Свободна (СИ) - Литвин Светла - Страница 39

— Лжец, — улыбнулась я.

— Едва ли. Вот двумя днями ранее, врать не стану, ты выглядела ужасно, как макароны с плесенью, такая же серая, — отшутился Слава и склонился надо мной, чтобы поцеловать. — Как чувствуешь себя?

— Терпимо. Как Слава? — спросила я, уже получившая от дочки подарок в виде сказочно чудесного рисунка и подписью "мамуленька красотуленька будь пожалуйста здорова».

— Хорошо, в садик ходит. Не переживай, мы всё про тебя рассказали с психологом, — вздохнув тяжело, Слава подвинул стул и сел рядом с кроватью, переплетая пальцы наших рук.

— Что с Кузнецовым? Его поймали? Зачем? — задавая эти вопросы, я не только получала важную для себя информацию, но и собиралась с духом.

— Это не он, его брат, двинутый на голову. Они типа одинаковые рожами, как это, близнецы или двойняшки? — как ни в чём не бывало, спрашивал Слава, а у меня волосы на голове встали дыбом от его слов.

— Слава, это был майор, — сказала я, готовая руку дать на отсечение, зная, что она останется при мне.

— Нет, я тебе серьёзно говорю, это не он. Его брата хотели задержать, но он сопротивлялся, в общем, нет его больше. Он двинутый, на учёте стоял и за убийство девушки в психушке уже лежал до этого, зачем только выпустили? — Слава непонимающе нахмурился.

Я даже не могла себя обмануть, что мне в слова мужа верилось с трудом. Ни на грамм не верила, что это не майор, а его якобы больной брат. Может быть, кого-то он и мог обманут, камеры, очевидцев, но я же видела его на расстоянии дыхания и не могла так перепутать.

— Ладно, Слава, про него сейчас неважно, я хочу всё рассказать, — выпалила я, опустив взгляд на наши переплетённые пальцы.

— Что? — удивлённо спросил муж, реально не понял.

— Почему я изменила тебе. Тебе не понравится, ты будешь кричать, и возможно ты... — чётко расписала я всё по пунктам возможного развития события, запнувшись на последнем, но Купцов и так понял без слов.

— Сдурела? — Слава накрыл наши руки ладонью и придвинувшись ещё ближе, касаясь губами запястья и пальцев. — Ты ничего не можешь мне такого рассказать, чтобы я захотел уйти. Так что на развод не надейся.

Сердце будто бы рвалось ему навстречу и спешило, так бившись об рёбра, словно это поможет ему достичь цели. Душа ушла в пятки, с ощущением покалывания тысячи иголок, когда я, кивнув, решилась уже начать непростой разговор. И что примечательно, горло было свободным, ни спазма, ни ступора. Поймала внимательный взгляд Славы, но смотреть в его полные теплоты карие глаза не могла. Отвела свой взгляд в сторону подключённой капельницы, страшно было стать свидетелем того, как родные глаза похолодеют по отношению ко мне.

— Вы тогда у Реутова отмечали покупку двух боксов под большегрузы, я в этот день была на работе, должна была подъехать вечером. Не так уж и поздно, часам к семи. Когда была у дверей, там оказалось открыто, да и не странно, музыка долбила через два двора было слышно. Прошла сама, без звонка. Народа куча, похоже, там были все ваши работяги. Я искала тебя и нашла. В спальне, с двумя голыми девками, — прикусив губу, я замолчала, пытаясь сдержать срыв сердца и уменьшить дозу страха, разгоняемого им по венам, когда рука ещё мгновение назад согреваемая горячими ладонями мужа резко похолодела.

Слава, отпустив руку, сорвался с места, его горячие пальцы коснулись моего подбородка, он заставил повернуться к нему и смотреть в его глаза. И нет, они не стали холодными, его карие глаза по-прежнему источали тепло для меня. Болью обожгли слёзы, вставшие стеклом в этих родных и бесконечно верных мне глазах. Верность которых не подвергалась сомнению ровно до того чёртового дня, когда я поверила в их предательство.

— Прости, — произнесла я, ощущая, как горло сдавило от боли.

— Как ты могла в это поверить? Ну как? — спросил Слава.

Ответа на этот вопрос у меня не было. Объяснений тому помешательству и тупой жажды мести. Кроме как слабое оправдание, что я напилась тогда и чем-то хотела перекрыть эту боль.

— Почему ты не пришла ко мне? Не устроила скандал? Почему? — умоляюще спрашивал Слава, ожидая чего-то способного оправдать моё предательство. — Я бы смог доказать тебе, что ничего не было, а твою измену мы бы пережили, ты же не специально.

— Да потому что уже к утру я знала, что ты не изменял мне. Реутов всё рассказал, уже после, он всё специально подстроил так. Напоил тебя до бессознательного состояния и подложил к тем девкам. Он видел во мне угрозу, боялся, что я потяну тебя за собой в Москву. А я не могла прийти к тебе, зная, что я не только изменила, что я ещё и предала тебя, поверив в твою измену! Я не могла даже написать тебе обо всём этом. Мне проще было знать, что ты думаешь, что я тебя иначе предала и бросила, чем признаться в том, что я на самом деле сделала! А потом я поняла, что беременна Славой и... — слёзы задушили меня, и я не смогла продолжить речь.

— Слава не моя дочь, я подделал экспертизу, равно как и Реутов. Её отец тот второй парень, с которым ты мне мстила, — признался Слава, медленно убирая руку от моего лица.

Владислав

Я и так хотел признаться в своём обмане, но думал придержать этот день до полного Василисиного выздоровления. Её правда заставила сделать это раньше, потому что не мог я видеть, как она гложет себя чувством вины. Не мог я смотреть на её слезящиеся глаза.

— Зачем? — спросила Василиса, ошарашенная моим признанием, похоже, сильней, чем я её.

Я протёр слезящиеся глаза и сел на стул, снова беря Василису за руку. Пауза нужна была мне, чтобы самому разобраться в этом заданном ею вопросе, ведь оправданий своему поступку у меня было много.

— Хотел, чтобы она была моей дочкой, не хотел, чтобы она была дочерью Реутова, не хотел говорить тебе, что знаю не только про Реутова, но и про Антона. Выбирай любой вариант, — предложил я.

— Антон? Я даже не знала его имени, — убито призналась Василиса.

— Это неважно. Просто я хочу понять, ты же понимаешь, какую глупость сотворила? Если бы тогда только пришла ко мне, я бы простил, — ровно говорил я, а внутри всё рвалось на части, от сожаления потерянных шести лет и шквала мыслей, что всего этого не было бы.

— Я бы не пришла, — шепнула Василиса, жмурясь от слёз.

— Эй ты сухарь, сухари не плачут, — напомнил ей, придвигая стул к самому краю больничной койки. — Кстати, ты даже не заметила, что мне сняли гипс, — перевёл я тему и Василиса наконец-то улыбнулась.

— Ты прощаешь меня? — спросила Василиса, став в мгновение серьёзной.

— А ты меня?

Вместо ответа Василиса снова расплакалась.

— Эй, я так не играю, в нашей семье ты сухарь, не скидывай меня с пьедестала рёвы коровы! — нарочито строго потребовал я и по палате разнёсся наш смех.

Перед тем как покинуть палату Василисы, я поцеловал её на прощание тысячу раз, чтобы она наконец поверила в то, что мы по-прежнему вместе и по-другому уже никогда не будет.

Полгода спустя

Василиса

Суд по моему делу долго переносили из-за моего состояния здоровья, зато гражданский иск родственников той старушки был удовлетворён без меня и не в полном объёме.

— Представляю их рожи. Это даже неблизко к девяти миллионам. По сто тысяч каждому. Итого триста тысяч, твоя машина стоит полмиллиона, так что ты бы и без меня справилась, — заметил Слава, зачитывая решение суда сидя на диване в нашей гостиной.

— Ну, с Архиповым-то я без тебя точно не справилась бы, — признала я, тяжело вздохнула, присаживаясь на колени мужа.

Меня било мелкой дрожью в ожидании завтрашнего суда надо мной, прокурор требовал реального срока, невзирая на доводы адвоката. Маленькая дочь, ещё длящаяся реабилитация и полная выплата компенсации детям погибшей, а также сверху покрытие всех расходов по погребению и моё полное признание вины не выглядели в глазах прокурора смягчающими обстоятельствами. Я не видела в этом всём ничего законного и человеческого, только личное и предвзятое отношение ко мне из-за истории с Архиповым. Надежда была на адекватного судью.