Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана - Страница 171

Главы Кауки явились в гости к Арайа, в дом Хатлахены, чересчур возбужденные — похоже, по пути немного вдохнув дыма шеили. Все понимали — сейчас Кайе нечего предъявить, разве что горячность излишнюю, которая на самом деле, похоже, была тонким расчетом. Вот уж не ждали… его ли план? Невозможно. А чей, и когда создан был, не понять, слишком много вопросов. Может, все-таки это отпечаток лианы — Икиари? А сама прикинулась растерянной и невинной…

Как бы то ни было, за обрушение ничейной скалы не осудишь, да еще когда все сложилось столь удачно, и падающие камни прищемили нос Тейит.

— Надо его убирать, пока он в дороге, — сказал Хатлахена Арайа. — Как угодно, чем угодно, только нельзя дать вернуться.

Хозяина дома поддержали, наперебой предлагая способы — готовы были даже рискнуть жизнями двух других посланников.

— Не сходите с ума, это сейчас немыслимо, — голос Ийа прозвучал бесцветно, словно кончились силы кого-то опять убеждать. — У него появится — уже появилось — достаточно обожателей среди молодежи ваших же Родов, боковых ветвей и синта. Скажете, кого это волнует? А должно бы, потому что убив его сейчас, вы получите войну на два фронта — с его Родом и с севером, который тут же этим воспользуется. Как поступят Тумайни и Толаи тоже неведомо, никто не знает, что у них там в самом деле произошло. И если часть ваших людей пойдет против вас или хотя бы не станут поддерживать…

— Ты как филин — всё у тебя не к добру! — рассердился Наста Кауки. — Ну, предложи что-нибудь!

— Со временем предложу. А пока встречайте его хорошо.

Человек выглядел уроженцем дальних окраин Асталы-города — выговор некоторых слов, кайма узора на поясе, да и нечто неуловимое, заметное лишь опытному глазу. Ремесленник из небогатых, но все еще надеется повернуть жизнь к лучшему, хоть ему уже около тридцати. Внешность довольно приятная, но до того неприметная, что в толпе не выделить из других.

Ийа посмотрел на него, съежившегося в углу подвала.

— Это же ты подтолкнул Кайе Тайау ехать в Долину Сиван. Не по своей задумке, конечно.

Подошел ближе:

— Я знаю, кто твой хозяин на самом деле. И где настоящий дом, семья. Давно за тобой слежу.

Человек дернулся, но веревки держали крепко.

— Наши люди тоже есть в Тейит, — улыбнулся Ийа, заметив тщетную попытку. — Так, значит: передай Главе Хрусталя, что я хочу его видеть. Голуби быстро летают. Скажи о ночных огнях — он поймет. Меня устроят земли, которые не принадлежат никому — например, восточный отрог Пастушьей горы через две луны. К этому времени он сумеет вернуться в Тейит, разобраться со срочным там и доехать до места. И я успею… Если угодно, может поправить время и указать точное место. Если передашь и встреча пройдет хорошо — я тебя отпущу.

— Я не стану никого заманивать в ловушку! — ощерился пленник.

— Дурак, — сказал Ийа. — Эта встреча в его интересах, а вот ловушка — ни в чьих. Ну, убьем мы Лачи или захватим, и что? Навяжем войну себе на голову, а Хрустальную ветвь возглавит кто-то другой. Лачи по крайней мере умен. Сделаешь?

— Нет, — сказал пленник.

— Ладно, здесь есть и еще шпионы Тейит, о них мне тоже известно. А ты будешь умирать до того времени, пока я не вернусь после встречи с Лачи. Сам посчитай, сколько времени это займет. Можешь думать до вечера, потом я тебе покажу, что имею в виду. А твоя семья… она далеко, но ты уверен, что в безопасности?

Ийа повернулся к выходу, бросил:

— Думай. У тебя еще будет возможность согласиться.

**

Небо иссечено было полосами — темные узкие облака и светлые прорези между ними, удивительно ровные. Раннее утро, а воздух уже горячий, и птиц не слышно почти, только огромные черно-бронзовые жуки с гудением ныряют то по одну, то по другую сторону дороги.

— Не заставляй себя ждать, — сказала Тумайни Кайе, и тот кивнул. А это значило — полукровка останется в первые же сутки в городе без защитника. От стремления казаться гордым и независимым лицо Огонька свело в плохо сделанную маску.

Он придержал свою грис… и все-таки направил ее вперед, никому не дав увидеть заминки. А Кайе не заметил бы в любом случае — после разговора с Тумайни ускакал быстрее всей кавалькады, поехал впереди и больше не оглянулся.

Стрижи носились над самой рекой Читери; днем привычно уже пойдет дождь. Но ливни почти отступили, сегодня будет солнечный дождик — тот, что родился от солнца и грозовой тучки. Тем временем солнце поднималось выше, и хорошо, что закончился путь. Огонек помнил, какой впервые увидел Асталу со склона холма. Сейчас ехали другой дорогой, предместья начались постепенно, а потом и сам город, и не было зрелища белого чуда. Но кое-что узнавал.

Вот и арка, до боли знакомая; будто совсем недавно под ней проскакал Огонек, зажмурив глаза — тогда ему впервые показывали город. Улицы стали совсем чистыми, потянулись небольшие домики, потом сменяли друг друга рынки, площади, и снова жилые кварталы, дома становились богаче — и наконец вереница послов разделилась. Кайе со спутниками поехал отдельно. Вот и Дом Солнца, куда некогда привели Огонька, и нарядная светлая рощица, отделяющая улицы Рода.

Полосатый камень, бело-серый, затем светло-желтый, и еще оттенков песка и солнца, — и живая изгородь там, где нет стен. И снова стены. Ворота.

А на дорожке поджидает всадников человек.

Красно-коричневая кожаная безрукавка, бронзовая змея над локтем; а волосы распущены — вот это непривычно. Не изменился, даже показался моложе. Две весны назад Огонек был почти ребенком — сейчас расстояние сгладилось.

Встречающий чуть прищурился, всматриваясь — и Огонек успел заметить, как удивление сменила ярость. А потом Къятта перевел взгляд на младшего брата — и удивление снова вернулось ненадолго, уступив на сей раз место задумчивости. И трех ударов сердца не понадобилось, чтобы Къятта всмотрелся, обдумал увиденное и принял какое-то решение. И впрямь, по имени — Острие, Птица-охотник.

— Так и знал, что ты встретишь, думал, еще в предместьях, — сказал Кайе, спрыгивая наземь и бросая поводья подбежавшему слуге. Огонек видел — юноша наконец-то в себе не уверен.

— Незачем было разбивать ваш дружный отряд.

— Вы получили послание?

— Конечно. По счастью, птицу никто не съел, и она не заблудилась.

— Что говорят в городе?

— Тебя это всерьез заботит?

К ним приблизился человек — Хлау, вспомнил Огонек — и еще один, кажется, домоправитель, и Къятта решил не продолжать разговор при посторонних, коротко отдал пару распоряжений.

— А теперь к деду. Он не болен? — по-прежнему неуверенно спросил Кайе.

— Не болен — в своих покоях. Погоди с дедом.

— Но он ждет…

— Пойдешь к нему, но сначала — ко мне.

Огонька словно больше не существовало — ему не было сказано ни слова, и не отпущено ни одного взгляда — кроме самого первого.

Къятта провел брата за собой, в дальнюю комнату личных покоев. Там было просторно: не стремился тащить к себе всю дорогую мебель или утварь, какую видел, как некоторые. Узкое окно располагалось высоко, с внешней стороны его охраняли густые жасминовые кусты. Тут никто не мог подслушать, случайно проходя мимо или затаившись снаружи. Первым делом притянул младшего к себе и долго не размыкал рук. И тот — не вырывался. Гладить блестящие черные волосы и слушать сердце его — так можно простоять вечность. Но пора переходить к менее приятному. Жаль, своей рукой разбить нечастый кусочек мира и покоя. Но мальчишке нельзя забываться, возомнит себя сейчас невесть кем, и все. И без того чересчур самостоятельным стал.

— Рассказывай, — велел, но прежде сказал: — Ты представить не можешь, что тут было. Пару дней спустя после вашего отъезда одному из сновидцев Дома Солнца приснилась долина, устланная телами и залитая кровью доверху. Потом выяснилось, что тот же сон видели еще несколько человек, включая городского сумасшедшего… По мере того, как вы приближались к Долине Сиван, тут словно поветрие началось, каждый день выискивали все более зловещие знаки, один на стене возле нашего дома — изображение бешеного акольи. Деда едва удар не хватил, Арайа и Кауки попытались все грядущие беды свалить на него, хотя сами подержали твой отъезд. Птица прилетела вовремя, иначе ты бы, наверное, нашел на месте города кратер вулкана. А после письма всех словно схватили за ноги и потрясли, всё перевернулось у них в голове. Кауки и прочие попытались приписать всю заслугу себе — мол, как они дальновидны. Не сомневайся, — голос Къятты стал мрачным: — Если твоя выходка обернется для нас проблемой, тебя и всех нас обвинят снова.