хрень явно заякорилась. Причем, явственно ощущалось, как что-то в боку шевелится, только повышая градус той боли, что была от самого наличия лезвия в теле.

— Сука — да, — голос со стороны привлек внимание мгновенно. — Но не бешеная.