Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана - Страница 138

Солнце еще не взошло, когда двум охранникам, сидящим у входа в дом, почудилось змеиное шипение: прохладное, бесплотное, проникающее в тело ненавязчиво и непреклонно. Один обернулся и привстал, пытаясь сообразить, что происходит, но застыл на полужесте, как и напарник его. Со стороны было, чему удивиться — люди просто заснули, оставаясь в позах, совсем неудобных для сна. Из дверного проема появилась фигура, оглянулась по сторонам, и, пригибаясь, сбежала по ступеням, крадучись заскользила вдоль изгороди.

У ворот дежурили еще трое.

С троими одновременно Айтли справиться не сумел бы, и вскорости один из охранников испытал неодолимое любопытство, вглядываясь в темный закуток сада.

— Ты куда? — лениво окликнул его соратник, видя, что тот направляется непонятно куда и непонятно зачем.

— Сейчас приду… погоди, — нетерпеливо отозвался тот и ушел. А сад шелестел, наполняясь каким-то змеиным маревом — вкрадчивым и обволакивающим, в такт начинавшемуся дождю.

Через очень короткое время перед опешившими стражниками появилась фигурка в шионте, и те не успели даже прикрыться “щитом”, введенные в заблуждение колыбельной без слов, льющейся со всех сторон.

Стражники спали.

**

Астала

Новости всколыхнули Асталу — и земледельцы, и ремесленники побросали занятия, пусть ненадолго, и обменивались новостями. Правда, пока всего лишь прилетел голубь; через несколько дней должен был явиться гонец, который расскажет все — в том числе и о действиях и словах северян. Такое не доверить письму.

Къятта в отличие от многих удивленным не казался. После ссоры с дедом видеться с ним не хотелось, но желание узнать подробности пересилило. Праздничную ночь Къятта провел в другом месте, и, вернувшись, испытал неприятное чувство быстротечности всего вокруг. Еще несколько часов даже здесь, в рощицах возле домов Сильнейших рокотали барабаны, горели огни, а сейчас город будто вымер. Серые тучи скрывали солнце, вот-вот и грянет ливень.

Ахатта давно не покидал дом в дни подобных празднеств, но и не спал. Сейчас он сидел в любимом кресле, придвинутом к окну, будто было зачем смотреть в него. Пил что-то горячее из глиняной чашки — пар над ней поднимался. Кутался в шерстяной плед — первая луна Сезона дождей всегда была не только сырой, но и холодной.

Къятта знал, что дед не забыл его слов, но, как и ожидал, тот не подал виду, что между ними что-то произошло. Сам так бы не мог, наверное.

Но раньше… раньше Къятта извинился бы. Теперь можно без этого обойтись.

Ахатта не мог поведать ничего нового, разве что назвал время Совета — после того, как приедет вестник, раньше нет смысла.

— Не произносите при мне этого слова — эсса, — губы внука дрогнули, исказились, и лицо на миг стало тяжелым и резким, вроде масок на храмовых стенах. — Я думал, Чинья была просто дурой. Но теперь начинаю ее почти жалеть. Похоже, это северная девица умело ее использовала, еще раньше обсудив со своими в Тейит, что делать… и бросила умирать брата. Бездна, они — одна кровь, близнецы!

— Нам же лучше, что они не стоят друг за друга, однажды им это аукнется, — спокойно проговорил дед. — Какое тебе дело до семейных уз эсса?

— Мне… — он взял себя в руки, и теперь, казалось, сожалеет о вспышке. — Только одно — не знал, что можно испытывать к ним еще большее презрение. Теперь знаю.

— Пока мы подождем. Гонец важнее голубя — мало ли кто что напишет. Если же известие — правда… Тогда юг не станет молчать. Неужели они хотели получить вторую реку Иска? Зачем это им? — Ахатта полностью ушел в свои мысли, и морщины очень глубоко прорезали кожу.

— Ты только не начинай сомневаться, мол, вдруг все и вправду случайность!

— Нет, я как раз уверен в обратном. Но эсса не безумцы и не младенцы, они наверняка хорошо замели следы. А сейчас начались дожди… даже если выехать завтра, следов уже не останется. А ведь про завтра и разговоров нет, придется обсудить все как следует.

Ахатта внезапно встал, опустил чашку на столик.

— Пойдем прогуляемся.

— Ты с ума сошел. Льет в три ручья, и пока еще холодно.

— Я так хочу снова ощутить себя молодым… Пойдем, — Ахатта вышел из комнаты, миновал большой зал и остановился на высоком крыльце. С козырька стекали потоки воды, разбиваясь о ступени. Если закрыть глаза, можно представить, что вокруг шумит городская площадь… Но холодом ощутимо веет, в комнате, возле жаровни, куда теплее.

— Ты прав, мне стоит остаться под крышей, — невесело усмехнулся Ахатта. — Еще ведь придется сдерживать особо ретивых в Совете… они уже хотят мести. И убийством северного мальчишки уж точно не удовлетворятся. Кому доверить разговор в Долине Сиван? Я не знаю. Но если я не решу, они решат сами.

— Разговор? Проблеять, как мы недовольны?

— Если бы я понимал, зачем эсса пошли на такое… Пока не пойму, надо вести себя осторожно. Тарра мог бы вести переговоры, но Лачи куда хитрее его. Шиталь не поедет, она боится таких разговоров. Ты… — заметив, как внук помотал головой, дед ответил жестом согласия. — И правильно. Я рад, что ты не рвешься в Долину.

— У меня тут дел по горло, надо братишку пристроить к ч ему-тополезному, и я не хочу разговаривать с ними, — спокойно подтвердил Къятта. — А ты… не перестарайся с желанием все решать миром. Иначе тебя сместят с места главы Совета.

— Пока есть вы? И ты это допустишь?

Къятта промолчал. Но Ахатта с удовлетворением увидел мимолетную гримасу на его лице. Нет, пока еще нет.

— Ладно, Совет не твоя забота. Знаешь, если медведь идет прямо на сидящую на земле птицу, это забота птицы, а не медведя. И вот еще что. Кайе отправим к Пяти Озерам, позаботишься, чтобы жемчуг оттуда доставили в целости. Я слышал, Арайа нацелились на торговый караван и постараются свалить нападение на дикарей. Мы и так опозорились дальше некуда, так что хоть дай Арайа по шее как следует. Разберемся с этим заложником и с тем, кого отправить в Долину, и поезжайте.

**

В камышах ниже по течению жило много птиц. Они совсем не боялись людей. Женщина по имени Соль бродила по мелководью, собирала ракушки и пела. И украшала черные, словно чуть присыпанные пеплом волосы цветами и жесткими водорослями.

Постучу в барабан Луны,

Откликнется та, что живет на небе -

У нее в саду молочная река!

В песню матери влился юный звонкий голос:

Луна идет за горы Нима,

Когда девушки с медными браслетами

Танцуют в лунном круге.

Если бы весенний ветер

Подарил им крылья,

В небе стало бы больше птиц…

Мальчик стоял, вытянувшись, распахнув глаза навстречу синему-синему небу, голову откинув слегка. Соль засмеялась, обернулась к нему:

— Нет, как же быстро ты вырос! Но худенький — каждая косточка видна. Эх… не больно-то отъешься в лесу. А имя я тебе все же дала неправильно. Надо было назвать в честь той серебряной птички.

Тейит

Огонек проснулся с улыбкой. Птичка… когда жили в лесу, ее уже не было. Мать очень ей дорожила, но все-таки дала поиграть заболевшей соседской девочке. Он, Огонек, не возражал, хотя это была уже и его игрушка — ценная, особенная. А потом покинули дом, ушли так быстро…

После огненного обряда сны о прошлом вернулись, но теперь они были приятными. Он все еще не помнил многого, даже имени своего, но уже отчетливо видел лица матери, отца, еще троих взрослых, вместе с которыми жили. Был там и ребенок, маленький мальчик — сын второй женщины.

Просыпался, будто снова вокруг то время, и не сразу понимал, где находится. Сны он рассказывал бабушке, а вот делиться ими с Лайа совсем не хотелось. Понимал, что придется, но безмолвно просил каждое утро — пускай не сегодня! И его просьба пока исполнялась, главе Обсидиана сейчас не было не до полукровки.