Анди. Сердце пустыни (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 19

— Скажите, вы когда-нибудь слышали о сердце пустыни? — спросил Ирлан.

Рэстер задумался. Провел ладонью по бритому затылку.

— Сердце пустыни… Поверьте, у каждого народа есть сказка о подобном. Я слышал о том, что сердце способно исполнять желание, делать человека бессмертным, богатым и счастливым, а еще исцелять. Но вы никогда не были в пустыне, не видели, как живут там люди. Поверьте, у многих есть только эти сказки. Однако троглоды, — посол задумчиво потер подбородок, — считается, у них полно секретов и действительно есть какой-то там источник. Тот ли самый… Кто знает. Но вы можете попытаться выяснить. У вас даже проводник есть. Только узнайте сначала, готова ли она вернуться назад. Просто троглоды в рабах такая же редкость, как вода в пустыне.

— Спасибо, — поблагодарил Ирлан.

— Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится, — проговорил на прощание посол, — помогу, чем смогу.

Дом встретил тишиной. Ирлан заглянул на кухню — оценил остывшую плиту, потом на веранду, даже на крышу поднялся. Сердце тревожно колотилось, а обитатели точно в прятки решили поиграть. Вышел во двор. Осмотрелся, ища следы крови, сопротивления, разбросанных вещей, но вокруг царила полуденная духота, да навязчиво жужжали мухи, роя́сь над невынесенным ведром с нечистотами.

Интуиция толкнула выйти наружу, пройти до соседнего двора, приоткрыть калитку и нарваться на:

— Тише, спугнете.

Они все были здесь. Ирлан нашел взглядом охранника, оценил умелую маскировку, скривился при виде объемных телес слуги, выпирающих из-за ствола дерева. И что он здесь забыл? Плита и кухня в другой стороне.

Кашлянул еле слышно. В ответ на него замахали руками, еще и шикнули:

— Прячьтесь.

Ирлан с трудом подавил порыв настучать по голове. Обоим. Но тут из глубины сада раздалось пение.

Женский голос чистотой напоминал журчание горного ручья. Он то поднимался, зовя за собой ввысь, и тогда душа Ирлана обретала крылья, готовясь взлететь, то падал до глубокой хрипотцы, и по коже бежали мурашки от присутствия чего-то потустороннего.

Троглодка пела на родном языке. Ирлан не понимал слов, но ощущал себя стоящим на вершине бархана, а внизу, после столь редкого в этих местах дождя, колыхалось море алых цветов. Сверху казалось, что песок покрыт кровью.

Именно такой: огненно-красной Ирлан впервые увидел пустыню Бальяры на картине путешественника Большенога. Именно такой она врезалась в его память, а песня Анди эти воспоминания вытащила наружу.

Но пустыня чаще была другой.

В голосе зазвучала угроза, он наполнился силой, и Ирлан ощутил, как вокруг закручивается воронка бури. Как шуршит, поднимаемый ветром песок. Как страшно воет ураган.

И тут тонкий вой вплелся в пение. Он явно не принадлежал человеку, но старательно тянул, выводя ноты. И буря смягчилась, снова запев о дожде, весне и цветах. А затем в песню вступили еще два голоса — суровых мужских баса. Их рычащее подвывание привнесло в песню звуки прошедших и грядущих битв. И сталкивались мечи, свистели стрелы, кричали люди.

— Как стараются-то, засранцы, — прочувственно вымолвил Жарк, вытирая краем фартука увлажнившиеся глаза, — и даже не фальшивят. Им бы в цирке выступать.

Ирлан представил тот цирк, который смог позволить себе приобрести дерхов и не смог. Фантазии не хватило. Не каждый королевский двор мог похвастаться такими животными, а тут цирк. Но поют действительно талантливо. Все четверо. Если деньги закончатся, кажется, он знает, как их заработать, хоть матушка и не одобрит. Н-да.

Шагнул вперед, бросив через плечо:

— Обед нам цирк будет готовить? Или певцы своими лапками?

Жарк охнул, разом вспомнив о делах. Треснула ветка под его ногой, торопливо хлопнула калитка, и песня оборвалась.

Орикс ничего не сказал, однако Ирлан спиной ощутил идущее от куста неодобрение.

Распоясались! У них, может, пол Хайды мечтает украсть дерхов с рабыней, а они тут концерты устраивают…

Прошел до полюбившегося зверям фонтана и замер, любуясь открывшейся картиной. Все четверо развалились на поляне. Дерха, получившая имя Ночь, устроилась на коленях у девушки, и та расчесывала ей гриву. Самцы расположились по бокам — охраняя.

— Хотел сказать спасибо за чай, — Ирлан скинул надоевший халат — так и не привык он к нему, сел на траву, потом лег, прикрыл глаза. День сегодня выдался суматошный, вечер тоже не будет легким, но на душе не было тяжести. Решение было принято, и Ирлан ощущал прилив сил — долой неопределенность.

От посольства его снова вели. И снова было непонятно кто: то ли желающие разжиться дерхами, то ли люди салгаса, переживающие за сохранность своих государственных секретов.

Троглодка не ответила. Она вообще говорила мало, зато пела как… Матушке бы понравилось.

— Ты, наверное, скучаешь по своим? Не хочешь вернуться?

Не поверила. Промолчала.

Ирлан вздохнул — сложно с ней. Как с пустыней. Где без воды ты покойник.

— Я тут подумал… Может, ты права? И мне стоит наведаться в это ваше сердце пустыни, чтобы избавиться от проклятия? Я даже готов ночевать на песке, если покажешь, как правильно это делать. А по пути твою семью навестим. Только отпустить тебя я не могу, прости. Но обещаю, никто не узнает, что ты рабыня.

Сел, взыскующе вгляделся в лицо Анди. Та смотрела в одну точку и явно видела что-то большее, чем лужайку и фонтан. Вздохнула, втянула носом воздух, посмотрела на небо. Качнула головой. Поморщилась. Цокнула языком.

— Выходим через два дня.

И все. Большего от нее Ирлан не добился. Давить же дерхи не дали, предупреждающе оскалив клыки.

И было непонятно, пойдут ли они сразу в сердце или сначала завернут к троглодам.

Ирлан плюнул и пошел готовиться ко всему сразу. Главное — найти толкового мага и наложить солнцезащитное заклинание на всех, особенно на дерхов, которые без этого путешествие по пустыне не перенесут.

Со стены незаметно соскользнула фигурка в черном. Прокралась вдоль ограды, нырнула в пристройку заброшенного дома, в чьем саду так полюбилось гулять дерхам. Протиснулась меж гигантских кувшинов, в былые времена там хранилось масло, а ныне здесь, как и в самом доме, все покрывал толстый слой пыли.

Мужчина отодвинул грязную тряпку, служившую занавеской, и его встретил холодный блеск ножа. Напарник кивнул товарищу, убрал нож в сапог. Расслабленно потянулся.

— Они возвращаются в пустыню, — еле различимым шепотом проговорил вошедший, — через два дня.

Его товарищ встряхнулся, окончательно прогоняя остатки сна.

— Хорошо.

Прикрыл глаза.

— Пусть идут.

— Но нудук приказала не пускать ее в пустыню живой! — возмутился мужчина, и старший посмотрел на него с укоризной. Тот смутился, продолжил едва слышным шепотом:

— Мы не можем ослушаться приказа. Девчонка должна умереть. Сегодня.

— Даже нудук никогда не спорит с волей Матери, а ты, — старший поморщился, — бесполезный кусок навоза смеешь спорить? Сколько раз надо, чтобы ты убедился в ее воле?

— Два, — пробормотал пристыженно мужчина.

— А третий она исполнит сама, — озвучил старший один постулатов заветов племени, — если Мать так хочет, мы проводим девчонку в пустыню.

Усмехнулся, потянулся за темным куском ткани, чтобы обмотать идеально выбритую голову. Задумчиво проговорил:

— Девчонка чем-то заслужила ее расположение, раз Мать желает даровать смерть ей в песках.

Ирлан ощущал себя так, словно по нему потоптался табун верблюдов. К вечеру двор заполнили торговцы, прослышавшие о том, что безумный богач собирает караван в пустыню. Глупо было надеяться сохранить их отъезд в секрете. В Хайде все завязано на деньгах. Сегодня ты поделишься с соседом, завтра он шепнет тебе о перспективном клиенте.

Вот и шли на двор нескончаемым потоком владельцы «лучших» верблюдов, палаток, ковров, серебряных и золотых блюд, оружия, кувшинов с вином и просто проходимцы.