Пятое правило дворянина (СИ) - Герда Александр - Страница 36

— То есть в моем случае не пахнет?

— Ваше сиятельство... Роды часто воюю друг с другом, вы уж не обижайтесь. Поэтому как решит поступить Император одному ему известно, — Леонид Александрович посмотрел на тлеющие огни в камине. — Может случиться так, что дело ссылкой ограничится. Сами понимаете, времена сейчас непростые, а род Салтыковых крепко на ногах стоял...

В этот момент в моей груди начал зарождаться приступ гнева. Да плевать я хотел на связи Салтыковых и мощь их рода. Вот это меня вообще мало интересует! Сдохнут оба! Никого в живых не оставлю!

— С учетом того, что вопрос со мной будет закрыт, вскоре над Салтыковыми может состояться суд? Я правильно понимаю, Леонид Александрович?

— Думаю да. Процесс над ними и без того уже слишком затянулся.

— Что же, в таком случае я хочу, чтобы никто из них до суда не дожил... Мне они живые ни к чему.

Верховцев молча смотрел на камин. По выражению его лица трудно было понять, о чем он думает в этот момент.

— Вы что-то хотите сказать или мне показалось? — спросил я у него.

— Думаю, как это сделать, — ответил он, затем посмотрел на меня и усмехнулся. — Ваше сиятельство, вы умеет сложные задачки придумывать.

— Вот видите, как хорошо, — улыбнулся я в ответ. — Я придумываю сложные задачки, а вы их успешно решаете. Каждый занимается своим делом...

— А что насчет Екатерины? — спросил он.

— Катю не трогать... Пусть живет спокойно...

— Понятно, — кивнул Леонид Александрович.

— И вот еще что... Фоме этому, перед тем как он извиняться начнет и деньги нам слать, взорвите все к чертовой матери... Пусть знает свое место...

Верховцев оказался прав, в восемь часов утра меня разбудила охрана и сообщила, что ко мне с визитом пожаловал Бестужев собственной персоной.

Вот что за мода у этих господ из тайной канцелярии являться, когда им вздумается? Нет, после вчерашнего разговора с Леонидом Александровичем, я догадывался зачем приехал Георгий Васильевич и был совершенно не против его увидеть, но можно же предупредить хотя бы за полчаса?

Пришлось спешно приводить себя в порядок и отдавать распоряжения насчет завтрака взволнованной Бьянке. Увидев важного гостя, которого сопровождало сразу две машины с мигалками, она решила, что это по мою душу пожаловали и залилась слезами.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы успокоить бедную женщину и отодрать ее от себя — уж больно крепкими у нее оказались объятия. Когда, наконец, до нее дошло, что меня приехали не забирать, а скорее наоборот — она до того обрадовалась, что даже пообещала сделать сонному бамбини Тосику лишний стакан апельсинового сока.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — сказал я для порядка Бестужеву после того, как встретил его, и мы расположились в столовой.

К этому моменту Бьянка уже успела подать кофе, ветчину, сыр, хамон — все, что получилось у нее на скорую руку. Ничего горячего, но не встречать же гостя пустым столом?

— Да нет, это вы уж меня извините, — ответил он и развел руками. — Стоило вас предупредить о визите. С молодости имею не очень хорошую привычку устраивать сюрпризы — как приятные, так и неприятные... Но я с этим борюсь.

— Надеюсь, в моем случае, сюрприз будет приятным? Если я вчера правильно понял Верховцева...

— Все верно, — улыбнулся Бестужев. — Все обвинения с вас сняты.

— В таком случае, прошу завтракать со мной, — я обвел рукой стол. — После ваших слов аппетит у меня разыгрался еще сильнее. Не знаю, что вы предпочитаете на завтрак, но учитывая обстоятельства...

— Да ну бросьте, виконт, какие к черту предпочтения? С удовольствием, составлю вам компанию. Я торопился, так что даже кофе толком не попил.

Глава тайной канцелярии взял кусок свежего хлеба, щедро намазал его сливочным маслом, водрузил сверху несколько ломтиков нежной ветчины и одним махом проглотил половину бутерброда. Вторым заходом окончательно с ним расправился. Хах, видимо и в самом деле Кощей проголодался...

Я улыбнулся и принялся сооружать свой бутерброд. Не знаю почему, но я всегда испытывал симпатию к людям, которые едят с таким вот удовольствием. Почему-то они подсознательно вызывали у меня доверие.

— Между прочим, я к вам по приказу Николай Александровича прямо с утра пожаловал, — сказал он, запив бутерброд горячим кофе. — Должен сказать, что Император выразил досаду по поводу случившегося, поэтому я даже выспаться вам не дал.

Ну да, досада это единственное, что мог сказать по этому поводу Романов, так как он здесь точно ни при чем.

Не могу сказать, что после этих слов мне стало как-то по-особенному торжественно от того, что Романов таким образом извинился, но хоть так... Его сожаления на этот счет тоже имели свою ценность, это значит, что в его расположении ко мне ничего не изменилось.

При следующем визите к нему нужно будет попытаться этим воспользоваться. Я надеюсь, мне еще представится такая возможность — не последний же раз он меня во дворец приглашал?

Хотя, не будем торопиться. Если на горизонте появятся еще какие-нибудь гниды с очередной идеей обвинить меня в том, чего я не делал, то еще неизвестно, что из этого выйдет. Передавить бы их всех, да вот только что-то не получается — я их давлю, а они все появляются и появляются...

— Передавайте Николаю Александровичу мои самые теплые пожелания, очень рад, что он решил разобраться в этом деле, — сказал я ему в ответ.

— Я думаю, у вас представится такая возможность, — ответил Бестужев, сооружая себе новый бутерброд, который получался у него в два раза выше прежнего. — А, впрочем, передам. Учитывая занятость Его Императорского Величества в последнее время...

— Буду вам признателен.

На некоторое время мы увлеклись едой и не прерывали друг друга разговорами — я дал Георгию Васильевичу возможность спокойно поесть, не отвлекаясь на меня каждую минуту.

Время от времени я смотрел на него и удивлялся — глядя на его природную стройность и худобу, было забавно, что в него вмещается так много разнообразной еды. Да еще и с утра.

Когда он, наконец, с довольным видом вытер руки салфеткой и откинулся на спинку стула, я вновь повел разговор.

— Насколько я понимаю, теперь я абсолютно свободный человек? —спросил я, наполняя из кофейника его чашку в третий раз.

— Ну разумеется, — кивнул он. — Вы свободны как ветер, Владимир Михайлович. Наружное наблюдение уже снято, так что... наслаждайтесь.

Вот и отлично. Вчера вечером мне звонила Соловьева, которая грустит одна в своем Василисином Царстве, так что самое время ее навестить.

Так что, как только Бестужев меня покинет, нужно будет отдать Марине распоряжение насчет заказа вертолета, ну и Василису обрадовать, само собой.

Кстати интересное ощущение появляется, когда ты вдруг узнаешь, что вновь стал вольной птицей. Не могу сказать, что меня как-то уж очень сильно напрягало то, что нахожусь в своем владении фактически взаперти — я был уверен, что скоро все станет на свои места. Просто устал бороться с желанием выйти из дома и разнести всю эту наружку к чертовой матери...

— Рад слышать, Георгий Васильевич. Честно сказать, я уже начал уставать от ваших ребят. Такое ощущение, что я нахожусь в ванной комнате, а за мной все время кто-то подглядывает.

— Больше за вами никто подглядывать не будет, — пообещал мне Бестужев. — И еще кое-что — я очень рад, что все закончилось именно так, виконт. Я был бы очень огорчен, если мне пришлось разочароваться в вас...

— Во мне или в вашем друге Верховцеве? — с улыбкой спросил я. — Он говорил, что вы с ним давно знакомы.

— Скажем так — и в моем друге в том числе, — ответил он и встал из-за стола. — Ну, а теперь я, с вашего позволения, откланяюсь. Меня ждет масса дел на Лубянке. Так что благодарю за чудесный завтрак, ну и еще раз приношу свои извинения за то, что вломился к вам без приглашения.

— Пустое, — махнул я рукой и пошел провожать гостя.